Отправлено: 10.09.07 18:24. Заголовок: Наши любимые исторические личности

...собственно, о них и тема. Здесь можно рассказать о жизни какой-нибудь понравившейся вам реальной исторической личности, продемонстрировать ее портреты, обсудить поступки этой личности с форумчанами и пр.

На данный момент в этой теме:

Генрих II Французский
Маргарита де Валуа "королева Марго"
Мария Стюарт
Екатерина Медичи
Луиза де Лавальер
Франсуаза Атенаис де Монтеспан
Франсуаза Скаррон, маркиза Ментенон
Поль Скаррон
Конде Луи II Бурбон
Франсуа де Бофор
Изабелла Кастильская и Фердинад Арагонский
Энрике III Болезненный
Родриго Диас де Бивар (Эль Сид)
Арман Жан дю Плесси, кардинал Ришелье
Филипп II Испанский
Иоанна I Кастильская
Кола ди Риенцо
Пьер Террайль де Баярд
Мишель Нострадамус
Елизавета I Тюдор
Екатерина Романовна Дашкова

 Отправлено: 12.09.07 13:46. Заголовок: Re:

Итак, начну!

Моя последняя любовь (как вы все, наверное, уже заметили) это роман "Две Дианы". Именно поэтому возьму на себя смелость выложить кое-что о героях того времени. Все, написанное ниже взято из свободной энциклопедии "Википедия".

Первый герой - Генрих II.

Генрих II (фр. Henri II, 31 марта 1519, дворец Сен-Жермен — 10 июля 1559, Турнельский отель, Париж) — король Франции (1547—1559), второй сын Франциска I от брака с Клод, дочерью Людовика XII, из Ангулемской линии династии Валуа.

В 1526—1529 гг. Генрих находился вместе со старшим братом вместо отца при дворе короля Карла V Испанского в качестве заложника. В 1533 Генрих вступил в брак с Екатериной Медичи. Став наследником престола после смерти брата, Генрих принял в 1542 начальство над армией, которая осаждала Перпиньян. В своё царствование он огнём и мечом преследовал усиливавшийся в стране протестантизм. Войну с Англией он продолжал после смерти отца и окончил её в 1550 возвращением Булони.

Уже в 1548 он снова находился с Карлом V в едва скрываемой вражде. Не встречая препятствий со стороны Англии, он вступил в союз с немецкими протестантами. В то время как Мориц Саксонский изменил Карлу V, Генрих внезапно напал на Лотарингию, завоевал Туль и Верден и занял Нанси; французам удалось захватить и Мец, но нападение на Страсбург было отбито. Карл V осадил со значительным войском Мец, где мужественно и успешно защищался герцог Гиз. В 1554 Генрих выставил 3 армии, которые опустошили Артуа, Геннегау и Люттих и разбили неоднократно имперские войска.

В Италии Генрих также вёл войну с 1552. Маршал его Бриссак с успехом действовал в Пьемонте. Франко-турецкий флот должен был участвовать в завоевании Неаполя; но эта попытка не удалась. В 1556 г. заключено было 5-летнее перемирие с императором; но папа Павел IV решил, что французский двор вправе нарушить это перемирие, и уже в следующем году герцог Гиз двинулся в Италию для завоевания Неаполя. Предприятие это окончилось полной неудачей.

Ещё безуспешнее вёл Генрих войну на нидерландской границе. Коннетабль Монморанси, поспешив на помощь осаждённому Сен-Кантену, потерпел поражение и вместе с лучшей частью французской аристократии был испанцами захвачен в плен. Правда, в 1558 г. Гизу удалось отнять у англичан Кале и захватить крепость Тионвиль, но поражение при Гравелингене остановило успехи французов. По заключённому в Като-Камбрези миру Генрих принуждён был возвратить Пьемонт и оставил за собой только Кале. Особая статья договора обязывала Генриха преследовать евангелическую церковь; для укрепления дружественных уз Генрих выдал старшую дочь свою замуж за Филиппа II.

При праздновании свадьбы дочери Генрих устроил 3-дневный турнир. На второй день вечером Генрих вступил в бой с графом Монгомери, причём копьё графа сломалось о панцирь противника; осколки копья вонзились в лоб короля и попали также в глаз. Несколько дней спустя, 10 июля 1559 г., Генрих умер от этой раны, несмотря на помощь, оказанную лучшими врачами того времени, включая анатома Везалия. Современники считали, что гибель короля была предсказана Нострадамусом.

Дети: От брака с Екатериной Медичи имел 10 детей, в том числе:

1. Франциск II (1544—1560), король Франции с 1559 г.

2. Елизавета (1545—1568). Была сначала помолвлена с испанским престолонаследником Доном Карлосом, но затем выдана замуж за его отца Филиппа II. Эта сложная коллизия послужила основой для многих известных произведений, в том числе драмы Шиллера и оперы Верди «Дон Карлос».

3. Карл IX (1550—1574), король Франции с 1560 г.

4. Генрих III (1551—1589), король Польши в 1573—1574 гг. и король Франции с 1574 г.

5. Маргарита (1553—1615), «королева Марго», с 1572 г. жена вождя французских протестантов будущего Генриха IV. Их свадьба стала прелюдией Варфоломеевской ночи. Разведены в 1599 г.

6. Франциск (1554—1584), герцог Алансонский, затем Анжуйский. Его скоропостижная смерть означала вымирание династии Валуа.

А вот и портрет короля Генриха II:

 Отправлено: 12.09.07 13:55. Заголовок: Re:

Следующая - королева Марго.

Маргарита де Валуа (фр. Marguerite de Valois; 14 мая 1553 — 27 марта 1615), известна как "Королева Марго" — дочь Генриха II и Екатерины Медичи. В 1572-1599 гг. была супругой короля Наварского, который под именем Генриха IV занял французский престол.

Семья и детство
Маргарита была третьей дочерью и седьмым ребёнком французского короля Генриха II и Екатерины Медичи. Французский престол по очереди занимали её братья Франциск II (1559-1560), Карл IX (1560-1574) и Генрих III (1574-1589).


С малолетства девочка отличалась редкостной красой, независимым нравом и – очень рано – пристрастием к любовным приключениям, чтобы не сказать сильнее. Молва приписывает ей любовников чуть ли не с одиннадцати лет, и есть основания опасаться, что молва не лжет. Впрочем, юная Маргарита отличалась не только бурным темпераментом, но и острым умом, а образование она получила превосходное: знала и латынь, и греческий, философию и литературу, да и сама неплохо владела пером.


Королева Наваррская
18 августа 1572 г. Маргарита была выдана замуж за гугенота Генриха Наваррского. Её свадьба, отпразднованная с большой пышностью, закончилась Варфоломеевской ночью, или «парижской кровавой свадьбой» (24 августа).


Когда Генрих Наварский бежал из Парижа в 1576 г., она долго ещё оставалась при дворе. В 1577 г. она совершила поездку во Фландрию c целью подготовить почву для своего младшего брата Франсуа, претендовавшего на власть во Фландрии, но эта миссия особого успеха не имела. Марго отправилась к мужу только в 1578 году и до начала 1582 г. жила в его резиденции в Нераке, собрав вокруг себя блестящий двор.

После этого Маргарита полтора года провела в Париже, но 7 августа 1583 г. Генрих III публично оскорбил сестру, обвинив её в многочисленных любовных связях, и заставил покинуть Париж. В 1585 г. Марго отправилась в Ажан, где объявила себя членом Католической Лиги и выступила против мужа. В 1586 г., после провала ажанской авантюры, она была отправлена в замок Юссон в Оверни, где прожила последующие 18 лет.

После вступления на престол Генриха IV, папа Климент VIII расторг его бездетный брак с Маргаритой (30 декабря 1599 г.).


Последние годы
Последние годы жизни Маргарита провела в Париже, собирая вокруг себя учёных и писателей. Она оставила интересные мемуары (Париж, 1628); собрание её писем издал Guessard (Париж 1842).

Закат королевы Марго был печален: не в силах примириться с тем, что красота и молодость ушли безвозвратно, она цеплялась за все новые любовные истории, походившие теперь скорее на фарс, нежели на идиллию; она выглядела бы посмешищем при дворе, если бы не былая слава, и, вероятно, была бы вскоре забыта потомками, кабы не великий Дюма.

27 марта 1615 года умерла Маргарита де Валуа, носившая множество титулов, любившая многих мужчин, участвовавшая во многих исторических событиях и вошедшая в историю под именем королевы Марго.


Комментарий

Надо сказать, жизнь не баловала Маргариту: ей пришлось пережить и безжалостные интриги, и гибель близких, и войны, и бедствия. Её брак с Генрихом Наваррским, заключенный отнюдь не по страсти, а лишь «по уму», был с самого начала окрашен кровью: Варфоломеевская резня, разразившаяся в ночь их свадьбы, на долгие годы определила как развитие событий в королевской семье, так и отношения супругов – вовсе не трепетно-любовные, а деловито партнёрские. Выведя во время кровавой бойни юного мужа из-под угрозы, Маргарита и в дальнейшем придерживалась защитительной позиции по отношению к нему, в том числе и к его многочисленным любовным похождениям. Впрочем, Генрих платил ей взаимностью, и их обоюдная снисходительность вошла в историю как феномен почти беспрецедентный. Генрих при малейшей опасности каких-либо разоблачений прятал у себя в спальне амантов супруги, а Маргарита охотно покрывала наличие внебрачных детей у мужа, чуть ли даже не занимаясь в одной из подобных ситуаций родовспоможением, а одну из молоденьких фавориток Генриха, расположившись к ней, называла «доченькой».

Любвеобильная королева увлекалась часто и страстно, не останавливаясь ни перед чем, даже перед опасностями, грозившими её возлюбленным: фраза «Я готов жизнь отдать ради тебя» – в случае королевы Марго становилась для её любовников не возвышенной метафорой, а суровой реальностью. Вовлекаясь в бесчисленные заговоры, её избранники неумолимо складывали головы, а их набальзамированные сердца королева бережно хранила – такая вот, в почти буквальном смысле, «сердцеедка». И преданный де ла Моль, и красавец де Бюсси заплатили жизнью за расположение своей царственной возлюбленной, и не остались единственными.

Александр Дюма написал роман "Королева Марго", создавший ей неувядаемую славу самой прекрасной королевы и самой неотразимой женщины Франции.

Ну и несколько изображений:

Маргарита Валуа, королева Наваррская (1572)



Екатерина Медичи с детьми, 1564



Маргарита с братом Франсуа (справа)

 Отправлено: 12.09.07 13:57. Заголовок: Re:

Для начала хватит!

 Отправлено: 12.09.07 16:08. Заголовок: Re:

Мишель, спасибо!:))
А дальше будет?:))

 Отправлено: 12.09.07 16:47. Заголовок: Re:

Señorita Flor, конечно будет! Только завтра - чтобы не перегружать тему и дать остальным форумчанам высказаться!

 Отправлено: 12.09.07 20:45. Заголовок: Re:

Мишель, класс!
Жду продолжения... и готовлю свои сообщения :)

 Отправлено: 12.09.07 22:25. Заголовок: Re:

Мишель, здорово:) А Маргарита Валуа, кстати, чем-то и вправду схожа с актрисой Е.Добровольской, которая исполняла роль королевы Марго в нашем сериале. А вот у Дюма в романе Маргарита описывается, если не ошибаюсь, как темноволосая красавица:)
Мишель, присоединяюсь к ждущим продолжения;)

 Отправлено: 14.09.07 17:01. Заголовок: Re:

Продолжаем!

Мария Стюарт.

Мария I (урожденная Мария Стюарт англ. Mary Stuart; 8 декабря 1542 — 8 февраля 1587) — королева Шотландии с младенчества до низложения в 1567 г., а также королева Франции в 1559—1560 г. (как супруга короля Франциска II) и претендентка на английский престол. Её трагическая судьба, полная вполне «литературных» по драматизму поворотов и событий, привлекала писателей романтической и последующих эпох.


Регентство Аррана

Мария Стюарт была дочерью короля Шотландии Иакова V и французской принцессы Марии де Гиз. Именно она ввела в употребление офранцуженное написание имени династии Stuart, вместо ранее принятого Stewart.

Мария родилась 8 декабря 1542 г. во дворце Линлитгоу в Лотиане, а спустя 6 дней после её рождения умер её отец, король Иаков V, не вынесший унизительного поражения шотландцев при Солуэй-Моссе и недавних смертей двух его сыновей. Кроме Марии, у короля не осталось законных детей, а поскольку к этому времени в живых уже не было никого из прямых потомков по мужской линии первого короля из династии Стюартов Роберта II, Мария Стюарт была провозглашена королевой Шотландии.

Регентом страны при малолетней королеве стал Джеймс Гамильтон, 2-й граф Арран, ближайший родственник Марии Стюарт и её наследник. В Шотландию вернулись дворяне-эмигранты — сторонники союза с Англией, изгнанные или бежавшие из страны при Иакове V, который проводил профранцузскую политику. При их поддержке регент Арран в конце января 1543 г. сформировал проанглийское правительство, прекратил преследования протестантов и начал переговоры о браке молодой королевы с наследником английского престола. Эти переговоры завершились в июле 1543 г. подписанием Гринвичского договора, в соответствии с которым Мария должна была выйти замуж за сына короля Англии Генриха VIII принца Эдуарда, что в дальнейшем должно было повлечь присоединение Шотландии к Англии. Тем временем, 9 сентября 1543 г. Мария Стюарт была коронована в Стерлингском замке королевой Шотландии.


Война с Англией

Усиление профранцузской партии шотландских дворян во главе с кардиналом Битоном и королевой-матерью, а также требование Генриха VIII о передаче ему Марии Стюарт, вызвали поворот в политике Шотландии. В конце 1543 г. проанглийские бароны во главе с графом Ангусом были смещены, а к власти пришел кардинал Битон и сторонники ориентации на Францию. Это не могло не вызвать ответной реакции со стороны Англии. В 1544—1545 гг. английские войска графа Гертфорда неоднократно вторгались в Шотландию, уничтожая католические церкви и разоряя шотландские земли. Одновременно всё более широкое распространение в стране получало протестантство, приверженцы которого в политическом отношении выступали за сближение с Англией. 29 мая 1546 г. группа радикальных протестантов убила Битона и захватила Сент-Эндрюсcкий замок. Правительство не смогло справиться с ситуацией и обратилось за помощью к Франции.

Французские войска прибыли в Шотландию в начале 1547 г. и выбили протестантов из Сент-Эндрюса. В ответ английская армия вновь перешла границу и наголову разгромила шотландцев в битве при Пинки в сентябре 1547 г. Англичане захватили основные шотландские крепости в Лотиане и на берегах Ферт-оф-Тея, подчинив таким образом важнейшую часть королевства. Мария де Гиз была вынуждена укрыть свою дочь в Дамбартонском замке. К этому времени на престол Франции вступил Генрих II, сторонник решительной борьбы с Англией. По его предложению 7 июня 1548 г. был подписан договор о браке королевы Марии Стюарт и наследника французского престола дофина Франциска. В Шотландию были введены французские войска, которые к концу 1550 г. смогли добиться ухода англичан из страны. 7 августа 1548 г. королева Мария, которой к тому времени исполнилось лишь пять лет, отплыла во Францию.


Жизнь во Франции

Вместе с юной Марией 13 августа 1548 г. во Францию прибыла её небольшая свита, включающая единокровного брата графа Морейского и «четырёх Марий» — четырёх юных дочерей шотландских аристократов с одним именем. Французский двор, вероятно в то время самый блестящий в Европе, встретил юную невесту пышными торжествами. Король Генрих II испытывал симпатию к Марии Стюарт и обеспечил ей одно из лучших образований: молодая королева изучала французский, испанский, итальянский, древнегреческий языки и латынь, произведения античных и современных авторов. Она также научилась петь, играть на лютне и полюбила поэзию и охоту. Мария очаровала французский двор, ей посвящали стихи Лопе де Вега, Брантом, Ронсар.

В 1550 г. во Францию прибыла мать королевы, Мария де Гиз, занимающаяся укреплением франко-шотландского союза. Она, однако, не осталась со своими детьми, а в 1551 г. вернулась в Шотландию, чтобы обеспечить своей дочери стабильную власть в разделённой религиозными спорами стране. В 1554 г. Марии де Гиз удалось отстранить от власти графа Аррана и самой возглавить правительство Шотландии.


