Отправлено: 22.12.10 00:43. Заголовок: Историческая поэзия

Обычно исторические произведения пишутся в прозе. Но ведь и историческая поэзия существует. Немало стихов и поэм на исторические темы писали Аполлон Майков, Алексей Константинович Толстой, Валерий Брюсов, Дмитрий Кедрин, Лев Вершинин и другие авторы. Предлагаю здесь помещать любимые стихи исторического жанра.

 Отправлено: 15.01.11 18:57. Заголовок: К.Ф. Рылеев Смерть ..

К.Ф. Рылеев

Смерть Ермака

Ревела буря, дождь шумел;
Во мраке молнии летали;
Бесперерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали...
Ко славе страстию дыша,
В стране суровой и угрюмой,
На диком бреге Иртыша
Сидел Ермак, объятый думой.

Товарищи его трудов,
Побед и громозвучной славы,
Среди раскинутых шатров
Беспечно спали близ дубравы.
«О, спите, спите, — мнил герой, —
Друзья, под бурею ревущей;
С рассветом глас раздастся мой,
На славу иль на смерть зовущий!

Вам нужен отдых; сладкий сон
И в бурю храбрых успокоит;
В мечтах напомнит славу он
И силы ратников удвоит.
Кто жизни не щадил своей
В разбоях, злато добывая,
Тот думать будет ли о ней,
За Русь святую погибая?

Своей и вражьей кровью смыв
Все преступленья буйной жизни
И за победы заслужив
Благословения отчизны, —
Нам смерть не может быть страшна;
Своё мы дело совершили:
Сибирь царю покорена,
И мы — не праздно в мире жили!»

Но роковой его удел
Уже сидел с героем рядом
И с сожалением глядел
На жертву любопытным взглядом.
Ревела буря, дождь шумел;
Во мраке молнии летали;
Бесперерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали.

Иртыш кипел в крутых брегах,
Вздымалися седые волны,
И рассыпались с рёвом в прах,
Бия о брег, козачьи чёлны.
С вождём покой в объятьях сна
Дружина храбрая вкушала;
С Кучумом буря лишь одна
На их погибель не дремала!

Страшась вступить с героем в бой,
Кучум к шатрам, как тать презренный,
Прокрался тайною тропой,
Татар толпами окруженный.
Мечи сверкнули в их руках —
И окровавилась долина,
И пала грозная в боях,
Не обнажив мечей, дружина...

Ермак воспрянул ото сна
И, гибель зря, стремится в волны,
Душа отвагою полна,
Но далеко от брега чёлны!
Иртыш волнуется сильней —
Ермак все силы напрягает
И мощною рукой своей
Валы седые рассекает...

Плывёт... уж близко челнока —
Но сила року уступила,
И, закипев страшней, река
Героя с шумом поглотила.
Лишивши сил богатыря
Бороться с ярою волною,
Тяжёлый панцирь — дар царя -
Стал гибели его виною.

Ревела буря... вдруг луной
Иртыш кипящий осребрился,
И труп, извергнутый волной,
В броне медяной озарился.
Носились тучи, дождь шумел,
И молнии ещё сверкали,
И гром вдали ещё гремел,
И ветры в дебрях бушевали.

1821

 Отправлено: 15.01.11 19:06. Заголовок: К.Ф. Рылеев Иван Су..

К.Ф. Рылеев

Иван Сусанин

«Куда ты ведёшь нас?.. не видно ни зги! —
Сусанину с сердцем вскричали враги. —
Мы вязнем и тонем в сугробинах снега;
Нам, знать, не добраться с тобой до ночлега.
Ты сбился, брат, верно, нарочно с пути;
Но тем Михаила тебе не спасти!

Пусть мы заблудились, пусть вьюга бушует, -
Но смерти от ляхов ваш царь не минует!..
Веди ж нас, — так будет тебе за труды;
Иль бойся: не долго у нас до беды!
Заставил всю ночь нас пробиться с метелью...
Но что там чернеет в долине за елью?»