Регентство Марии де Гиз

Правление Марии де Гиз ознаменовалось усилением французского влияния в Шотландии; французские войска были размещены в шотландских крепостях, в королевской администрации доминировали выходцы из Франции. 24 февраля 1558 г. в Соборе Парижской богоматери состоялась свадьба Марии Стюарт и дофина Франциска. Секретным приложением к брачному контракту королева передавала Шотландию королю Франции в случае отсутствия детей от этого брака.

Такая политика не могла не вызвать недовольство большей части шотландской аристократии. В то же время распространение протестантства окончательно раскололо общество. Положение усугубилось восшествием на престол Англии в конце 1558 г. королевы Елизаветы I, которая начала оказывать поддержку протестантам Шотландии. Елизавета I по каноническому праву католической церкви была незаконнорождённой, поэтому Мария Стюарт, которая приходилась правнучкой королю Англии Генриху VII Тюдору, объявила себя английской королевой. Это решение Марии стало роковым: у Шотландии не было сил отстоять её права на престол, а отношения с Англией были безнадёжно испорчены.

10 июля 1559 г. скончался Генрих II, и на престол Франции вступил Франциск II. Мария Стюарт стала королевой Франции.


Протестантская революция

Франциск II был слабым государем, и на первые роли во Франции вышла королева-мать Екатерина Медичи и Гизы, дядья Марии Стюарт. В то же время в Шотландии началась протестантская революция. Большая часть шотландских аристократов присоединилась к восставшим протестантам и обратилась за помощью к Англии. В страну были введены английские войска, которые встречались протестантами как освободители. Королева Мария де Гиз и французский гарнизон был осаждён в Лейте. Мария Стюарт не могла оказать помощь своей матери: Амбуазский заговор в марте 1560 г. устранил влияние Гизов при дворе, во Франции назревали религиозные войны католиков с гугенотами, и Екатерина Медичи не желала обострять отношения с Англией. 11 июня 1560 г. скончалась Мария де Гиз — последнее препятствие на пути движения Шотландии к протестантству и союзу с Англией. Эдинбургский договор, заключенный между Францией и Англией 6 июля 1560 г., обеспечил вывод и английских, и французских войск из Шотландии и закрепил победу протестантства в стране. Мария Стюарт отказалась утвердить этот договор, поскольку в нём содержалось признание Елизаветы I королевой Англии.

5 декабря 1560 г. скончался Франциск II. Это означало скорое возвращение Марии Стюарт в Шотландию. Перспектива прибытия королевы-католички заставила шотландских протестантов ускорить оформление новой государственной церкви: парламентом страны были утверждены протестантский символ веры и дисциплинарный устав, объявлено о разрыве шотландской церкви с Римом и запрете католической мессы.


Возвращение в Шотландию

Внутренняя политика

19 августа 1561 г. восемнадцатилетняя королева прибыла в Шотландию. Страна, в которую она возвратилась, представляла собой разделенную нацию. Консерваторы, во главе с графом Хантли, были готовы безоговорочно поддержать королеву, переставшую после смерти Франциска II олицетворять французское доминирование. Радикальные протестанты, во главе с Джоном Ноксом, требовали разрыва королевы с католичеством и её брака с графом Арраном, одним из протестантских лидеров. Умеренное крыло лорда Джеймса Стюарта и государственного секретаря Уильяма Мейтланда могли оказать Марии Стюарт поддержку только при условии сохранения протестантской религии и продолжения сближения с Англией.

С первых дней своего правления Мария Стюарт стала проводить осторожную политику, не пытаясь реставрировать католичество, но и не переходя в протестантство. Главные роли в королевской администрации сохранили Джеймс Стюарт, ставший графом Морейским, и Уильям Мейтланд. Крайние протестанты пытались устроить заговор с целью захвата королевы, но он провалился. Арран вскоре сошёл с ума, а радикализм Джона Нокса уже не встречал понимания у широких слоёв шотландского дворянства. С другой стороны, консервативное крыло в 1562 г. оказалось обезглавленным: граф Хантли, добивавшийся передачи ему графства Морей, поднял восстание против Марии Стюарт, но был разбит лордом Джеймсом и вскоре скончался. В 1562—1563 гг. королева официально признала протестантство в качестве государственной религии страны и утвердила порядок распределения церковных доходов на религиозные и государственные нужды. Мария Стюарт отказалась послать шотландскую делегацию на Тридентский собор, завершивший оформление католической доктрины. При этом она не порывала с Римом, продолжала переписку с папой, а при дворе служилась католическая месса. В результате начало правления Марии Стюарт отмечено достижением относительной политической стабильности.

Поддержка дворянства в немалой степени объяснялась новыми возможностями, которые открылись перед молодыми шотландскими аристократами после создания королевского двора по французскому образцу в Холирудском дворце Марии. Молодая, стройная, красивая королева, любящая музыку, танцы, маскарады, охоту и гольф, не могла не привлекать к себе шотландских дворян, за время гражданских войн отвыкших от придворной жизни. Перепоручив каждодневную административную работу Морею и Мейтланду, Мария Стюарт смогла создать у себя в Холируде маленькое подобие Лувра.

Внешняя политика

Внешняя политика представляла серьезную проблему. Лидеры шотландского правительства — Морей и Мейтланд —были убеждёнными сторонниками англо-шотландского сближения. Сама королева Мария отказывалась признавать Елизавету I королевой Англии, надеясь на реализацию своих прав на английский престол. Компромисс мог быть возможным на условиях отказа Марии от претензий на корону при жизни Елизаветы в обмен на признание её наследницей английской королевы. Однако ни Мария, ведомая самоуверенными надеждами, ни Елизавета, не готовая решать вопрос наследования, не желали идти на сближение.

В то же время встал вопрос нового брака королевы Марии. На её руку было множество претендентов среди европейских монархов (короли Франции, Швеции, Дании, эрцгерцог Австрии). Наиболее вероятным женихом долгое время считался Дон Карлос, сын короля Испании Филиппа II. Переговоры об этом союзе обеспокоили Англию: Елизавета I даже предложила за отказ от испанского брака признать Марию своей наследницей. Однако к концу 1563 г. стало ясно, что Дон Карлос психически невменяем, и этот проект провалился. Елизавета со своей стороны предложила руки Роберта Дадли, графа Лестера, своего вероятного любовника, что, естественно, вызвало негодование королевы Шотландии.

Кризис и падение Марии Стюарт

Второй брак и убийство Риччо

В 1565 г. в Шотландию прибыл двоюродный брат королевы — девятнадцатилетний Генрих Стюарт, лорд Дарнли, сын графа Леннокса и потомок по материнской линии английского короля Генриха VII — высокий, красивый молодой человек. Мария Стюарт с первой встречи влюбилась в него и уже 29 мая 1565 г. вышла за него замуж, к вящему неудовольствию Елизаветы I. Этот брак не только означал разрыв с Англией, но и одновременно оттолкнул от королевы её прежних союзников — Морея и Мейтланда. В августе 1565 г. Морей попытался поднять восстание, но Мария Стюарт, заручившись поддержкой Гордонов и Хепбернов и заложив свои драгоценности для оплаты солдат, моментально атаковала мятежника и вынудила его бежать в Англию.

Выступление Морея продемонстрировало королеве, что радикальные протестанты и англофилы далеки от безоговорочной лояльности. Это вызвало поворот в политике королевы. Она начала сближаться с католиками и возобновила переписку с королём Испании. Одновременно Мария отдаляет от себя ведущих шотландских аристократов и приближает лиц незнатного происхождения и иностранцев, угодных лично королеве. Положения усугубило охлаждение в отношениях с мужем: Мария Стюарт осознала, что лорд Дарнли морально оказался не готов к королевскому титулу, что она вышла замуж за человека без особых талантов и достоинств. Королева, поняв свою ошибку, стала пренебрегать своим супругом.

В результате, к началу 1566 г. сложилась враждебная королеве коалиция Дарнли и протестантских лордов во главе с Мореем и Мортоном. 9 марта 1566 г. в присутствии беременной королевы лидеры оппозиции жестоко убили Давида Риччо, одного из ближайших друзей, фаворита и личного секретаря Марии Стюарт. Вероятно, этим злодеянием заговорщики хотели, создав угрозу жизни королевы, заставить её пойти на уступки. Однако эффективные действия Марии вновь разрушили планы оппозиции: королева демонстративно примирилась с мужем и Мореем, что вызвало раскол в рядах заговорщиков, и решительно расправилась с исполнителями убийства. Мортон и его сподвижники бежали в Англию.

Убийство Дарнли и свержение королевы

Примирение Марии Стюарт с мужем было кратковременным. Вскоре стала очевидной её симпатия к Джеймсу Хепберну, графу Ботвеллу, который резко контрастировал с Дарнли своей силой, мужественностью и решительностью. Разрыв королевы и короля становится свершившимся фактом: Дарнли даже отказывается присутствовать на крещении их ребёнка, будущего короля Иакова VI, родившегося 19 июня 1566 г. Политика Марии Стюарт все более начинает определяться её чувствами, прежде всего страстью к Ботвеллу. Дарнли становится препятствием, которое необходимо преодолеть.

10 февраля 1567 г. при таинственных обстоятельствах взорвался дом в Кёрк-о’Фильде, пригороде Эдинбурга, где остановился Дарнли, а сам он был найден убитым во дворе, видимо, заколотый при попытке бегства из горящего дома. Вопрос об участии Марии Стюарт в организации убийства своего мужа — один из наиболее спорных во всей истории Шотландии. По-видимому, о готовящемся злодеянии по крайней мере знали, а, возможно, и сами участвовали, граф Морей и Мейтланд. Также со значительной долей уверенности можно говорить о наличии заговора против Дарнли его бывших партнеров по убийству Риччо во главе с Мортоном, которых король предал. Участие в заговоре графа Ботвелла тоже более, чем вероятно. Причём, если Ботвелл, по-видимому, хотел расчистить себе путь к руке королевы Марии, то группы Мортона и Морея, возможно, убийством Дарнли пытались вызвать кризис доверия к королеве и её свержение. Возможно, все перечисленные группы действовали независимо друг от друга.

Однако, кто бы ни был действительным убийцей Дарнли, по крайней мере, косвенную вину в этом преступлении общественное мнение Шотландии возложило на королеву как неверную жену. Мария Стюарт не сделала ничего, чтобы доказать свою невиновность. Наоборот, уже 15 мая 1567 г. в Холируде состоялось бракосочетание Марии и графа Ботвелла. Этот брак с вероятным убийцей короля немедленно лишил Марию Стюарт всякой поддержки в стране, чем немедленно воспользовались лорды-протестанты и сторонники Морея. Они организовали «конфедерацию» лордов и, собрав значительные военные силы, выбили королеву и Ботвелла из Эдинбурга. 15 июня 1567 г. войска королевы, столкнувшись у Карберри с армией конфедератов, разбежались. Мария Стюарт была вынуждена сдаться, предварительно обеспечив беспрепятственный отъезд Ботвелла, и была препровождена восставшими в замок Лохлевен, где 24 июля подписала отречение от престола в пользу своего сына Иакова VI. Регентом страны на время несовершеннолетия короля был назначен граф Морей.

Бегство в Англию.

Свержение законной королевы не могло не вызвать недовольства части шотландской аристократии. Союз «конфедератов» быстро распался, установление регентства Морея вызвало переход в оппозицию Гамильтонов, графов Аргайла и Хантли. 2 мая 1568 г. Мария Стюарт бежала из замка Лохлевен. К ней немедленно присоединились оппозиционные Морею бароны. Однако небольшая армия королевы 13 мая была разбита войсками регента в битве при Лангсайде, и Мария бежала в Англию, где обратилась за поддержкой к королеве Елизавете I.

Первоначально Елизавета I пообещала помощь Марии, однако она была далека от идеи военной интервенции в пользу своей конкурентки на английский престол. Елизавета взяла на себя функции арбитра в споре между Марией Стюарт и графом Мореем и инициировала расследование обстоятельств смерти Дарнли и свержения королевы Шотландии. В ходе расследования сторонники регента предъявили в качестве доказательства неверности Марии Стюарт и её участия в заговоре против мужа знаменитые «Письма из ларца», брошенные Ботвеллом после его бегства. По всей видимости часть этих писем (например, стихи, адресованные Ботвеллу) действительно были подлинными, однако другая часть была фальшивой. Результатом расследования стал расплывчатый вердикт Елизаветы в 1569 г., который однако позволил режиму Морея утвердиться в Шотландии и получить признание Англии.

Дело Марии Стюарт ещё не было окончательно проиграно. После убийства Морея в январе 1570 г. в Шотландии вспыхнула гражданская война между сторонниками королевы (Аргайл, Хантли, Гамильтоны, Мейтланд) и партией короля (Леннокс и Мортон). Лишь благодаря вмешательству Елизаветы I 23 февраля 1573 г. стороны подписали «Пертское примирение», в соответствии с которым королём Шотландии признавался Иаков VI. Вскоре войска Мортона захватили Эдинбург и арестовали Мейтланда, последнего приверженца партии королевы. Это означало потерю Марией Стюарт надежды на её реставрацию в Шотландии.

Заключение и казнь Марии Стюарт

Неудача в Шотландии не сломила королеву. Она по-прежнему оставалась претенденткой на английский престол, отказываясь отречься от своих прав, что не могло не беспокоить Елизавету I. В Англии Мария содержалась под наблюдением в Шеффилдском замке. Нельзя сказать, что условия заключения Марии Стюарт отличались суровостью: у неё был значительный штат прислуги, на содержание королевы Англией и Францией выделялись крупные денежные средства. Однако она была отрезана от своих друзей в Шотландии и медленно старела в одиночестве.

Мария не переставала интриговать против Елизаветы I, завязав секретную переписку с европейскими державами, однако реального участия в восстаниях против английской королевы она не принимала. Тем не менее имя Марии Стюарт, законной правнучки короля Генриха VII Английского, активно использовалось заговорщиками против Елизаветы I. В 1572 г. был раскрыт заговор Ридольфи, участники которого пытались сместить Елизавету и посадить на трон Англии Марию Стюарт. В 1586 г. Мария Стюарт оказалась вовлеченной в неосторожную переписку с Энтони Бабингтоном, агентом католических сил, в которой она поддержала идею заговора с целью убийства Елизаветы I. Однако, заговор был раскрыт и переписка попала в руки английской королевы. Мария Стюарт предстала перед судом и была приговорена к казни. 8 февраля 1587 г. Мария Стюарт была обезглавлена в замке Фотерингей.

Королева была похоронена в соборе Питерборо, а в 1612 г. по приказу её сына Иакова, который стал королём Англии после смерти Елизаветы I, останки Марии Стюарт были перенесены в Вестминстерское аббатство, где были захоронены в непосредственной близости от могилы её вечной соперницы королевы Елизаветы.


Мария Стюарт в искусстве и литературе

Судьба Марии Стюарт, в которой переплетались восхождение на вершины власти и падение, любовь и предательство, успех и разочарование, страсть и государственная мудрость, на протяжении многих веков интересовала не только историков, но деятелей культуры и искусства. Была ли виновна королева в убийстве мужа? Насколько истинны «письма из ларца»? Что стало причиной её падения: страсть и коварный заговор противников Марии или естественный ход шотландской истории? На эти и многие другие вопросы пытались ответить такие выдающиеся писатели, как Фридрих Шиллер и Стефан Цвейг. По числу исторических и беллетристских биографий, с завидной регулярностью издаваемых начиная с XVI века и до настоящего времени, Мария Стюарт не имеет равных себе персоналий в шотландской истории. Романтический образ королевы воодушевил на создание опер «Мария Стюарт» Гаэтано Доницетти и Сергея Слонимского, а также цикла стихотворений «Двадцать сонетов к Марии Стюарт» Иосифа Бродского. Судьба королевы легла в основу нескольких художественных фильмов: «Мария Шотландская» (1936, в главной роли Кэтрин Хепбёрн) и «Мария, королева Шотландии» (1971, в главной роли Ванесса Редгрейв).


Брак и дети
(1558) Франциск II, король Франции
(1565) Генрих Стюарт, лорд Дарнли
Иаков VI, король Шотландии (1567—1625), он же король Англии Иаков I (1603—1625).
(1567) Джеймс Хепберн, 4-й граф Ботвелл

Литература
Питавль, Э. Мария Стюарт. В борьбе за трон. На пути к плахе, 2002
Цвейг С. Мария Стюарт, 2005
Donaldson, G. Scotland: James V—James VII, 1965
Fraser, A. Mary, Queen of Scots, 1969
Guy, J. Queen of Scots: The True Life of Mary Stuart, Houghton Mifflin Books, 2004.

Изображения

 Отправлено: 14.09.07 18:34. Заголовок: Re:

Екатерина Медичи (фр. Catherine de Medicis) (1519-1589) королева Франции, дочь герцога Урбинского Лоренцо II де Медичи и французской принцессы из семейства Бурбонов Магдалины де ла Тур д'Овернь.

Родилась во Флоренции 13 апреля 1519. В октябре 1533 стараниями своего дяди, папы римского Климента VII, Екатерина была выдана за герцога Орлеанского, впоследствии короля Франции Генриха II. У Екатерины и Генриха родились 10 детей, из которых выжили 4 мальчика и 3 девочки. Будучи женой Генриха II, Екатерина не имела большого влияния при дворе: ее затмевала фаворитка мужа Диана де Пуатье. Но в 1559 Генрих погиб, а в 1560 умер его преемник Франциск II, старший сын Генриха и Екатерины. Теперь Екатерина стала регентом своего малолетнего сына Карла IX, что сразу сделало из нее первую фигуру в государстве и дало возможность удовлетворить жажду власти, постоянно таившуюся в душе этой истинной представительницы Медичи. Одна из ее дочерей, Елизавета, стала третьей женой испанского короля Филиппа II, а после смерти Карла IX на французский трон взошел еще один сын Екатерины –Генрих III, бывший польский король. Не оставившие после себя законных наследников дети Екатерины были последними французскими королями из династии Валуа.

Во время религиозных войн во Франции Екатерина, сама католичка, колебалась между политикой компромисса и примирения, с одной стороны, и жесткими решениями – с другой, не гнушаясь убийствами и избиениями. Что ее заботило более всего, так это сохранение свого влияния – будь то в пику чрезмерному засилью католической партии, представленной Франсуа Лотарингским, герцогом Гизом, и Карлом, кардиналом Лотарингским, или же партии протестантской – Генриха Наваррского (мужа Маргариты, или Марго, дочери Екатерины) и Гаспара де Колиньи, адмирала и несгибаемого вождя гугенотов, к которому постоянно прислушивался Карл IХ. Именно это и явилось побудительным мотивом для Варфоломеевской ночи – резни, устроенной 24 августа 1572. Во время волны погромов, прокатившихся по всей Франции, погибло более 50 000 гугенотов, а убийство Колиньи избавило Екатерину от опасений по поводу протестантского влияния на сына, Карла IХ.

О Екатерине будут помнить скорее как о покровительнице литературы и искусства, а в первую очередь – архитектуры. Любительница роскоши и великолепия, она повелела воздвигнуть новое крыло Лувра и приступила к строительству Тюильри. Вне Парижа ее стараниями был возведен архитектурный шедевр – галерея замка Шанонсо (близ Тура). Личная библиотека Екатерины, в которой имелось множество редких рукописей, была одной из крупнейших во Франции эпохи Возрождения. Скончалась Екатерина в Блуа 5 января 1589.

А вот и два ее изображения:

 Отправлено: 14.09.07 18:55. Заголовок: Re:

А вот еще один взгляд на Екатерину...

Екатерина Медичи, «чёрная королева»

В возрасте 14-ти лет Екатерина была выдана замуж за Генриха де Валуа, второго по счёту сына Франциска I, короля Франции, для которого этот союз был выгоден в первую очередь благодаря поддержке, которую папа Римский мог оказать его военных кампаниям в Италии.
Приданое невесты составило 130.000 дукатов, и обширные владения, включавшие Пизу, Ливорно и Парму.

Современники описывали Елизавету как стройную рыжеволосую девушку, небольшого роста и с довольно-таки некрасивым лицом, но очень выразительными глазами – фамильной чертой Медичи.

Юной Екатерине так хотелось произвести впечатление на изысканный французский двор, что она прибегла к помощи одного из самых прославленных флорентийских мастеров, изготовивших специально для своей миниатюрной заказчицы туфельки на высоком каблуке. Надо признать, Екатерина добилась желаемого, её представление французскому двору произвело настоящий фуррор.

Свадьба состоялась 28 октября 1533 в Марселе.
Такого скопления представителей высшего духовенства Европа не видела, пожалуй, со времён средневековых соборов: на церемонии присутствовал сам папа Климент VII в сопровождении своих многочисленных кардиналов. За торжеством последовали 34 дня непрерывных пиршеств и балов.

Однако вскоре праздники отгремели, и Екатерина осталась один на один со своей новой ролью.

Француский двор всегда славился своей изысканностью, благородством манер и блестяще образованными и утончёнными дамами. Под влиянием возродившегося интереса к древности придворные Франциска I изъяснялись между собой на латыни и греческом, читали поэмы Ронсара и восхищались скульптурными изваяниями итальянских мастеров. В купеческой же Флоренции, в противовес Франции, отцы семейств не были озабочены тем, чтобы дать своим жёнам и дочерям столь разностороннее образование, вследствие чего в первые годы жизни при французком дворе Екатерина чувствовала себя невеждой, не умевшей изящно строить фразы и во множестве допускавшей ошибки в письмах. Она ощущала свою изолированность от общества и жестоко страдала от одиночества и от неприязни, которую ей демонстрировали французы, презрительно величавшие невестку Франциска I «итальянкой» и «купчихой». Единственным другом, которого обрела во Франции юная Екатерина, стал её свёкр.

В 1536 году наследник французского престола неожиданно умер.
Согласно официальной версии, смерть наступила от простуды, которую дофин подхватил, искупавшись в ледяной воде после игры в мяч. По другой же, наследный принц был отравлен Екатериной, возжелавшей восшествия на престол своего супруга. К счастью, эти слухи никак не повлияли на тёплые отношения между Франциском I и его невесткой, но как бы то ни было, с тех пор за флорентийкой прочно закрепилась слава отравительницы.

Под давлением мужа, желавшего закрепить своё положение рождением наследника, Екатерина, до тех пор не принесшая ему потомства, долго и тщетно лечилась у всевозможных магов и целителей с одной-единственной целью – забеременнеть.
В 1537 родился внебрачный ребёнок Генриха от некоей молодой дамы по имени Филиппа Дучи. Это событие окончательно подтвердило, что бесплодна именно Екатерина. При дворе заговорили о возможности расторжения брака.

Как известно, беда не приходит одна, и Екатерину ждало ещё одно испытание: в жизни Генриха де Валуа появилась женщина, которую многие в течение нескольких последующих лет считали истинной правительницей Франции. Речь идёт о Диане де Пуатье, фаворитке Генриха, которая была на целые 20 лет старше своего коронованного любовника. Вероятно, в силу разницы в возрасте отношения между Генрихом и Дианой были основаны скорее на разуме, чем на чувственной страсти. Генрих высоко ценил мудрость и дальновидность Дианы, и внимательно прислушивался к её советам перед принятием важных политических решений. Обоих объединяла страсть к охоте. До нас дошло множество полотен, на которых любовники изображены в образе римской богини-охотницы Дианы и юного бога Апполона.

У забытой всеми обманутой жены не было другого выхода, кроме как смириться со своим унижением. Превозмогая себя, Екатерина, как истинная Медичи, всё же сумела наступить на горло своей гордыне и расположить к себе любовницу мужа, которую подобная дружба вполне устраивала, ибо появление другой, более плодовитой и менее дружелюбной супруги могло поставить её положение при дворе под угрозу.
Долгое время все трое формировали довольно-таки странный любовный треугольник: Диана изредка подталкивала Генриха к ложу супруги, а Екатерина, принимая его, мучилась от ревности и собственного бессилия что-либо изменить.

Cравнение с прелестной Дианой было явно не в пользу Екатерины. Она никогда не была красавицей, а с возрастом порядком располнела, и, по выражению современников, всё более походила на своего дядю. Последнее, разумеется, никак не могло быть комплиментом. Особенно отталкивающей чертой был её чрезмерно высокий лоб. Злые языки утверждали, что между её бровями и корнями волос вполне могло бы уместиться второе лицо. По всей вероятности, это было следствием потери волос, которое Екатерина тщательно скрывала, пользуясь париками.

То, что Екатерина стоически переживала измену мужа, не значит, что она не пыталась что-либо сделать, дабы избавиться от соперницы.
До нас дошли отголоски дворцового скандала, в котором кроме Екатерины был замешан некий герцог Немур. Из писем участников этой истории известно, что, по всей видимости, Екатерина попросила герцога, улучив момент, в разгар веселья под видом милой шалости выплеснуть Диане в лицо стакан воды. То, что в стакане вместо воды должна была быть жжёная известь, «шутнику» знать не полагалось.
Заговор был раскрыт, а Немур - сослан, но позже помилован и возвращён ко двору.

Новость о том, что Екатерина беременна, стала для всех полной неожиданностью. Чудодейственное исцеление бесплодной дофины было приписано Нострадамусу, медику и астрологу, вошедшему в тесный круг доверенных лиц Екатерины.
Её первенец, названный в честь деда Франциском, родился в 1543 году.

В 1549 году скончался Франциск I. На престол взошёл Генрих II, а Екатерина была провозглашена королевой Франции.
Своё положение она подкрепила рождением ещё нескольких наследников.

Спустя 10 лет, в 1559 году, Генрих погиб в результате травмы, полученной на турнире.
Во всей Франции, пожалуй, не было человека столь безутешно оплакивавшего смерть короля, как красавица Диана.
Екатерине наконец-то предоставилась возможность дать волю накопившемуся гневу и поквитаться с соперницей. Она потребовала, чтобы де Пуатье вернула ей драгоценности, принадлежащие короне, а также покинула своё жилище – замок Шанонсо.

С восшествием на престол болезненного и слабого 15-летнего Франциска II, Екатерина сделалась регентшей и фактической правительницей государства.

Придворные, недолюбливавшие Екатерину-наследницу, не приняли её и как свою государыню. Враги называли её «чёрной королевой», имея в виду неизменные траурные одежды, в которые Екатерина облачилась после смерти супруга и не снимала до конца своих дней. За ней на долгие века закрепилась слава отравительницы и коварной, мстительной интриганки, беспощадно расправлявшейся со своими врагами.

С именем Екатерины связано одно из самых кровавых событий истории Франции – Варфоломеевская ночь.


Согласно общепринятой версии, Екатерина устроила ловушку для лидеров гугенотов, пригласив их в Париж на свадьбу своей дочери с Генрихом Наварским.
В ночь с 23 на 24 августа 1572 со звоном колоколов тысячи горожан заполонили улицы Парижа. Развязалась ужасающая кровавая резня.
Согласно приблизительным подсчётам, в ту ночь в Париже было убито порядка 3.000 гугенотов. Одной из жертв стал их предводитель, адмирал Колиньи.
Волна насилия, зародившаяся в столице, захлестнула и окраины. В кровавой вакханалии, продлившейся неделю, по всей Франции было убито ещё 8.000 тысяч гугенотов.

Возможно, жестокая расправа над противниками на самом деле была учинена по приказу Екатерина, но есть, однако же, и вероятность того, что ей не было известно о готовящемся нападении, и в наступившей впоследствии обстановке хаоса у неё не было другого выбора, кроме как принять на себя ответственность за происшедшее, дабы не признаваться в утрате контроля над ситуацией в государстве.

На самом ли деле Екатерина была именно такой, какой её описывали злопыхатели? Или же до нас дошёл лишь искажённый образ этой личности?

Немногим, пожалуй, известно о том, что Екатерина была большой любительницей искусства и меценаткой. Именно ей принадлежала идея строительства нового крыла Лувра и замка Тюильри. Библиотека Екатерины насчитывала сотни любопытнейших книг и редких древних рукописей. Именно благодаря ей французский двор открыл для себя изыски итальянской кухни, в числе которых были артишоки, брокколи и несколько разновидностей спагетти.
С её лёгкой руки французы полюбили балет (baletto), а дамы стали носить корсеты и нижнее бельё – Екатерина была страстной любительницей верховой езды и стала первой женщиной, вопреки протестам со стороны церковников надевшей панталоны.

Невозможно также не восхищаться и Екатериной-матерью. Вне зависимости от методов, использовавшихся ею в в борьбе с противниками, она была, прежде всего, другом, опорой и поддержкой троим своим сыновьям, взошедшим на французский престол: Франциску II, Карлу IX и Генриху III.

Скончалась «чёрная королева» в возрасте 70-ти лет в замке де Блуа, и была похоронена рядом со своим мужем, Генрихом II, в аббатстве Сен Дени. Екатерине посчастливилось умереть в неведении, она так никогда и не узнала о том, что последний из её десяти отпрысков, Генрих III, был убит вскоре после её смерти, а всё то, за что она многие годы боролась, кануло в лету. Династия де Валуа прекратила своё существование.

 Отправлено: 14.09.07 19:13. Заголовок: Re:

Мишель, здорово. Спасибо! Очень интересно.:)
Про Екатерину:
Вот еще один портрет - в молодые годы (по-моему, Клуэ, но я могу ошибаться)

 Отправлено: 14.09.07 22:20. Заголовок: Re:

Мишель пишет:

цитата:

Одна из ее дочерей, Елизавета, стала третьей женой испанского короля Филиппа II,

И была там "темная" загадочная история...с сыном Филиппа II доном Карлосом, который якобы влюбился в юную свою мачеху...
Ни у кого нет более подробной информации?:))
Или...взять это на себя? Или все знают?:));))

 Отправлено: 15.09.07 12:22. Заголовок: Re:

Я продолжу, можно?
Так как моя любовь:)) - это, как все уже давное, наверное, поняли "мушкетерская трилогия", то позволю себе "перескочить" через сотню лет:))
Мои статьи (то, что удалось отрыть на просторах инета:))) - о героях того времени и для начала - фаворитках Людовика XIV.


Луиза де Лавальер



В юношеские годы пылкое чувство объединило Людовика с Луизой деЛавальер. Молодая женщина, получившая не придворное, а провинциальное воспитание, была предана королю. Она редко вмешивалась в большую политику, но весьма активно продвигала на доходные государственные посты своих родственников и друзей. Роман с Луизой де Лавальер продолжался десять лет. Молодая женщина любила Людовика искренне, не преследуя далеко идущих эгоистических целей.

Луиза де Лавальер родилась в Турени, в небогатой многодетной семье.
Религиозность и скромное, сдержанное поведение девушки привлекло к ней внимание герцогини де Сен-Реми. Луиза приходилась ей дальней родственницей, и герцогиня, желая облагодетельствовать застенчивую малышку, рекомендовала ее королеве-матери Анне Австрийской в качестве фрейлины для ее невестки, молодой королевы, испанской принцессы Марии-Терезии, славившейся своею набожностью. Королева-мать ответила благосклонно, и герцогиня де Сен-Реми пригласила Луизу в свой дом, чтобы обучить светским манерам и поведению, принятому при дворе. Луиза оказалась плохой ученицей: она была слишком простодушна и искренна, чтобы научиться той утонченной хитрости, которая была необходима, чтобы выжить при дворе и выслужиться перед сильными мира сего...
Зато в доме герцогини де Сен-Реми Луиза обрела первую в своей жизни подругу: она познакомилась с Орой де Монтале, другой бедной родственницей герцогини, тоже ожидавшей места фрейлины, — правда, в свите “младшей” невестки королевы-матери Генриэтты Английской. Луиза и Ора отличались друг от друга так же, как различались между собой принцессы, в чьих свитах им предстояло служить. Застенчивая белокурая Луиза была как лед, веселая черноволосая Ора — как пламень, но, говорят, противоположности притягиваются, к тому же они были почти одного возраста, а в доме герцогини де Сен-Реми других молодых женщин не было. Луиза привязалась к Оре со всей искренностью, на которую способно было ее любящее сердце: сестры никогда не обращали на Луизу ни малейшего внимания, а эта девушка готова была беседовать с ней часами!
И здесь же, в доме герцогини де Сен-Реми, Луиза пережила первый в своей жизни коротенький роман: в нее влюбился сын одного из соседей и даже предложил ей руку и сердце, чего Луиза никогда не ожидала. Молодые люди обменялись несколькими письмами, Луиза уже готова была принять предложение юноши... Но — отказала.