«Деревня! — сарматам в ответ мужичок: —
Вот гумна, заборы, а вот и мосток.
За мною! в ворота! — избушечка эта
Во всякое время для гостя нагрета.
Войдите — не бойтесь!» — «Ну, то-то, москаль!..
Какая же, братцы, чертовская даль!

Такой я проклятой не видывал ночи,
Слепились от снегу соколии очи...
Жупан мой — хоть выжми, нет нитки сухой! —
Вошед, проворчал так сармат молодой. —
Вина нам, хозяин! мы смокли, иззябли!
Скорей!.. не заставь нас приняться за сабли!»

Вот скатерть простая на стол постлана;
Поставлено пиво и кружка вина,
И русская каша и щи пред гостями,
И хлеб перед каждым большими ломтями.
В окончины ветер, бушуя, стучит;
Уныло и с треском лучина горит.

Давно уж за полночь!.. Сном крепким объяты,
Лежат беззаботно по лавкам сарматы.
Все в дымной избушке вкушают покой;
Один, настороже, Сусанин седой
Вполголоса молит в углу у иконы
Царю молодому святой обороны!..

Вдруг кто-то к воротам подъехал верхом.
Сусанин поднялся и в двери тайком...
«Ты ль это, родимый?.. А я за тобою!
«Куда ты уходишь ненастной порою?
За полночь... а ветер ещё не затих;
Наводишь тоску лишь на сердце родных!»

«Приводит сам бог тебя к этому дому,
Мой сын, поспешай же к царю молодому,
Скажи Михаилу, чтоб скрылся скорей,
Что гордые ляхи, по злобе своей,
Его потаённо убить замышляют
И новой бедою Москве угрожают!

Скажи, что Сусанин спасает царя,
Любовью к отчизне и вере горя.
Скажи, что спасенье в одном лишь побеге
И что уж убийцы со мной на ночлеге». -
«Но что ты затеял? подумай, родной!
Убьют тебя ляхи... Что будет со мной?

И с юной сестрою и с матерью хилой?» -
«Творец защитит вас святой своей силой.
Не даст он погибнуть, родимые, вам:
Покров и помощник он всем сиротам.
Прощай же, о сын мой, нам дорого время;
И помни: я гибну за русское племя!»

Рыдая, на лошадь Сусанин младой
Вскочил и помчался свистящей стрелой.
Луна между тем совершила полкруга;
Свист ветра умолкнул, утихнула вьюга.
На небе восточном зарделась заря,
Проснулись сарматы — злодеи царя.

«Сусанин! — вскричали, — что молишься богу?
Теперь уж не время — пора нам в дорогу!»
Оставив деревню шумящей толпой,
В лес тёмный вступают окольной тропой.
Сусанин ведёт их... Вот утро настало,
И солнце сквозь ветви в лесу засияло:

То скроется быстро, то ярко блеснёт,
То тускло засветит, то вновь пропадёт.
Стоят не шелохнясь и дуб и берёза,
Лишь снег под ногами скрипит от мороза,
Лишь временно ворон, вспорхнув, прошумит,
И дятел дуплистую иву долбит.

Друг за другом идут в молчаньи сарматы;
Всё дале и дале седой их вожатый.
Уж солнце высоко сияет с небес —
Всё глуше и диче становится лес!
И вдруг пропадает тропинка пред ними:
И сосны и ели, ветвями густыми

Склонившись угрюмо до самой земли,
Дебристую стену из сучьев сплели.
Вотще настороже тревожное ухо:
Всё в том захолустье и мёртво и глухо...
«Куда ты завёл нас?» — лях старый вскричал.
«Туда, куда нужно! — Сусанин сказал. —

Убейте! замучьте! — моя здесь могила!
Но знайте и рвитесь: я спас Михаила!
Предателя, мнили, во мне вы нашли:
Их нет и не будет на Русской земли!
В ней каждый отчизну с младенчества любит
И душу изменой свою не погубит».

«Злодей! — закричали враги, закипев, —
Умрёшь под мечами!» — «Не страшен ваш гнев!
Кто русский по сердцу, тот бодро, и смело,
И радостно гибнет за правое дело!
Ни казни, ни смерти и я не боюсь:
Не дрогнув, умру за царя и за Русь!»