Вначале король скрывал свою связь с Лавальер, нигде вместе с ней не появлялся, а в 1663 г. она переехала во дворец. У Лавальер было двое детей от Людовика XIV. Уже в раннем детстве малышей у матери отобрали. Сын стал графом Вермандуа, адмиралом Франции, дочь - мадемуазель Нант - вышла замуж за принца Конти и рано овдовела.
Всеми делами фаворитки занимался генеральный контролер финансов Кольбер. Когда Людовик XIV находился в армии, он пересылал ему письма молодой женщины, глубоко несчастной потому, что искренне полюбила мужчину, бывшего на ее беду монархом. По поручению короля Кольбер купил для Луизы имение Вожур в Ренси в департаменте Сен-Сен-Дени. Акт о покупке датирован13 мая 1667 г. Стоимость - 800 тыс. ливров, целое состояние. Неизвестно, посещала ли когда-либо мадемуазель деЛавальер принадлежавшие ей владения, но она стала герцогиней Вожур.
Сама Луиза у Людовика XIV ничего не просила, но и от его даров не отказывалась. Она получала крупные суммы от Кольбера и тратила деньги быстро и безрассудно. Фаворитка любила драгоценные камни и скупила их в большом количестве у герцогини Мазарини.
...Ничто не вечно под луной. Уже в 1666 г. придворные стали замечать признаки охлаждения короля к "хромоножке из Тура" (Луиза с детства немного прихрамывала). Появилось новое увлечение - замужняя дама, маркиза Франсуаза де Монтеспан.
Жестокость Его Величества, казалось, была безграничной. Он поселил Луизу и Франсуазу в замке Сен-Жермен-ан-Ле в смежных апартаментах с одной входной дверью и настаивал, чтобы женщины делали вид, что поддерживают хорошие отношения: вместе обедали и гуляли в парке, играли в карты. Возвращаясь с охоты, Людовик проходил к Луизе, переодевался и, едва бросив ей несколько слов, направлялся к Монтеспан, у которой оставался весь вечер.
Людовик заставил Луизу стать крестной матерью младшей дочери Монтеспан. На следующий день после крестин брошенная фаворитка приехала к настоятельнице монастыря кармелиток в Париже на бульваре Сен-Жак с просьбой постричь ее в монахини. Но в святую обитель принимали только девушек, а не женщин со скандальной репутацией. Вновь и вновь возвращалась Луиза в слезах к настоятельнице и в конце концов своими мольбами тронула ее сердце.
Из жизни мирской 30-летняя женщина ушла в мир религии. В апреле 1674 г. она бросилась на колени перед Марией Терезией, просила и получила у нее прощение. Последнее посещение мессы. Сентиментальный монарх ударился в слезы, но он не задерживал бывшую любовницу. Выйдя из часовни, она села в карету вместе с двумя своими детьми. Родители и друзья разместились в другом экипаже. Собрались придворные. Луиза в парадном платье была изящной и привлекательной. Одни присутствовавшие плакали, говоря, что это похороны, другие - вслух восхищались молодой женщиной. Вспоминали, что 13 лет назад, день в день, Луиза приехала в Фонтенбло как придворная дама. Теперь за ней навсегда закрылись тяжелые двери монастыря. Герцогиня Вожур получила новое имя; сестра Луиза-Милосердие. У нее появился и новый постоянный адрес: монастырь кармелиток, бульвар Сен-Жак, Париж. В монашеской келье провела она 36 лет, больше половины своей жизни.

По книге "Дипломатия Людовика XIV" Ю.В. Борисова

 Отправлено: 15.09.07 12:23. Заголовок: Re:

Франсуаза Атенаис де Монтеспан



Эта королевская фаворитка, бросившая мужа, фактически царствовала при дворе. Ее гнева боялись члены семьи Людовика и самые высокопоставленные лица в королевстве. Маркиза была в курсе важнейших политических решений. К ее мнению прислушивались министры, генералы и послы. Эта хищная женщина обогащалась за счёт государственной казны. Огромные суммы тратились на содержание ее дворца под Парижем, на покупку земель и драгоценностей.

Франсуаза Монтеспан происходила из знаменитого аристократического рода Рошешуар. По своему внешнему облику она отвечала тогдашним придворным вкусам: полная, светловолосая, с голубыми глазами. Но новая фаворитка не отличалась ни аристократическими манерами, ни благородным характером. Ей, правда, нельзя было отказать в уме и наблюдательности. Но это нисколько не мешало Монтеспан быть женщиной капризной и, как говорили при дворе, язвительной, "кусающейся". Ее злого языка боялись, и не без оснований: она не щадила никого, лишь бы развлечь и заинтересовать Людовика XIV. И в то же время в Монтеспан было много детского, ребяческого. Она могла запрячь шесть мышей в изящную маленькую карету. У нее были свои козы, о которых она заботилась. Она отдавала своим забавам много внимания и, разумеется, денег.

Монтеспан отличали тщеславие, самовлюбленность. Если королеве шлейф нес ее паж, то Монтеспан - придворная герцогиня. В присутствии фаворитки даже герцогини сидели не на стульях, а на табуретах. В Версале она имела 20 комнат, а Мария Терезия - 10 вместе с комнатами для придворных дам. У фаворитки был собственный двор, ее посещали генералы, министры, послы.

Все желания фаворитки выполнялись точно и быстро. Она захотела иметь свои корабли в морях Леванта - и их построили и вооружили за государственный счет. Очередная блажь: Монтеспан понадобились медведи в саду и даже в помещении - она получила их. В одну из ночей "невоспитанные хищники" ободрали обои в комнатах дворца в Версале, и с ними пришлось расстаться. Монтеспан, любительница азартных игр, проигрывала в карты целые состояния, и король платил ее долги. Однажды под Новый год она проиграла более 600 тыс. ливров, а через три месяца еще 4 млн. ливров. Расплачивалась неизменно государственная казна.

Людовик XIV не жалел денег на свою фаворитку. Кольбер приобретал для нее дорогие серьги, браслеты, колье из бриллиантов. Недалеко от Версаля, в Кланьи, построили для Монтеспан дом, но она заявила, что такое помещение подходит только для певички из оперы. Здание сломали и построили по плану архитектора Мансара большой дворец, стоивший 28 млн. ливров. 12 января 1674 г. Людовик XIV писал Кольберу: "Мадам Монтеспан очень хотела разбить сад уже этой осенью; сделайте все необходимое, чтобы удовлетворить ее просьбу, и сообщите мне о мерах, какие вы примете для этого". Расходы на поместье маркизы составили 405 тыс. ливров. Для сравнения скажем, что в то время бюджет французского флота составлял 12,5 млн. ливров.

Не только в Кланьи, но и в Версале "султанша" (так между собой называли де Монтеспан придворные) чувствовала себя хозяйкой. "Госпожа де Монтеспан пишет мне, что Вы, Кольбер, спрашиваете ее, какие еще пожелания следует учесть в ходе строительных работ в Версале, - писал Людовик. - Вы правильно сделали, поступив таким образом. Продолжайте угождать ей всегда". И министры угождали, строились дворцы, оказывались почести. Фаворитку охранял отряд именитых дворян. От кого? От ревнивого мужа.

Маркиз де Монтеспан имел поместье поблизости от франко-испанской границы. Он был небогат и, несмотря на древность рода, не вылезал из долгов.

Когда король обратил на Монтеспан внимание, она - надо отдать ей должное - забеспокоилась и просила мужа поскорее покинуть Версаль. Маркиз не сделал этого и жестоко поплатился. Он любил жену и не хотел ее уступать никому, даже Его Величеству. Обманутый супруг устраивал Людовику сцены ревности, открыто жаловался на короля придворным. Его успокаивал даже Мольер. В комедии "Амфитрион" прославленный драматург писал: "Делить супругу с Юпитером не позорно".

Маркиз так не считал. Он вламывался в комнату жены, грозил забрать детей, которые по закону принадлежали ему, Монтеспана безвинно посадили в Бастилию. Но история была слишком скандальной и неприличной и ревнивца вскоре выпустили из грозной тюрьмы, испугавшись огласки любовной истории короля. Маркиза отправили в поместье, где он устроил "похороны" бывшей супруги.

Монтеспан собрал родных, друзей, прислугу и объявил им о кончине Франсуазы. На следующий день во дворе замка можно было увидеть странное шествие: несколько человек несли пустой гроб, обтянутый черной материей, за ним шли маркиз и двое его детей, юноши-служки со свечами в руках пели. Перед тем как войти в часовню, Монтеспан приказал открыть двери настежь с громким возгласом: "Мои рога слишком велики для узкого входа". Гроб опустили в землю и имя маркизы высекли на надгробном камне.

Маркиз Монтеспан так до конца дней своих не простил жене измены. Он отправил письмо Марии Терезии, в котором сообщил о любовной истории короля, что, разумеется, усилило ненависть Людовика XIV к маркизу. Король побаивался отвергнутого мужа и внимательно следил за его появлением в столице. 17 мая 1679 г. Его Величество писал Кольберу: "Господин Монтеспан в Париже и следовало бы наблюдать за его поведением. Этот сумасшедший способен на экстравагантные выходки". Генеральному контролеру финансов поручалось принять меры, чтобы маркиз покинул Париж "как можно быстрее".

В таких условиях развод Монтеспан, и без того противоречивший жестким традициям католической церкви, стал еще более затруднительным. Для обретения неверной супругой свободы требовалось по закону несколько лет. После многочисленных отсрочек и выполнения бесчисленных формальностей генеральный прокурор Парижского парламента принял решение о прекращении брачного союза супругов Монтеспан. Маркиз вел себя на суде достойнейшим образом, защищая интересы двоих детей, разоренных продажей имущества отца. Агенты короля вынуждены были согласиться на материальную компенсацию маркизу.

Итак, Франсуаза де Монтеспан властвовала при дворе. Она присутствовала на всех придворных церемониях, занималась вопросами этикета и моды, вершила судьбы придворных. Одним она давала состояния, звания, титулы, других - разоряла, изгоняла, подвергала опале. Политика ее интересовала мало, но государственными делами она вынуждена была заниматься. Стихией маркизы были дворцовые интриги.

Шло время и отношения Людовика с фавориткой становились все более напряженными. Монтеспан утомляла и раздражала короля своими капризами, непомерными требованиями, неуемной жаждой денег и власти. Конец многолетней связи приближался. В апреле 1675 г. произошел публичный разрыв между Франсуазой и королем. Она уехала в Париж.

Прошло несколько лет, и над Монтеспан нависла угроза обвинения в покушении на жизнь короля.

...Генерал-лейтенант парижской полиции Никола де ла Рейни неуверенной походкой вошел в кабинет государственного секретаря по военным делам Лувуа, положил перед государственным секретарем объемное досье и сказал: "Читайте!". Через несколько минут Лувуа поднял голову. Руки у него дрожали: "Мы должны предупредить короля". Собеседники посмотрели друг на друга с тревогой и страхом.

Для такой реакции были основания. Монтеспан оказалась втянутой в "дело о ядах". Расследование его началось в 1677 г. Арестовали нескольких "колдуний" и раскрыли настоящий вертеп убийц-отравителей. Замешанными в уголовной истории оказались племянницы Мазарини, графиня Суассон, герцогиня Буйон, маршал Люксембург, многие придворные, крупные чиновники. Главную преступницу Вуазен сожгли 22 февраля 1680 г. В этот день Мольер остался без зрителей: все отправились смотреть публичную казнь, ставшую редким явлением.

Перед Лувуа лежали показания Маргариты Вуазен, дочери казненной. Маргарита обвинила Монтеспан в преступных замыслах против короля. Лувуа приказал Рейни хранить досье в строжайшей тайне.

"Дело о ядах" приобрело совершенно неожиданный для Людовика XIV оборот. Дальнейшее следствие стало лично для него опасным. Поэтому Правовая палата, специально созданная для подготовки суда, была распущена в июле 1682 г. Она успела отправить на костер 36 человек.

Современные историки и юристы заново изучили документы той далекой эпохи. Многие обвинения в адрес Монтеспан отпали. У маркизы не было преступных намерений в отношении короля, не замышляла она и убийств своих соперниц. Но Франсуаза посещала Вуазен и присутствовала на ее колдовских сеансах.

Все это мы знаем теперь, в конце XX в. Но 300 лет назад французский монарх рассуждал иначе. Он был напуган и прекратил все контакты с ней. Однако она продолжала появляться в Версале.

Майским утром 1691 г. необычная сцена в Версальском дворце привлекла внимание придворных. Из окон апартаментов, занимаемых Франсуазой Монтеспан, два человека выбрасывали мебель. Охрана потребовала прекратить бесчинства. Неожиданно появился герцог Менский, сын отвергнутой фаворитки, и заявил: "Это делается по моему приказу!". Оказалось, что помещения перешли к неблагодарному отпрыску и он их освобождал таким образом.

И после разрыва с Монтеспан Людовик XIV продолжал выплачивать ей крупные суммы. Летописец двора Донжо записал в своем дневнике 12 апреля 1707 г., что Монтеспан ежегодно получала от короля 1 млн. 200 тыс. ливров. Безмерной была монаршья щедрость!

Монтеспан покинула двор в 1692 г. Последние годы жизни она провела в одиночестве, вымаливая прощение у Бога, измучила себя постами и молитвами. Во искупление грехов она носила подвязки и пояс с железными гвоздями. Ее постоянно терзал страх смерти и ада.
Монтеспан умерла в 1707 г. в возрасте 66 лет. До этого она просила мужа о прощении, хотела вернуться к нему. Но маркиз ответил, что и слышать не хочет о своей бывшей жене.
Заслуженная расплата за женское предательство, скажет читатель. Возможно. Но судьба жестоко наказала Монтеспан: она сама познакомила короля с будущей соперницей.

По книге "Дипломатия Людовика XIV" Ю.В. Борисова

 Отправлено: 15.09.07 12:24. Заголовок: Re:

Франсуаза Скаррон, маркиза Ментенон



Франсуаза д'Обиньи, вошедшая в историю под именем маркизы де Ментенон. Родилась она 27 ноября 1635 г. в городе Ниоре, в 410 километрах от Парижа, в небольшом домике на улице Пон. Дом находился поблизости от тюрьмы, где ее отец отбывал когда-то наказание за неуплату долгов.

Франсуаза была внучкой гугенота Агриппы д'Обиньи, одного из героев религиозных войн во Франции. О нем говорили: поэт и разбойник, смелая шпага и быстрое перо. Агриппа, вначале безгранично преданный Генриху IV, возненавидел короля за измену вере. Сын Агриппы - Констан, отец Франсуазы, также обладал неукротимым нравом: застав жену с любовником, он убил ее. Убийца, фальшивомонетчик, картежник, Констан наделал кучу долгов и бежал на Мартинику. Через несколько лет вернулся и опять женился. Франсуаза бьша дочерью от второго брака. Мать рано умерла. Жизнь девочки стала тяжелой. Ее крестили в католическую веру, а воспитывала ее тетя, убежденная гугенотка. Незадолго до смерти отца, который стал губернатором Мартиники, Франсуаза побывала у него на острове.

Когда возвращались во Францию, на корабле девушке стало плохо, она надолго потеряла сознание. Решили, что она умерла. Моряки уже подготовились к похоронам, но неожиданно Франсуаза стала приходить в себя. Чудо спасло будущую непризнанную королеву Франции.

Необычно складывалась ее жизнь. В 1652 г. 16 лет ее выдали замуж за 42-летнего Поля Скаррона, талантливого поэта. Франсуаза бьиа привлекательной шатенкой, с черными глазами и смуглым лицом индианки. Она обладала такими редкими для ее возраста качествами, как сдержанность и рассудительность. "Я предпочла замужество монастырю", - говорила Франсуаза. И в течение восьми лет она ухаживала за тяжело больным мужем, разделяя с ним и беды, и радости.