«Умри же! — сарматы герою вскричали,
И сабли над старцем, свистя, засверкали! —
Погибни, предатель! Конец твой настал!»
И твёрдый Сусанин весь в язвах упал!
Снег чистый чистейшая кровь обагрила:
Она для России спасла Михаила!

1822

 Отправлено: 16.01.11 02:38. Заголовок: БАЛЛАДА О ГЕОРГИЕВСК..

БАЛЛАДА О ГЕОРГИЕВСКОМ КРЕСТЕ

А мы получали Егория так:
пустыня была седа,
а впереди был Зера-Булак –
река, и значит – вода.

Горнист протрубил пересохшим ртом,
припомнив прошлую прыть;
мы, право, не знали, что будет потом,
кто будет с крестом, а кто под крестом...
Нам просто хотелось пить.

Но поручик Лукин прокричал приказ:
мы дошли до приречных мест,
и не хлеб да соль ожидают нас,
а эмирская стая к сарбазу сарбаз
сползётся скопищем в этот час,
куда ни гляди окрест.

Юнкер Розен поднял жеребца свечой,
излагаясь и в мать и в прах...
А река извивалась кайсацкой камчой
и воняла прокисшей конской мочой,
как повсюду в здешних местах.

У реки и вправду стояла орда,
нависая со всех сторон,
словно скатка на марше, душила жара
и комком подступали ко рту изнутра
сухари с солониной, что жрали вчера,
и водочный порцион.

На истёртых ногах мы качнулись к реке,
выжимая кровь из сапог...
Но с пригорка харкнул кара-мулгук
и поручик Лукин матюкнулся вдруг
и фуражкой ткнулся в песок.

Черногривый его не заржал – завыл
(кони тоже умеют выть!),
и ряды сарбазов были пестры,
но что нам было до Бухары,
если в глотках стоял перегар махры,
и очень хотелось пить!

Взрыли пушки-китайки песок столбом,
на куски развалили взвод,
юнкер Розен упал с разрубленным лбом,
толмача Ахметку накрыло ядром
и фельдфебель Устин чугунным бруском
получил отпускной в живот.

Он сучил сапогами, зажав дыру,
и кричал, пока не затих:
"Сыночки, сарбазы ползут, как вши,
порежут вас до единой души,
но кто доберется до бей-баши
спасёт себя и своих..."

Мы в кустах залегли, а мимо – орда
пробежала, кусты круша.
Было трое нас – и плюнув на взвод
я, Ильин Кузьма да Седых Федот,
сомкнувшись шеренгой, пошли вперёд
к холму, где был бей-баша.

Мы отставших бухарцев крушили вмах,
хрипя матёрую бредь...
И дуром, на крике, прорвались к холму,
по крови, мясу, тряпкам, дерьму,
но эмирская пуля добыла Кузьму,
сократив шеренгу на треть.

Бей-баша стоял на вершине холма,
у зелёного бунчука...
К нам навстречу метнулся чернявый щенок
и Федота – с оттяжкой, наискосок,
и увидел я, как сползли в песок
голова, плечо и рука.

Я мальчишку чётко достал штыком,
встал с башою лицом к лицу
и, смеясь в ответ на гнусавый лай,
я отправил его в мухаметкин рай,
словно чучело на плаву.

А потом зазвенело в ушах – и тьма...
Я очнулся, уже когда в небесах
мчался каракуль казачьих папах:
это сотни, застрявшие в Чёрных песках,
выйдя с фланга, сарбазов втоптали в прах
и на юг бежала орда.

Два усатых казака мне встать помогли,
и утёрли лицо, и к реке подвели,
а вода, где кровь и навоз текли,
так была вкусна и чиста...
Генерал-отец, галуны в огне,
перед строем в пояс кланялся мне,
и при всех целовал в уста.

Не Кузьме Ильину, не Федоту Седых,
а тебе, за то что живой,
и за то, что соблюл государев стяг
Крест-Егорий, славы солдатской знак,
увольненье на месяц – гуляй, казак!
И "катенька" на пропой!