Поль Скаррон свой ад прожил на земле. Паралич - видимо, следствие перенесенного в детстве полиомиелита - искривил Скаррона как букву "Z": колени были прижаты к животу, голова склонена к правому плечу, руки почти не двигались, только с помощью специального приспособления он мог писать. Ночью он испытывал страшные боли. Мучения свои скрывал нечеловеческими усилиями. Иногда страдания становились нестерпимыми и больной кричал. Скаррон принимал опиум, но даже он не всегда действовал: Франсуаза нередко целыми ночами сидела около мужа, помогала его мыть, одевать, кормить. Скаррон восхищался женой. Из писем поэта видно, что он был счастлив с ней. Этих людей, таких разных, связывала общая нелегкая судьба. Поль Скаррон умер в 1660 г.

Жил Скаррон на улице Сен-Луи в доме, аренда которого обходилась недешево - 350 ливров в год. Семью посещали многие именитые люди, и в их числе маркиз Монтеспан.

Мадам Монтеспан, познакомившись с мадам Скаррон, пригласила ее в качестве воспитательницы своих детей - незаконнорожденных детей короля. Скаррон поселилась в доме на улице Вожирар.

Знакомство двух Франсуаз для одной обернулось крушением всех жизненных планов. Ментенон воспитывала детей Людовика XIV, а он приглядывался к этой серьезной, спокойной, рассудительной, воспитанной, начитанной женщине - прямой противоположности шумной, капризной, раздражительной Монтеспан, - ангельское создание так красиво говорило о Боге, о душе. Все это привлекало короля, уже основательно уставшего от бурной жизни. Он с интересом и удовольствием читал письма мадам Скаррон, повествующие о жизни детей Его Величества. Письма привлекали простотой и ясностью изложения, литературным языком, которому способная женщина научилась у своего мужа и его друзей - литераторов.

Дружеские отношения двух Франсуаз постепенно перерастали во враждебные. Мадам Скаррон пыталась предотвратить конфликт. Даже через много лет она говорила: "Мадам Монтеспан и я были самыми близкими подругами в мире". Поистине лицемерная дружба двух соперниц.

Однако Франсуаза Скаррон проявила незаурядное искусство обольщения. Года два она "героически" сопротивлялась притязаниям Людовика и уступила только тогда, когда убедилась, что король влюблен в нее. В 1678 г., когда Монтеспан вернулась с курорта Бурбон-л'Аршамбо (в 289 километрах от Парижа), где она находилась несколько месяцев, место, которое ей ранее принадлежало, уже прочно заняла соперница.

Новая фаворитка во многом повторила историю своих предшественниц. Уже в 1674 г. она появилась при дворе в качестве фрейлины Элизабеты Шарлотты. Отношения у мадам Скаррон с ее "госпожой" были прохладными. Ни славы, ни денег они вдове не принесли. Помог Франсуазе, как и другим своим избранницам в прошлом, король. На полученные от него 200 тыс. ливров она купила в 40 километрах от Версаля, в районе Шартра, имение Ментенон. Дворец в стиле ренессанса, построенный при Франциске I, был отремонтирован. Людовик XIV как-то назвал свою пассию мадам де Ментенон; под этим именем она и вошла в историю.

Перемены в жизнь Ментенон внесла смерть королевы 31 июля 1683 г. Мария Терезия умерла в возрасте 53 лет.

После смерти Марии Терезии что-то надломилось в сознании Людовика. Король, устав от развлечений, преисполнился религиозного страха, боялся небесного наказания за земные грехи. Обстановка в Версале изменилась: придворные вели себя более сдержанно и осторожно. Впрочем,нравы при дворе остались прежними, просто, опасаясь гнева короля, трусливо скрывалось то, что раньше демонстрировалось открыто и нагло.

Монарх, вдруг сделавшийся богобоязненным, решил жениться на Ментенон. Тайное бракосочетание состоялось в 1683 г. (или в 1684 г. - существуют различные версии) в часовне в Версале. Венчал рабов божьих духовник короля Лашез. Присутствовали Лувуа, архиепископ Парижа Арле де Шамваллон, первый лакей Его Величества Бонтан. Вскоре для Ментенон отвели комнаты в Версальском дворце напротив апартаментов короля. <Рисунок>Итак, Франсуаза д'Обиньи, внучка гугенота, вдова поэта, стала женой короля Франции. Но разве бывает полное, безоблачное счастье? Брак мадам Ментенон остался для всех тайной, он не был узаконен, публично не объявлен при жизни Людовика (а тем более после его смерти). Фаворитка так и осталась фавориткой. Жестоко поступил по отношению к любимой женщине король! Несмотря на все ее настояния, он не решился возвести на трон вдову несчастного Скаррона.

Тщательно скрывая свою глубокую обиду, Ментенон на всех официальных церемониях вела себя как придворная, а не королева. Казалось, она не претендовала на особое положение, жила в Версале скромнее, чем Монтеспан (она занимала четыре небольшие комнаты).

Ментенон критически относилась к придворным дамам. Она, например, писала: "Женщины нашего времени для меня непереносимы, их одежда - нескромна, их табак, их вино, их грубость, их леность - все это я не могу переносить". Столь же нелестную оценку давала она и придворным мужам: "Я вижу страсти самые различные, измены, низость, безмерные амбиции, с одной стороны, с другой - страшную зависть людей, у которых бешенство в сердце и которые думают только о том, чтобы уничтожить всех".

Что же можно сказать о самой непризнанной королеве Франции? "Мадам Ментенон была женщиной не только суровой и жесткой: все в ней подчинялось приличиям и расчету. Ее набожность была не пылкой, порывистой, как у Лавальер, а сдержанной, обдуманной. Ее щепетильность всегда была выгодной для ее материальных интересов. Не лживая, но очень осторожная; не вероломная, но всегда готовая если не пожертвовать друзьями, то, по крайней мере, покинуть их; скорее создающая видимость добра, чем творящая добро. Без воображения, без иллюзий, эта женщина превосходила других скорее рассудком, чем сердцем. Она была вооружена против всех соблазнов. Страх скомпрометировать свое доброе имя защищал ее от всех опасностей". Справедливая оценка историка Топена.

Расчет. Всегда и во всем расчет. Пожалуй, и к здоровью короля Ментенон относилась внимательно потому, что прежне всего думала о собственных интересах. Герцог и летописец эпохи Сен-Симон замечает, что она следила за каждым шагом Людовика и особенно большое значение придавала его врачам. Именно Ментенон добилась изгнания из Версаля Дакена и назначения на его место Фагона.Фагон, по словам Сен-Симона, "принадлежал к числу блестящих и сильных умов Европы; любознательный ко всем вопросам, имеющим отношение к его ремеслу, он был выдающийся ботаник, хороший химик, искусный и знающий хирург, отличный врач, замечательный практик". Высокая оценка! Но она не спасает средневековую медицину от застуженной критики.

Отношения между супругами складывались необычно. Интимная жизнь короля претерпела перемены. Франсуаза не обладала достоинствами молодости: она была на три года старше Людовика XIV. "Французский король - противоположность другим государям: у него молодые министры и старая любовница", - говорил Вильгельм Оранский. Людовик жаловался духовнику Ментенон Годе де Маре, епископу Шартра, на ее холодность.

Известный французский историк Луи Бертран писал: "Людовик XIV был разочарован. Новая супруга вступила в конфликт со всеми его вкусами, со всеми влечениями, со всем, что было свойственно его натуре. Невозможно представить себе супругов столь отличных друг от друга. У нее не было никакой женской нежности. И к тому же ее едва ли можно было считать настоящей женщиной". Бертран продолжает: "Король должен бьи жестоко страдать от недостатков своей супруги, от этой буржуазной посредственности, которая, возможно, подходила директрисе Сен-Сира (лицей для благородных девиц, созданный Ментенон. - Ю.Б.), но ни в коей мере королеве Франции. Несмотря на все, он так высоко ценил ее верность и преданность, что терпел ее до конца".

Будем справедливы: и Ментенон переносила супруга с трудом. Эгоизм Людовика XIV не знал границ. В угоду своим желаниям он не считался ни с чем и ни с кем. Ментенон, больная, с высокой температурой и головной болью, должна была посещать балы, отправляться в различные поездки вместе с двором. Она боялась сквозняков - он настежь открывал окна в любую погоду. Она любила рано ложиться спать - он работал поздно и непременно хотел даже ночью иметь собеседницу. Всегда ли Франсуаза безупречно соблюдала принципы церковной морали? У мадам Скаррон был в свое время любовник - аристократ Луи де Вилларсо. Несколько лет продолжался роман. И сейчас в замке, когда-то принадлежавшем Вилларсо, можно увидеть написанный им лично портрет обнаженной Ментенон.

Королева могла покаяться и еще в одном грехе: она, набожная и чопорная, в течение многих лет поддерживала дружеские отношения со знаменитой куртизанкой, великой блудницей Нинон де Ланкло. Эта более чем сомнительная с точки зрения религиозной морали дружба была полезной Ментенон: Нинон имела обширнейшие связи. Она была в курсе всех придворных интриг и умела хранить тайны. В салоне Нинон можно было встретить самых знаменитых людей королевства. Виделись подруги тайно и редко.

Говорят, что осознание своих грехов помогает понять и простить чужие. Ментенон, хладнокровная и самолюбивая, ничего не прощала. Она вынуждена была не замечать любовные интриги своего супруга: более 10 лет продолжалась связь Людовика XIV с Анной де Роан, рыжеволосой красавицей. Непризнанная королева мирилась с этим увлечением. Мирился и супруг де Роан, "вынужденный рогоносец" (слова Сен-Симона). Он смотрел на любовные похождения своей супруги сквозь пальцы. Причины? Более чем основательные: вся семья обогащалась за счет этой связи. Король, как всегда, был щедр.

Как ни странно, но такая ситуация устраивала Франсуазу. Обладая богатейшим жизненным опытом, она понимала, как легко потерять то исключительное положение, в котором находилась. Да и надежда официально занять место королевы ее никогда не покидала. Людовик XIV растерял свой юношеский пьи, хотя иногда еще позволял себе "мужские шалости", поэтому высоко ценил выдержку, спокойствие, такт и ум супруги.

Играла ли Ментенон политическую роль? Ответы на этот вопрос различные, иногда взаимоисключающие. Приведем некоторые из них.

Сен-Симон, упорно подвергавший критике Людовика XIV и его близких, считал Ментенон женщиной "амбициозной, ненасытной и скрытной", стремившейся все захватить, все взять в свои руки: дела государства и церкви, выбор генералов и адмиралов, назначения епископов, послов и придворных. Сен-Симон называл Ментенон интриганкой, любыми средствами добивавшейся влияния не только на короля, но и на его брата, на наследника престола, на других членов королевской семьи. Идеал Ментенон - всеобщее обожание ее персоны. "Все хорошо, если это связано с ней; все отвергается, если делается без нее. Люди, дела, назначения, правосудие, помилования, религия - все без исключения в ее руках; король и государство являются ее жертвами". Эти слова Сен-Симон дополнил выводом: "В одном только она не изменяла себе: в страсти к господству и властвованию".

А вот мнение пресловутого "центра", избегающего крайностей. Герцог де Ноай утверждал, что влияние Ментенон "было значительно меньшим, чем об этом говорили. Претензии на управление королем и государством не соответствовали ни ее характеру, ни склонностям ее разума". Такая оценка, правда, не помешала герцогу заметить, что "ее мнение всегда имело вес, ее протекция была могучей". И все же: "Трудно точно определить ту степень влияния, каким, благодаря доверию короля, обладала мадам де Ментенон". По словам герцога, ни одна из женщин, близких к Людовику XIV, и в их числе его непризнанная супруга, им не управляла и не оказывала на политику доминирующего, длительного и решающего влияния.

И, наконец, приведем оценки, признающие политическую роль неофициальной королевы.

Русский историк А.Н. Савин писал: "В последние годы царствования Людовика XIV большое влияние на государственный совет оказывала г-жа Ментенон. Государственные секретари, которые по вечерам делали доклад королю, по утрам часто забегали к маркизе, чтобы рассказать ей о важнейших делах. И эти неофициальные визиты представляли очень важную стадию в обсуждении и решении какого-либо дела" (А.Н. Савин. Век Людовика XIV. М., 1930).

Как замечал историк французской дипломатии Пикаве, "трудно отрицать" участие Ментенон в определении внутренней и внешней политики Франции. Правда, по его словам, известный вес в решении государственных дел имели все фаворитки Людовика XIV (от скромной Лавальер до правящей Ментенон). "Все политики Европы интересовались мадемуазель де Лавальер и мадам де Монтеспан так же, как и мадам де Ментенон". Точку зрения Пикаве разделяет академик Камил Руссе: "Несомненно, мадам де Ментенон была важной особой в государстве. Несомненно, ее покои стали святилищем правительства и там решалась внутренняя и внешняя политика Франции. Несомненно, из этих комнат выходили министры и армейские генералы. К сожалению, не менее несомненно, что эти генералы и министры в своем большинстве являлись посредственными людьми и политика, вырабатываемая в присутствии мадам де Ментенон, очень часто приносила результаты, достойные сожаления". Много раз повторил Руссе слово "несомненно". Он убежден в своей правоте. И имеет для этого основания.

Ментенон фактически "занимала должность" доверенного лица короля. Она была в курсе многих дел и событий, не претендуя на открытое руководство ими. Маркиза часто останавливалась на полпути не потому, что встречала непреодолимые препятствия, а из-за собственной нерешительности. Однако Ментенон умело "работала" с нужными ей людьми. После ее смерти осталось около 80 томов писем, из которых к концу XVIII в. сохранилось 40 томов. Маркиза переписывалась с известными людьми Франции - принцами, герцогами, графами, генералами и адмиралами, со многими аристократами и аристократками, оказывавшими влияние на политику страны. Она стремилась окружить себя сторонниками и друзьями. Среди них были влиятельные при дворе люди - маршал Аркур, герцоги Буффле и Вилеруа, граф Тессе. Они с помощью своей высокой покровительницы определяли назначения на высшие посты в армии, в дипломатическом ведомстве и государственном аппарате, были в курсе политических и военных событий. Разумеется, все эти люди отвечали ей взаимностью.

Среди двух правящих кланов: Лувуа и Кольберов Ментенон отдавала предпочтение последним. Это был ее твердый курс. Иногда она пересматривала в соответствии с ним собственные взгляды. Ментенон, например, писала о Сеньоле - сыне Жана Батиста Кольбера, что он "хотел захватить все должности отца и не получил ни одной. Он умен, но не умеет вести себя; обязанностям он предпочитает развлечения. Сеньоле так преувеличивал достоинства и заслуги своего отца, что убедил всех в том, что он сам не только не достоин, но и не способен его заменить".

Резко критическая оценка тем не менее не мешала Ментенон сблизиться с Сеньоле. При этом она учитывала мнение его сестер, влиятельных при дворе герцогинь Шеврез и Бовилье. 4 октября 1689 г. Сеньоле получил портфель государственного секретаря по делам флота и занял место в Государственном совете. Пост министра иностранных дел остался у семьи Кольберов: брата Кольбера Круасси сменил его сын Торси. Засилье семьи покойного генерального контролера финансов! И "тайная королева" приложила ко всем назначениям руку.

. Сеньоле умер в 1690 г. в возрасте 39 лет. Считали, что он стал жертвой собственных необузданных страстей. По протекции Ментенон государственным секретарем по делам флота был назначен граф Поншартрен, к этому времени уже занимавший пост главы финансового ведомства.

Одних Ментенон назначала, других - смещала. Но с главным своим врагом - Лувуа справиться она так и не смогла. А он энергично препятствовал обнародованию ее тайного брака. Ментенон никогда не любила этого человека. Все в нем ее отталкивало: грубое, красное лицо, его резкость и лицемерие. Она презирала Лувуа за высокомерие с низшими и пресмыкательство перед высшими.

Было еще одно обстоятельство, имевшее для Франсуазы первостепенное значение: Лувуа поддерживал Монтеспан и делал это твердо, последовательно. Именно военный министр "прикрыл" фаворитку, когда обнаружилась ее причастность к "делу о ядах". И Монтеспан оказывала поддержку Лувуа пока имела влияние на короля. У каждой из двух соперниц Франсуаз были свои друзья и свои враги.