Так сказал генерал и к могилкам пошёл,
на песке оставляя след...
Строй ровняя, лежали поручик Лукин,
юнкер Розен, фельдфебель дядька Устин,
половина Федота, Кузьма Ильин
и толмач-киргизец Ахмет.

. . . . . . . . . . . .

Что смеётесь, ребята? Не брешет дед.
Был когда-то и я в чести.
Был не промах, а нынче сошёл на нет,
стал один как перст и гол как сокол...
Кто сегодня с монетой в кабак пришёл?
Не побрезгуйте поднести.

Лев ВЕРШИНИН

 Отправлено: 16.01.11 11:44. Заголовок: Л. Филатов ПУШКИН ..

Л. Филатов

ПУШКИН

Тает желтый воск свечи,
Стынет крепкий чай в стакане,
Где-то там, в седой ночи,
Едут пьяные цыгане.

Полно, слышишь этот смех?
Полно, что ты, в самом деле?!
Самый белый в мире снег
Выпал в день твоей дуэли.

Знаешь, где-то там вдали,
В светлом серпантинном зале
Молча встала Натали
С удивленными глазами.

В этой пляшущей толпе,
В центре праздничного зала,
Будто свечка по тебе,
Эта женщина стояла.

Встала и белым-бела
Разом руки уронила,
Значит, все-таки, была,
Значит, все-таки, любила!

Друг мой, вот вам старый плед!
Друг мой, вот вам чаша с пуншем!
Пушкин, Вам за тридцать лет,
Вы совсем мальчишка, Пушкин!

Тает желтый воск свечи,
Стынет крепкий чай в стакане,
Где-то там, в седой ночи,
Едут пьяные цыгане...

 Отправлено: 16.01.11 11:45. Заголовок: Е. Евтушенко КАЗАНС..

Е. Евтушенко

КАЗАНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
4. ТОЛСТОЙ

Юными надменными глазами
глядя на билет, как на пустой,
держит по истории экзамен
граф Лев Николаевич Толстой.

Знаменит он -- едок и задирист --
только тем, что граф и вертопрах,
тем, что у него орловский выезд,
тем, что у него шинель в бобрах.

Граф молчит, угрюмый, диковатый,
как волчонок, худ, большеголов,
ну а перед ним дундуковатый
враг его -- профессор Иванов.

Зависть к титулованным запрятав,
он от желчи собственной прокис.
Мерзок дундукизм аристократов,
но страшней плебейский дундукизм.

А от графа запахом дворянским
хлещет раздражающе, остро:
чуть одеколоном, чуть шампанским,
лошадьми, пожалуй, даже "trop".

Иванов бы сам хотел так пахнуть
и, за это тайно разъярен,
"Нуте-с, что же вам подскажет память?" --
графа сладко спрашивает он.

На лице плебействует сиянье --
ни полслова граф не произнес.
"Изложить великие деянья
Николая Первого" -- вопрос.

Скучно повторять за трепачами.
Скучно говорить наоборот.
Пожимает граф Толстой плечами
и другой билет себе берет.

Но билеты -- словно осмеянье.
Как их можно принимать всерьез?
"Изложить великие деянья
Анны Иоанновны" -- вопрос.

Кто вы, составители билетов,
если, пряча столькое в тени,
о деяньях просите ответов,
а о злодеяниях -- ни-ни?

Припомадят время и припудрят
и несут велеречивый вздор.
Кто сейчас историк -- Пимен мудрый
или же придворный куафер?

Как Катюшу Маслову, Россию,
разведя красивое вранье,
лживые историки растлили --
господа Нехлюдовы ее.

Но не отвернула лик фортуна, -
мы под сенью Пушкина росли.
Слава богу, есть литература --
лучшая история Руси.

Шмыгает профессор мокроносо.
"Нуте-с, не пора ли, граф, начать?"
Граф Толстой выходит. На вопросы
граф Толстой не хочет отвечать.

И профессор нуль ему как выдаст!
Долго ждал счастливой той поры:
на тебе за твой орловский выезд,
на тебе за все твои бобры.