В пику Лувуа Ментенон хвалила государственйого секретаря по иностранным делам Круасси, при каждом удобном случае расписывала королю его достоинства - сдержанность, гибкость и компетентность. В то же время она прозрачно намекала Людовику XIV, что решительность, с какой Лувуа всегда отвечал на сложнейшие вопросы, отнюдь не гарантировала от ошибок. Ментенон приводила примеры, когда государственный секретарь давал поспешные, неправильные, необоснованные пояснения.

Властного Лувуа тяготила необходимость работать с королем в присутствии молчаливой, внимательно-сосредоточенной свидетельницы. При ней приходилось читать самые секретные донесения, обсуждать планы военных кампаний, решать судьбы войны и мира. "Мое присутствие стесняет Лувуа. Я тем не менее никогда ему не противоречу. Король много раз говорил ему, что он может выражать свои мысли совершенно свободно", - писала Ментенон в одном из своих личных писем. Она не упомянула о том, что ей было неприятно каждый день видеть давящую фигуру человека из железа, который, казалось, был полностью поглощен беседой, а на самом деле не пропускал ни одного жеста, ни одного движения, ни одного слова непризнанной Королевы. Какая для нее мучительная пытка!

Интриги Ментенон не проходили бесследно. Король все враждебнее относился к военному министру. А Лувуа не замечал возраставшего недоверия Людовика XIV. Один эпизод сыграл в жизни Лувуа печальную роль. Король своим личным распоряжением переместил полк кавалерии. Через некоторое время он неожиданно узнал, что Лувуа отменил его приказ. Монарх бьет раздражен. Он не простил государственному секретарю опрометчивого шага. А тонкая и расчетливая Ментенон время от времени напоминала о своеволии Лувуа.

Военный министр явно недооценивал силу политического влияния Ментенон, хотя прочность ее положения была очевидной. Члены королевской семьи, министры, придворные через нее нередко обращались к королю. В Версальском дворце она сидела в кресле в присутствии Людовика, его сына - наследника престола, его брата, английских коронованных особ. При этом она избегала дорогих нарядов, не носила драгоценностей, одевалась со вкусом, но скромно, не по возрасту. Ее называли "дамой в черном", хотя платья черного цвета Ментенон носила редко - король этот цвет не любил. Попасть на прием к маркизе было не легче, пожалуй, чем к самому королю.

Она принимала только в назначенный день и час. Посетителям отводились считанные минуты: ни для кого не делалось исключения. Даже самые близкие к Ментенон люди - маршалы Аркур, Тиссе, Вилеруа не допускались дальше порога ее передней, переступив который она немедленно прерывала разговор. Все вопросы решались на ходу: при выезде королевы из Версаля или во время ее возвращения домой.

Утро маркизы начиналось рано и проходило в беседах с известными и неизвестными людьми. Занималась она и благотворительностью. Часто встречалась с руководителями ведомств, реже - с командующими армиями, если они хотели сообщить ей какие-нибудь сведения. Уже в 8 часов утра Ментенон направлялась к тому или иному министру, обычно к военному или финансов.

В апартаментах Ментенон Людовик XIV работал, а его супруга читала или вышивала. Присутствующие говорили громко. Ментенон делала вид, что поглощена чтением или вышиванием, но ничто не ускользало от ее внимания. Маркиза редко высказывала свое мнение. Король сам советовался с ней. Ответы всегда были сдержанные. Она никогда не проявляла заметного, видимого интереса к тому или иному событию или лицу.

Главное состояло в том, что у Ментенон имелся свой собственный метод воздействия на решение государственных дел. Маркиза заранее договаривалась по тому или иному вопросу с заинтересованным министром. Ей, как правило, не перечили. Поэтому о том или ином назначении, например, договаривались до доклада королю. Ментенон извещала министра, что она хочет с ним предварительно поговорить, и тот ждал, иногда задерживая решения и до встречи с королевой не докладывая о деле Людовику XIV. Затем министр, например, представлял королю список кандидатов на должность. Иногда сам Людовик останавливался на том, кого уже "назначила" Ментенон. В этом случае обсуждение немедленно прекращалось. Если выбор монарха падал на другого человека, не одобренного предварительно его супругой, министр предлагал рассмотреть весь список. При этом специально называлось несколько имен. Король расспрашивал докладчиков, нередко колебался, интересовался мнением Ментенон. Она улыбалась, произносила несколько слов о ком-нибудь другом, затем возвращалась к уже названному кандидату, т. е. "нужному" человеку, и дело решалось. Таким же образом Ментенон добивалась для "своих людей" наград и назначений. При ее косвенном участии решались до трех четвертей всех вопросов, рассматриваемых королем. Король не подозревал тайного сговора. Умело поставленный спектакль повторялся изо дня в день.

Вот почему при дворе придавали такое большое значение беседам Людовика XIV с его приближенными в покоях Ментенон. Фактически все министры зависели от нее. Вместе с тем с ее помощью они укрепляли свою власть.

Ментенон умело оберегала своих сторонников. В ожидании министра или после его ухода она интересовалась мнением короля о том или ином государственном деятеле, генерале или дипломате, тонко превозносила заслуги, верноподданнические чувства своих людей. Это была своеобразная круговая порука. И не дай Бог кому-то возражать маркизе или даже просто не согласиться с ней. Если министр не придерживался ее точки зрения, то она всегда и, как правило, довольно быстро добивалась его падения. Цель достигалась просто: в ход шли ложь, домыслы, наветы. Так Ментенон подорвала влияние Лувуа. Многим изощренная в интригах ханжа испортила карьеру. А они даже и не подозревали, откуда дул ветер, приносивший беды и опалу.

 Отправлено: 15.09.07 12:25. Заголовок: Re:

В одном, и очень важном для нее, вопросе маркиза столкнулась с трудностями. Государственный секретарь по иностранным делам Торси почти никогда не работал в ее апартаментах, и ей не удавалось с ним встречаться. Торси ведал не только дипломатической службой, но и почтой. Он часто приносил маркизе выдержки из писем, но она узнавала лишь то, что Людовик XIV хотел ей сообщить. Торси докладывал королю дипломатические донесения немедленно после их получения, независимо от времени. Постоянного расписания их встреч не существовало, хотя Ментенон этого усиленно добивалась, рассчитывая оказывать влияние и на внешнюю политику страны через тех, кто ею непосредственно занимался.

Торси старательно избегал "западни маркизы", доказывая, что срочность дипломатических дел исключала строго установленные часы встреч. Разумеется, Ментенон и в сфере дипломатии знала многое, но далеко не все. Она не имела возможности своевременно оказывать влияние на внешнеполитические решения в угодном ей направлении. Маркиза получала информацию только из бесед короля наедине с ней и прекрасно понимала, что знает недостаточно. Сен-Симон писал: "Именно в силу ее чрезвычайного желания вмешиваться в иностранные дела, как она вмешивалась во все остальные, и ввиду невозможности устроить так, чтобы король работал над ними у нее, она прибегла к интригам, при помощи которых сделала принцессу Дез Юрсен всемогущей в Испании, и удержала ее в таком положении вплоть до Утрехтского мира (завершившего в 1715 г. войну за испанское наследство. - Ю.Б.) через головы министра Торси и французских послов в Испании и стало быть... вопреки интересам Испании и Франции".

Политика и религия всегда были для Ментенон взаимосвязаны. Правда, искренность ее веры сомнительна. Она лишь внешне проявляла религиозное рвение, оставаясь в помыслах и в поступках мелочной, суетной, тщеславной, корыстной.

Ментенон не хотела быть официально причастной к политике преследований протестантов. Но она была в курсе подготовки к отмене Нантского эдикта, одобрила запрет на свободу совести. Герцог Ноай признает, что маркиза принимала, "может быть, чрезмерное" участие в осуществлении планов принудительного обращения гугенотов в католическую веру.

Это не мешало Ментенон неоднократно писать в своих личных письмах, что следует "завоевывать гугенотов добротой"; она, мол, сторонница торжества католицизма, но противница жестоких методов, к которым прибегал Лувуа. По мнению историка католицизма Орсибаля, супруга короля "стояла в стороне от антипротестантской кампании". Наивное утверждение, явно недооценивающее влияние Ментенон.

Борьба с "ересью" требовала воспитания дворянства в католическом духе. С этой целью Ментенон создала в 1686 г. учебное заведение для девушек из небогатых дворянских семей. Находилось оно в Сен-Сире, неподалеку от Версальского дворца. При Наполеоне в 1808 г. здесь разместилась военная школа. От учебного заведения для аристократок до школы для офицеров - такой путь прошло знаменитое здание Сен-Сира.

В институте обучалось 250 дворянок. Они здесь и жили. Все было обставлено с большим вкусом: тщательно окрашенные, сверкающие чистотой учебные классы, спальни, скромная, но удобная мебель, на стенах - географические карты.

Ментенон. проводила много времени в Сен-Сире. Она приезжала туда утром, в 6 часов, а заканчивала работу поздно вечером. Королева сама учила девиц орфографии, истории, литературе, читала специальный курс по вопросам воспитания детей. Директриса была женщиной дотошной, и на кухне она лично пробовала еду, приготовленную воспитанницам.

В Ватикане хотели превратить Сен-Сир в монастырь. Но эта идея не встретила поддержки в Версале. И папа согласился, чтобы доходы от знаменитого аббатства Сен-Дени были отданы новому учебному заведению. Людовик XIV с одобрением относился к начинанию Ментенон. Беседуя однажды с поэтами Расином и Буало, он говорил: "Не забудьте упомянуть в анналах моего царствования основание института (в Сен-Сире. - Ю.Б.)".

Однако именно Сен-Сир едва не явился причиной падения Ментенон. В качестве преподавательницы она пригласила некую мадам Гюйон, пользовавшуюся влиянием среди учениц. Гюйон проповедовала кетизм (от слова "кеютюд", что означает душевный покой) - идеи испанца Молиноса, которого инквизиция запрятала в тюрьму, мистические взгляды, согласно которым человек должен совершенствоваться, пассивно созерцая себя. Высказывания Гюйон подверг критике Жак Боссюе - "самый громкий голос христианского мира и лучший советник государей" (по словам Наполеона Бонапарта). Епископ выдвинул против Гюйон 35 пунктов обвинения. Главный: теория чистой любви и пассивного внутреннего совершенствования противоречила "моральной дисциплине церкви".

Ситуация осложнилась после вступления в борьбу на стороне Гюйон другого крупного католического деятеля архиепископа Франсуа Фенелона. Он занимал официальный пост воспитателя внука короля - герцога Бургундского. Спор двух титанов католической веры так и не был решен. Но злополучную проповедницу, которую Боссюе называл не иначе, как змеей, бросили в Бастилию. История стала известна в Риме. Папа выступил со специальным посланием (буллой). в котором осудил взгляды Гюйон. Вмешательство Рима задело Людовика XIV. Дело едва не дошло до разрыва с супругой. Победу одержал Боссюе. Ментенон тяжело переживала падение Фенелона, которого выслали в Камбре, она уважала и ценила этого человека.

После изгнания Фенелон опубликовал книгу под названием "Телемак". Замысел был остроумный. Под покровом древнегреческой старины автор изобразил французские порядки. В одной из глав, под вымышленным именем, нетрудно было узнать Людовика XIV. Он ревниво относится к своей власти, окружает себя мелкими, нечистоплотными людьми, поэтому и предвидеть будущее ни ему, ни его окружению не под силу. Фактически Фенелон критиковал режим абсолютизма, представляя его как своего рода пустыню, где бесправное население лишено всех гражданских прав. Придворная жизнь невозможна без лести; стоит только отвернуться от монарха, как льстецы попирают смельчака ногами. К таким выводам пришел осужденный в Версале и в Риме архиепископ.

Жизнь Ментенон полна противоречий. Богобоязненная женщина, вопреки католической морали, стала любовницей короля. Все знала, многое могла и вместе с тем всего боялась, скрывая свои истинные мысли и эгоистические цели. Она обвенчалась с Людовиком XIV, но так и не была официально признана королевой.

История только через 170 лет после смерти Ментенон, уже во время Французской революции, поставила ее в один ряд с членами королевской семьи, похороненными в базилике Сен-Дени в Париже: их прах одновременно бьи развеян по ветру восставшими парижанами. В этот день к основательнице Сен-Сира отнеслись как к королеве.

Слова горькие, по-человечески трагические. Слова для надгробия маркизе Франсуазе де Ментенон.

По книге "Дипломатия Людовика XIV" Ю.В. Борисова

 Отправлено: 15.09.07 15:01. Заголовок: Re:

Вот еще.
Небольшая статья про мужа мадам де Ментенон - Поля Скаррона.

СКАРРОН, ПОЛЬ (Scarron, Paul) (1610-1660), французский романист, драматург и поэт, мастер бурлеска. Родился 4 июля 1610 в Париже. Сын судейского чиновника, он в 1629 избрал карьеру священнослужителя. В 1634 переехал с отцом в Ле-Ман, где оставался до 1641. Его литературная деятельность этого периода включала участие в споре о Сиде Корнеля (1637) и написание большей части самого знаменитого его произведения - реалистического и плутовского Комического романа (Roman comique, опубл. 1651, рус. перевод 1934). Перенеся частичный паралич, Скаррон пытался найти покровителей среди влиятельных лиц города, однако бедность и болезнь вынудили его перебраться в Париж, где он прожил, если не считать недолгого пребывания в Ле-Мане в 1646, до самой смерти. Вынашивая проект создания собственного предприятия в Южной Америке, на реке Ориноко, Скаррон обрел поддержку Франсуазы д'Обинье, внучки протестантского поэта Агриппы д'Обинье (1550-1630). Отказавшись от своего намерения, они поженились 4 апреля 1652. Скаррон много писал для сцены, как правило, переделывая испанские комедии, и сочинил громадное количество "бурлескных стихов", в т.ч. травестийный пересказ Энеиды под названием Перелицованный Вергилий (Virgile travesti, 1648-1652). Неизменно веселый и остроумный, несмотря на невзгоды, Скаррон с насмешливой улыбкой взирал как на пороки своего века, так и на измены жены, которой суждено было стать знаменитой мадам де Ментенон. Умер Скаррон в Париже 7 октября 1660.

Источник: тут

А вот его портрет:

 Отправлено: 15.09.07 15:13. Заголовок: Re:

Ну и еще одна небольшая статья:)

Источник находится здесь

Конде Луи II Бурбон (1621-1686)



ИМХО, судя по портрету, у Дюма он очень хорошо описан:

" У него был ясный и глубокий взгляд, как у благородных хищных птиц. Чертами лица он тоже напоминал птицу. Орлиный нос принца Конде был прямым продолжением его плоского лба; придворные насмешники, безжалостные даже к гению, уверяли, что у наследника знаменитого дома Конде не человеческий нос, а орлиный клюв.
Его проницательный взгляд и повелительное выражение лица обыкновенно смущали тех, с кем он разговаривал, больше, чем величественная осанка или красота, если бы ими обладал победитель при Рокруа." (ВдБ - 1 том. Глава 41.

Конде Луи II Бурбон (1621-1686), принц, французский полководец. Победы, одержанные им в период Тридцатилетней войны, способствовали заключению Вестфальского мира 1648. В 1651 возглавлял «Фронду принцев».

Военную карьеру принц начал в 17 лет: знатное происхождение гарантировало ему блестящую карьеру. В 22 года принц уже командовал французскими королевскими войсками в войне с испанцами, получившей название Тридцатилетней. В той войне, 19 мая 1643 года, Конде одержал свою первую победу в сражении под городом Рокруа.

В следующем 1644 году принц встал во главе французской королевской армии, сменив на этом посту опытного виконта де Тюренна. Луи II Конде отправился командовать войсками в Германию, где баварцы готовы были начать вторжение в Эльзас.

В первый день сражения Тюренн после долгого отхода решился атаковать баварцев во фланг. Два последующих дня противники ничего не предпринимали друг против друга, ведя лишь разведку. 9 августа граф де Мерси решил отступить от Фрейбурга. Принц Конде узнал о начале отхода баварской армии своевременно и послал в преследование французскую кавалерию. Баварцы едва не разгромили ее, но подоспевший с главными силами королевский полководец обрушился на них и отбросил прочь неприятельское войско, захватив всю его артиллерию и обоз.

После этой победы французы под командованием принца Конде взяли с боя города Майнц и Филиппсбург.

В 1647 году Конде во главе французских войск отправился в поход за Пиренейские горы, в Каталонию. Хотя он сумел оккупировать эту большую провинцию Испании, здесь его постигла одна из немногих в его полководческой биографии неудач. Французы осадили город Лериду, но взять ее не смогли.

В 1648 году Конде был отозван из Католонии и отправлен в Нидерланды и Фландрию. Близ города Ланса 20 августа 1648 года произошло последнее сражение Тридцатилетней войны. Здесь французский полководец во главе 14 тысяч французов сразился с австрийцами, которыми командовал эрцгерцог Леопольд-Вильгельм.

В октябре 1648 года был заключен Вестфальский мир, по которому Испания признавала себя побежденной вместе со своими союзниками.

Став одним из популярных людей во Франции, принц оказался в самой гуще политической борьбы. В войне королевской власти с Фрондой он принял сначала сторону кардинала итальянца Джулио Мазарини и королевы Анны Австрийской регентши сына - малолетнего коронованного сына Людовика. В январе - феврале 1649 года во главе преданных ему войск Конде двинулся на столицу, захватил крепость Шарантон и овладел Парижем.

Мятежный парижский парламент распустил свою армию и заключил с королевским двором Рюэйльский мир. Кардинал Джулио Мазарини был восстановлен на посту первого министра. Королева Анна Австрийская объявила всеобщую амнистию. Но между честолюбивым и заносчивым полководцем Луи Конде и властолюбивым первым министром Франции столкновение было неизбежно.

По приказу Мазарини принц Конде был заключен в замок Венсенн, откуда через год его освободили. Кардинал приказывает арестовать также и младшего брата Конде принца Конти, его шурина Анри II Орлеанского и герцога де Лонгвиля. Руководители Фронды стали непримиримыми врагами.

Принц Конде возглавил новую Фронду, намереваясь свергнуть кардинала Мазарини и даже обратить свои немалые владения в независимое государство. Его ближайшим соратником стал младший брат принц Конти. В сентябре 1651 года Луи Конде собрал на юге страны, в городе Бордо, дворянское ополчение, подчинил себе все южные провинции и намеревался захватить столицу Франции. Под его знамена встало немало французских аристократов. Кроме того, Конде заключил союз с Испанией.

Однако его недавний соратник по Тридцатилетней войне виконт де Тюренн, защищая королевский двор от мятежника, вышел ему навстречу и разбил 5-тысячное войско инсургентов Конде в бою у Сент-Антуанских ворот Парижа. Конде удалось спастись, спрятавшись у приверженцев в самом Париже.

В 1654 году за государственную измену его во Франции заочно приговорили к смертной казни.

Теперь Конде обратил свое оружие и военное искусство против отечества. Во главе испанского войска он опустошил северные провинции Франции. Но в этой войне на долю принца редко выпадали удачи - против него воевала воспитанная и обученная им французская армия.

В августе 1654 года испанские войска под командованием Конде осадили город Аррас. Подошедшая на выручку его гарнизона армия под командованием маршала виконта де Тюренна атаковала испанцев и обратила их в бегство. Их потери составили около 30 тысяч человек. Конде с большим трудом удалось собрать остатки своих войск и отвести их к Камбре.

В июне 1656 года город Валансьенн, в котором находился испанский гарнизон, был осажден французской армией маршала де Тюренна и генерала Лаферте.

14 июня 1658 года состоялась "битва в дюнах". Близ Дюнкерка 14 тысяч испанцев под командованием дона Хуана Австрийского и принца Конде сразились с войском маршала де Тюренна примерно такой же численности. Исход сражения решил десант с английских кораблей, поддержавший французов, и фланговый удар кавалерии Тюренна, который умело воспользовался отливом.

Гражданская война закончилась в 1659 году заключением мира и укреплением королевской власти. Кардинал Мазарини помирился с принцем Луи II Конде, которому Испания решила отдать самостоятельное княжество у северной французской границы. Был отменен и заочный смертный приговор принцу за измену Франции и ее монарху Людовику XIV, который женился на Марии-Терезе, дочери испанского короля Филиппа IV. Конде был восстановлен во всех своих титулах и правах, но 8 лет оставался не у дел.

Последнюю военную кампанию в своей полководческой биографии принц Луи Конде провел в 1675 году, воюя в Эльзасе. Там ему удалось оттеснить за Рейн прославленного полководца Священной Римской империи графа Монтекукули. После гибели маршала де Тюренна и пленения другого французского маршала Франсуа де Креки, Конде принял командование их войсками.

Он был уже пожилым и страдающим ревматизмом человеком, так что ему все же пришлось отказаться от дальнейшего командования королевскими войсками. В конце 1675 года Конде подал в отставку и последние годы жизни провел в своем владении Шантильи. Скончался он в Фонтебло.

Во всех войнах, в которых участвовал принц Луи Конде, он демонстрировал прежде всего высокое тактическое искусство. Отличительной чертой прославленного французского полководца являлись его знаменитые "вдохновения". Благодаря этому он не раз побеждал противников, которые превосходили его в силах. Но Конде современники справедливо корят за то, что ради быстрого и сильного натиска он не щадил людей. Своих солдат на войне он не берег. Войска Конде на чужой территории прославились грабежами и насилием

 Отправлено: 15.09.07 15:35. Заголовок: Re:

Мишель,Señorita Flor, у меня нет слов!
Думала забежать мимоходом на форум - и села, зачиталась:)Огромный-преогромный респект! Мо-ло-дцы!
А за Скаррона отдельный персональный респект ;)

 Отправлено: 15.09.07 16:07. Заголовок: Re:

Рике, спасибо!:))

Ну и...еще одна весьма занимательная личность:))

Франсуа де Бофор - взято из свободной энциклопедии "Википедия".



Франсуа де Бурбон-Вандом, 2-й герцог де Бофор (16 января 1616 — 25 июня 1669) — внук короля Генриха IV Великого по боковой линии.
Побег герцога де Бофора из Венсенского замка послужил одним из сюжетов романа Дюма «Двадцать лет спустя»; персонаж появляется и в «Виконте де Бражелоне». Кроме того, так как тело погибшего герцога найдено не было, одна из версий гласит, что именно он был Человеком в железной маске.

С юных лет участвовал в войнах — еще в возрасте 12 лет был в экспедиции против Савойи (1628). Принимал участие в осадах Корби, Эсдена и Арраса. Следуя примеру своего отца, вступал в заговоры против кардинала Ришельё, и был вынужден провести некоторое время в изгнании, при дворе английского короля.

После смерти Людовика XIII сначала казалось, что звезда герцога взошла — регентша Анна Австрийская, питавшая к племяннику своего умершего мужа нежные чувства, перепоручила ему своих сыновей, дала ему возможность принимать решения, и т.д. Но ее чувства к Мазарини оказались сильнее, Бофор это понял, начал ревновать и попал в опалу.

В 1643 вступил в один из самых громких заговоров против Мазарини — т.н. «Заговор Высокомерных». Анна Австрийская приказала заточить в замок Венсен, откуда он сбежал в 1648 и скрылся сначала в замок Шенонсо, потом в Вандоме. Был видным лидером Фронды, был прозван парижанами «Король рынков» (Roi des Halles).

Примирился с короной в 1653 г. Король поручил ему несколько важных военных экспедиций. Был назначен гроссмейстером, шефом и главным суперинтенданом навигации. С 1662 г. командует французским флотом и бьет турок на Средиземноморье.

Герцог Бофор обладал великолепною внешностью: он был высокого роста, ловок в телесных упражнениях и неутомим; ему были присущи отвага и способность воодушевляться, но он постоянно во всем хитрил и не был правдив; его ум был тяжеловесен и неотесан; тем не менее он достаточно искусно достигал своих целей, идя напролом; в нем было много завистливости; его доблесть была велика, но нестойка; на людях он неизменно держался храбро, но в чрезвычайных обстоятельствах нередко чрезмерно берегся.
Герцогу де Бофору не дано было великих замыслов, он не шёл дальше намерений… У самого же герцога ум был скуден, тяжел и к тому же затуманен самодовольством. Он почитал себя ловким, и от этого казался плутом, так как с первого взгляда видно было, что ему недостает смысла, чтобы быть коварным. Он отличался личной храбростью, более чем это обыкновенно свойственно хвастунам — а он был им во всех отношениях — и ни чем не похвалялся так лживо, как своими любовными победами. Он говорил и мыслил, как простонародье, кумиром которого он некоторое время был….

Кроме того, отличался косноязычием, его постоянные оговорки и орфографические ошибки были предметом шуток в свете (эту фактуру с успехом использует Дюма в характеристике своего персонажа). …часто в разговоре герцог де Бофор употреблял одно слово вместо другого — об одном человеке, получившем контузию, он сказал «конфузил»; однажды, встретив г-жу Гриньян в трауре, он сказал об этом: «Я видел сегодня г-жу Гриньан, она имела очень печальный вид», но вместо lugubre (печальный), он сказал lubrique (похотливый). Поэтому и г-жа Гриньян, со своей стороны, описывая одного немецкого вельможу, заметила: «Он очень похож на герцога де Бофора, только лучше его говорит по-французски».

Никогда не был женат и потомства не оставил. Самая долгая связь, более полутора десятилетий была у него с герцогиней де Монбазон, (супругой Эркюля де Монбазона), которая помогла ему бежать из тюрьмы. Кроме того, некоторое время был любовником Анны Женевьевы де Бурбон-Конде, герцогини де Лонгвиль, сестры Великого Конде.

В марте 1665 года он возглавил небольшой флот, разгромивший равные ему по силам алжирские силы у Голетты, Тунис. В 1669 вместе с венецианцами защищал критскую Кандию (совр. Ираклион) от оттоманских турок, и без вести пропал в ночной вылазке.

С наступлением ночи герцог де Бофор с высшими офицерами направился к де Сент-Андре Монбрену, коменданту крепости. Город представлял собой кучу развалин.
Свидание между генерал-адмиралом и маркизом де Сент-Андре имело принципиальное значение, поскольку никто в Европе не мог и представить себе, в какое состояние неверные привели Кандию. Посланник, просивший помощи у Франции, утверждал, что крепость защищает гарнизон в 12 000, между тем как их оставалось едва ли 2500 человек. Пришедшая скромная помощь могла только ограничиться тем, что, засев в городе, стараться противостоять осаде. Однако честь французского флага требовала сражения, поэтому было решено начать атаку ночью с 24 на 25 июня.
В 3 часа утра Дампьер начал наступление; его солдаты нашли турецких солдат погруженными в сон, и казалось, победа близка, но, обратившись в бегство, турки подожгли несколько пороховых мин, которые взорвались в рядах наступающих. Разнесся слух, что везде подведены подкопы, что все скоро взлетит на воздух, и панический страх овладел солдатами Бофор и Навайль увидели бегство солдат, устремлявшихся с поля боя с криками «Спасайся, кто может!» — И с находившимися при них людьми попытались остановить бегущих, поражая их ударами своих шпаг и криками «Стой!», но ничто не помогало. Страх был так велик, что отступающие увлекли в бегство свежие войска.
Герцог де Бофор не мог, подобно другим, обратиться в бегство. Среди общей ретирады он собрал около себя несколько благородных людей и, подняв шпагу, сказал:
— Господа! Пойдемте, докажем всем, что есть еще во Франции люди, которые если не умеют победить, то умеют умереть!
С этими словами герцог бросился в ряды турок и тем кончилось его поприще. Никто после этого не видел де Бофора и ничего о нем не слышал — он пропал без вести.
А.Дюма "Жизнь Людовика XIV"

 Отправлено: 16.09.07 13:04. Заголовок: Re:

Предлагаю теперь перенестись из Франции в Испанию:))

Изабелла Кастильская и Фердинад Арагонский - католические короли.

19 октября 1469 года в Вальядолиде сочетались законным браком Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский. Бракосочетание было тайным, так как совершилось без согласия правившего короля. Устроителями этого брака можно считать Иоанна Арагонского, отца жениха, и архиепископа Карильо. Официально объявив о нанесении визита матери, Изабелла тайком направилась в Вальядолид. Да и жениху пришлось добираться туда инкогнито, поскольку в Кастилии он был нежеланным гостем.
В чем же дело? Изабелла в то время была инфантой, т. е. дочерью умершего кастильского короля, не признаваемой своим сводным братом Генрихом наследницей престола. К тому же она носила официальный титул принцессы Астурийской. Генриха IV, короля Кастильского (1454-1474), в известность поставили только 8 сентября 1469 года, незадолго до решения его сводной сестры сочетаться браком с Фердинандом Арагонским. Это была грубая бесцеремонность, которая означала крушение всех брачных планов, лелеемых королем в отношении Изабеллы. Оппозиционная партия в Кастилии, группировавшаяся вокруг архиепископа Карильо, явно усилилась за счет принцессы и наследницы престола. Немедленно оживились противники Изабеллы и ее партии. Некоторым желательно было видеть в качестве законной наследницы Хуану, оттесняемую в сторону как внебрачного ребенка и прозванную по ее якобы родному отцу Бельтранеха (la Beitraneja). Обрученные и их сторонники поэтому должны были действовать очень оперативно.
Свита жениха прибыла в Кастилию, переодевшись безобидными купцами. Эта удивительная поездка за невестой не обошлась без опасных приключений. Так, перед воротами Ортес Бурго-де-Осма путешественников засыпали градом камней, приняв их за бродяг. И наконец 14 октября 1469 года Фердинанд благополучно добрался до Вальядолида. Там, в доме Хуана де Виверо, жених и невеста впервые встретились в присутствии Карильо. Разумеется, это было не романтическое свидание, а деловая встреча. Еще через пять дней архиепископ арильо совершил обряд венчания, без королевской пышности, в тесном кругу.
Поскольку Изабелла и Фердинанд доводились друг другу кузиной и кузеном, заключение брака требовало особого папского разрешения. Но папа Павел II (1464-1471) не рискнул его дать, так что посланник короля Иоанна вернулся ни с чем, так и не уладив дела. Однако инициаторы брака, на который возлагались такие большие надежды и в отношении которого строились великие планы, этим совершенно не смутились. Не долго думая, они сфабриковали необходимый документ в расчете получить папскую печать задним числом. Так оно, впрочем, и произошло 1 декабря 1471 года, в папство Сикста IV (1471-1484).
Почему же честолюбивая, но набожная Изабелла согласилась на свадьбу при подобных обстоятельствах? На еще не повзрослевшую принцессу строились совершенно иные брачные проекты: планировалось, между прочим, выдать тринадцатилетнюю Изабеллу за престарелого португальского короля Альфонса V. Однако брак этот так и не состоялся. Другой, нежелательный для самой Изабеллы брачный проект сорвался в 1466 году из-за скоропостижной смерти жениха, дона Педро Хирон Пачеко, гроссмейстера ордена Калатравы. После этого английский король Эдуард IV предлагал в качестве возможного супруга Изабеллы своего брата.
Не остался в стороне и французский король, тут же предложивший в качестве кандидата своего брата, Шарля Гуйенского, герцога Берри. Им всем, однако, был предпочтен арагонский принц Фердинанд (бывший на год моложе невесты). Биограф Изабеллы, Лейхт, полагает, что решающей причиной этому было представление Изабеллы о своей будущей миссии. Принцесса хотела избежать политической опеки старого и опытного супруга, а в Фердинанде она видела мужа, не способного оспорить ее право на самостоятельное правление: Изабелла хотела стать самодержавной королевой Кастилии.
Еще до свадьбы, 7 января 1469 года, Фердинанд подписал договор, по которому давал обязательство во всем тесно сотрудничать с Изабеллой, совместно с ней принимать все решения, подписывать все указы вместе с королевой и признавать законной носительницей короны только Изабеллу. Таким образом, Фердинанду Арагонскому отводилась в Кастилии роль принца-консорта.
Еще в юном возрасте в характере Изабеллы отмечали упорство, основательность и богобоязненность, но в то же время самонадеянность. Во внешности ее особо выделялись зеленовато-голубые глаза, характерные для представителей рода Трастамара. Нежный цвет лица и золотистые волосы заставляли забыть о невысоком росте и не особенно изящном телосложении. Вероятно, в ее облике было врожденное благородство и достоинство, что и привлекало к ней.
Предположительно Изабелла родилась 22 апреля 1451 года в Мадригале-ле-лас-Атлас Торрес, близ Авилы, и была третьей дочерью короля Иоанна II и его второй супруги, Изабеллы Португальской. В четырехлетнем возрасте она потеряла отца. Поэтому детство Изабелла провела в почти монашеском уединении в Аревало, в горной Кастилии, вместе с матерью и младшим братом Альфонсом. Вдовствующая королева посвятила себя общественной деятельности, призрению бедных и больных. Однако время от времени мать Изабеллы погружалась в черную меланхолию, которая в конце концов полностью овладела ею. Поскольку Изабеллу не рассматривали в качестве наследницы престола, воспитание не сопровождалось целенаправленным образованием. Жизнь протекала в спокойной, насыщенной религиозностью атмосфере. Инфанту обучали чтению, письму и хорошим манерам. Вышивка, которую она лучше всего освоила, стала для нее впоследствии любимым Отдыхом от изнурительных государственных дел. В ее образовании была масса пробелов, так что многое ей пришлось впоследствии наверстывать самой.
В 1464 году Изабеллу вызывает к своему двору в Сеговию сводный брат, король Генрих. И это в корне меняет размеренную и скромную до этого жизнь девушки Отыне она учится ориентироваться в придворной жизни и самоутверждаться. Кроме того, принцесса обнаруживает прекрасно укомплектованную библиотеку, которую оставил после себя ее отец-книголюб. Изабелла усердно штудирует произведения античной классики. Но латыни, языку дипломатии того времени, она научилась лишь в 1482 году от своих учителей: монахов-доминиканцев Диего де Деза, Паскуаля де Ампудиа и Андреса де Миранда.
Видимо, при дворе Генриха IV, отличавшегося весьма фривольными нравами, Изабелле надо было запираться в келью, чтобы не быть втянутой в безудержные оргии и опасные интриги. Полученные в юности впечатления от безнадежно деградирующей монархии, должно быть, надолго оставили глубокий след в ее памяти.
Фердинанд, родившийся 10 марта 1452 года в арагонском местечке Сое в семье Иоанна II и его второй супруги Хуаны Энрикес, дочери адмирала Кастилии, был худощав, ростом ниже Изабеллы, к тому же на год ее моложе. У него было смуглое лицо, карие глаза и черные волосы. Его довольно экзотическая внешность, по-видимому, почти магнетически притягивала к себе, и в первую очередь женский пол. Уже в отрочестве Фердинанд прослыл ловеласом. Еще до бра ка он прижил два незаконнорожденных чада, а после женитьбы к ним прибавилось еще двое. Своего побочного сына, Альфонсо Арагонского, он сделал епископом Сарагосы, а дочь, Хуану Арагонскую, выдал замуж за дона Бернардино Фернандеса де Веласко, коннетабля Кастилии. Две его другие дочери, обе названные Мариями Арагонскими, были определены в монастырь Санта-Мария-де-Грация под Мадридом.