Нуль Толстому! Выискался гений!
Нуль Толстому! Жирный! Вуаля!
Тем, кто выше всяких измерений,
нуль поставить -- праздник для нуля.

А Толстой по улицам гуляет,
отпустив орловский выезд свой,
а Толстой штиблетами гоняет
тополиный пух на мостовой.

Будут еще слава и доносы,
будут и от церкви отлучать.
Но настанет время -- на вопросы
граф Толстой захочет отвечать!

А пьянчужка в драной бабьей кофте
вслед ему грозится кулаком:
"Мы еще тебя, графьеныш, к ногтю".
Эх, дурила, знал бы ты -- о ком...

Лучшие из русского дворянства --
фрак ни на одном не мешковат! --
лишь играли в пьянство-дуэлянство,
тонко соблюдая машкерад.

Были те повесы и кутилы
мудрецы в тиши библиотек.
Были в двадцать лет не инфантильны --
это вам не следующий век!

Мужиком никто не притворялся,
и, целуя бледный луч клинка,
лучшие из русского дворянства,
шли на эшафот за мужика.

До сих пор над русскими полями
в заржавелый колокол небес
ветер бьет нетленными телами
дерзостных повешенных повес.

Вы не дорожили головою,
и за доблесть вечный вам почет.
Это вашей кровью голубою
наша Волга-матушка течет!

И за ваше гордое буянство --
вам, любившим тройки и цыган,
лучшие из русского дворянства, -
слава от рабочих и крестьян!

 Отправлено: 16.01.11 13:02. Заголовок: О, «Иван Сусанин»! М..

 Отправлено: 16.01.11 13:32. Заголовок: Эжени д'Англарец..

 Отправлено: 16.01.11 13:36. Заголовок: Рике пишет: Програм..

 Отправлено: 16.01.11 22:38. Заголовок: Рике пишет: Только ..

 Отправлено: 16.01.11 22:41. Заголовок: БАЛЛАДА О НЕПОСТИЖИМ..

БАЛЛАДА О НЕПОСТИЖИМОМ

Погуляла Орда по Руси, как могла,
и, упившись кровищей, за Волгу ушла,
и, добычу везя в тороках у седла,
во степи одинокую юрту нашла,
А над юртою той небо резал дымок,
а у юрты крутился кудлатый щенок
и, тряся курдюком, жировала овца,
и над тёмным котлом занималась дымца...
У Орды на груди твердокаменье лат,
У Орды на боку коросанский булат
и подруга-стрела в саадаке тверда...
Что ж ты бросила повод, злодейка Орда?
Налететь бы, котёл опрокинув в золу,
да по юрте — копытом, да сгинуть во мглу —
где искать покаранья или даже суда...
Что ж ты спрыгнула наземь, злодейка Орда?
Нет, Орда поплелась по травище степной,
брёл за ней седловой, а за ним – заводной,
и от юрты бежал черноглазый малец
и кричал по-ордынски: „Вернулся отец!" —
и от счастья визжа, лез на шею Орде,
как, по правде сказать, не бывало нигде.
А Орда пацана — к небесам, к небесам!
А слеза у Орды — по усам, по усам!
Кто б поверил в такое в закатных краях,
где носилась Орда на буланых конях?..
...Вот ковёр. На ковре — и питьё, и еда.
Без сапог да без сабли Орда не Орда,
и, любуясь Ордой, забывают жевать
однорукий отец и иссохшая мать.
Брат за лук ухватился — пристало юнцу!
Дочь-трёхлетка пошла на колени к отцу,
а жена, вдруг робея к Орде подойти,
умоляет Луну поскорее взойти...
Вот Луна разгулялась над степью седой —
и из юрты несмело: „Вернулся, родной!
Извелася совсем — ну а что, как беда?"
И под ласковый смех засыпает Орда...
Приутихло кочевье. Над степью покой.
Только шарит Луна серебристой рукой
словно стая лихих, да бессильных воров,
в окровавленной груде ордынских даров.

Лев ВЕРШИНИН