В начале своего правления Фердинанд и Изабелла столкнулись с сопротивлением феодальной знати, которое удалось сломить после упорной борьбы с помощью союза городов (эрмандады). Реформировав финансовую систему, Фердинанд и Изабелла смогли в дальнейшем ограничить городские вольности, заложить основы системы централизованного управления Испанией. Кортесы все более утрачивали свою самостоятельность. В годы правления Изабеллы была завершена Реконкиста, снаряжены экспедиции Христофора Колумба.

Фанатичные католики Фердинанд и Изабелла покровительствовали церкви, хотя поставили её под свой контроль и провели реформу устройства церкви в Испании для повышения морального уровня духовенства. Введённая в Кастилии в 1478 инквизиция развязала руки для расправы над еретиками и иноверцами. В 1492 все иудеи, не пожелавшие креститься, были изгнаны из страны. Мусульмане покоренной Гранады насильственно были обращены в христианство. В 1496 римский папа удостоил Фердинанда и Изабеллу титула Католических королей.

 Отправлено: 20.09.07 00:14. Заголовок: Re:

Мишель, Señorita Flor, спасибо огромное!
Столько интереснейшей информации... глаза разбегаются!

 Отправлено: 20.09.07 00:20. Заголовок: Re:

Вот, в дополнение коллекции испанских королей: :) Тоже весьма интересная и колоритная личность.

ЭНРИКЕ III БОЛЕЗНЕННЫЙ

Король Кастилии в 1390--1406 гг. Сын Хуана I и Элеоноры Арагонской. Ж.: с 1393 г. Екатерина, дочь герцога Джона Ланкастера (род. 1373 г. Умер 1418 г.). Род. 1379 г. Умер 25 дек. 1406 г.

Энрике было 11 лет, когда умер его отец. Первые три года его правления были ознаменованы смутами, кровопролитными усобными войнами знати и страшными жестокостями против евреев. Отец и дед Энрике щедро раздавали грандам государственные земли. Много коронных имений было захвачено в годы его малолетства. Доходы казны упали. Существует анекдот, показывающий до какого незавидного положения дошла тогда королевская власть. Однажды, будучи в Бургосе, король захотел пообедать. В ответ ему отвечали, что обед не из чего приготовить да и некому заняться этим делом. Между тем в тот же день во дворце толедского архиепископа справлялся банкет, на котором присутствовало множество магнатов, захвативших доходные статьи королевского фиска. Король заложил свой плащ и на вырученные деньги приказал приготовить еды. Затем, переодевшись в платье слуги, он проник на званый вечер к архиепископу. На следующий день Энрике призвал к себе магнатов и спросил архиепископа, сколько королей имеется в Кастилии. "Три", -- отвечал архиепископ. "Ну а мне, -- возразил король, -- по молодости лет кажется, что их, по крайней мере, двадцать. И поэтому я хочу, чтобы отныне королем был только я один".
Энрике отличался слабым здоровьем, но он был очень умен и обладал твердой волей. Ему было всего 13 лет и 10 месяцев, когда он, созвав регентский совет, объявил себя совершеннолетним и взял управление страной в свои руки. Кортесы, собравшиеся в Мадриде, одобрили решение короля. И действительно, вскоре положение дел улучшилось. Энрике понимал, что народ, страдавший от анархии, будет поддерживать крутые меры для восстановления порядка, и стал действовать очень энергично. Он обратился к кортесам с просьбой установить алькавалу (пошлину с продажи товаров); они согласились.
Получив таким образом средства для набора войска, Энрике объявил, что конфискует все коронные имения, розданные регентами во время его несовершеннолетия, что он оставляет духовным и светским вельможам только те бывшие коронные имения, которыми они обладали при его отце. Гранды пришли в негодование, начали составлять коалицию для вооруженного сопротивления конфискации. Но Энрике принял такие энергичные меры, что подавил мятеж в самом зародыше: некоторые из восставших вельмож были разбиты или захвачены, другие покорились королю.
Могущество Кастилии стало после этого быстро восстанавливаться. Энрике предпочитал переговоры войне, но привел войска и флот в такое положение, что мог отразить любое вторжение. В 1397 г. он отбил у португальцев захваченный ими Бадахос, в 1400 г. португальский флот разрушил африканский город Тетуан, ставший прибежищем пиратов. В 1402 г. были завоеваны Канарские острова.
Затем началась грандиозная подготовка к войне против Гранадского эмирата. К несчастью, Энрике умер в том же году, не дожив до 28 лет. Кастильцы сильно печалились о его смерти, так как очень любили его. По свидетельству всех летописцев, Энрике имел благородный характер, был кроток и справедлив. Он
часто любил повторять, что высший закон для него -- это благо народа. И в самом деле, Кастилия при нем сделалась богатым и процветающим государством.

К.Рыжов. Все монархи мира. Западная Европа

 Отправлено: 20.09.07 15:35. Заголовок: Re:

Serg, muchas grasias!:))) Спасибо большое! Очень интересно!:)
Я продолжу?;))
Ну и...раз уж пошел про Испанию разговор то про эту личносить упомянуть сам Бог велел;)))
Итак...
Дон Родриго Диас де Бивар собственной персоной, он же Эль Сид

Пожалуй, ни один исторический персонаж не стал таким ярким символом трагической и победоносной истории христианской Реконкисты, как Родриго Диас де Бивар, знаменитый Сид (от араб. Sejjid – повелитель), родившийся в 1043 г. в кастильском городке Бивар близ Бургоса. Уже в юности прославившийся рыцарской доблестью, заслужил почетное прозвище Кампеадор ("воитель"). Несмотря на связи в самых высоких кругах – он был женат на племяннице христианского короля Альфонса VI – Сид в результате придворных интриг был вынужден покинуть Кастилию.

Став изгнанником, Сид с небольшим отрядом пехотинцев направился в Сарагосу. Там он поступил на службу к мусульманскому правителю мутамину и даже участвовал в сражении против христиан. Затем Сид некоторое время находился на службе у мавританского правителя Севильи. Но так как он не мог нарушить рыцарскую клятву верности, он никогда не обращал оружие против своего единственного законного сюзерена – короля Альфонса. И король вспомнил о доблести и заслугах Кампеадора, когда войска мавританских Льмаоравидов двинулись на Кастилию, стремясь покорить ее. В 1087 г. доблестный изгнанник был вновь прият на службу короля и покрыл себя славой, сражаясь за освобождение Испании от мавританского владычества.

Названия некоторх исторических мест в Маэстрасго напоминают о легендарном народном герое. В 1094 г. Сид захватил власть в Валенсии и правил ею до самой своей смерти в 1099 г. И когда вскоре после его кончины мусульмане штурмом взяли город, христиане, спасаясь бегством, унесли с собой и тело своего любимого полководца. Прах Сида и его жены Химены покоится в кафедральном соборе Бургоса.

Кафедральный собор в Бургосе



Памятник Эль Сиду в Бургосе (лилею мечту увидеть его воотчию;))) когда-нибудь:))

 Отправлено: 24.09.07 13:50. Заголовок: Re:

Думаю, про эту личность упомянуть тоже стОит:)).

Арман Жан дю Плесси, кардинал Ришелье,

РИШЕЛЬЕ (Richelieu, Armand Jean du Plessis) (1585–1642), французский государственный деятель. Полное имя и титул – Арман Жан дю Плесси, кардинал, герцог де Ришелье, прозванный «Красным кардиналом» (l'minence Rouge). Сын Франсуа дю Плесси, сеньора де Ришелье (не принадлежавшего, впрочем, к высшей знати), который выдвинулся при Генрихе III и стал великим прево, и Сюзанны де ла Порт, дочери члена парижского паламента (высшего судебного совета). Родился 9 сентября 1585 в Париже или в замке Ришелье в провинции Пуату. До 21 года предполагалось, что Арман, младший из трех братьев, последует по стопам отца и станет военным и придворным. Но в 1606 средний брат ушел в монастырь, отказавшись от епископства в Люсоне (в 30 км к северу от Ла-Рошели), которое обычно наследовалось членами семьи Ришелье. Единственное, что могло сохранить семье контроль над епархией, это вступление юного Армана в духовное звание, что и произошло 17 апреля 1607.

Генеральные штаты 1614–1615. Несколько лет Ришелье провел в Люсоне. Возможность обратить на себя внимание представилась в 1614, когда в Париже были созваны Генеральные штаты – собрание сословий, учрежденное в Средние века и все еще изредка собиравшееся королем по тем или иным поводам. Делегаты были разделены на первое сословие (духовенство), второе сословие (светская аристократия) и третье сословие (буржуа). Молодой епископ Люсона должен был представлять духовенство родной провинции Пуату. Уже в скором времени Ришелье заметили благодаря ловкости и хитроумию, проявленным им при налаживании компромиссов с другими группами и красноречивой защите церковных привилегий от посягательств светских властей. В феврале 1615 ему было даже поручено произнести парадную речь от имени первого сословия на заключительной сессии. В следующий раз Генеральным штатам предстояло собраться лишь 175 лет спустя, накануне Французской революции.

Возвышение При дворе молодого Людовика ХIII обратили внимание на 29-летнего прелата. Наибольшее впечатление таланты Ришелье произвели на королеву-мать Марию Медичи, которая по-прежнему фактически правила Францией, хотя в 1614 ее сын уже достиг совершеннолетия. Назначенный духовником королевы Анны Австрийской, Ришелье вскоре добился расположения ближайшего советника Марии Кончино Кончини (известного также как маршал д'Анкр). В 1616 Ришелье вошел в королевский совет и занял пост государственного секретаря по военным делам и внешней политике.

Однако в 1617 Кончини был убит группой «друзей короля». Вдохновитель этой акции герцог де Люинь начал теперь играть ведущую роль при дворе. Люинь предложил Ришелье остаться на своем посту, но тот решил последовать за королевой-матерью в Блуа, усматривая в ее расположении наилучшие гарантии на будущее. В течение семи лет, часть которых пришлось провести в изгнании, Ришелье вел активную переписку с Марией Медичи и Людовиком. За это время он написал два богословских труда – Защита основных положений католической веры и Наставления для христиан. В 1619 король разрешил Ришелье присоединиться к королеве-матери в надежде, что он окажет на нее умиротворяющее воздействие. В 1622, как часть компромисса короля с Марией, Ришелье была даровано кардинальское достоинство. Наконец, в 1624 король разрешил своей матери вернуться в Париж; прибыл туда и Ришелье, к которому Людовик продолжал относиться с недоверием. Несколькими месяцами позже, в августе, действующее правительство рухнуло, и по настоянию королевы-матери Ришелье стал «первым министром» короля – пост, на котором ему было суждено пробыть 18 лет.

Первый министр Несмотря на хрупкое здоровье, новый министр достиг своего положения благодаря сочетанию таких качеств, как терпение, хитроумие и бескомпромиссная воля к власти. Эти качества Ришелье никогда не переставал применять для собственного продвижения: в 1622 он сделался кардиналом, в 1631 – герцогом, все это время продолжая увеличивать личное состояние.

С самого начала Ришелье пришлось иметь дело со многими врагами и с ненадежными друзьями. К числу последних на первых порах относился сам Людовик. Сколько можно судить, король так никогда и не обрел симпатии к Ришелье, и все же с каждым новым поворотом событий Людовик попадал во все большую зависимость от своего блестящего служителя. Прочее же королевское семейство оставалось враждебным к Ришелье. Анна Австрийская терпеть не могла ироничного министра, который лишил ее какого-либо влияния на государственные дела. Герцог Орлеанский Гастон, единственный брат короля, плел бесчисленные заговоры с целью усиления своего влияния. Даже королева-мать, всегда отличавшаяся амбициозностью, почувствовала, что прежний ее помощник стоит у нее на пути, и вскоре стала самым серьезным его противником.

Обуздание знатиВокруг этих фигур кристаллизовались различные группировки мятежных придворных. Ришелье отвечал на все бросаемые ему вызовы с величайшим политическим мастерством и жестоко их подавлял. В 1626 центральной фигурой в интриге против кардинала стал молодой маркиз де Шале, который поплатился за это жизнью. Всего за несколько недель до своей смерти в 1642 Ришелье раскрыл последний заговор, центральными фигурами которого стали маркиз де Сан-Мар и Гастон Орлеанский. Последнего, как всегда, спасла от кары королевская кровь, но Сан-Мар был обезглавлен. В период между этими двумя заговорами наиболее драматическим испытанием прочности позиций Ришелье стал знаменитый «день одураченных» – 10 ноября 1631. В этот день король Людовик ХIII в последний раз пообещал отправить своего министра в отставку, и по всему Парижу разнеслись слухи, что королева-мать одержала победу над своим врагом. Однако Ришелье удалось добиться аудиенции короля, и к наступлению ночи все его полномочия были подтверждены, а действия санкционированы. «Одураченными» оказались те, кто поверил ложным слухам, за что и поплатились смертью либо изгнанием.

Сопротивление, проявлявшееся в иных формах, встречало не менее решительный отпор. Несмотря на свои аристократические пристрастия, Ришелье сокрушил мятежную провинциальную знать, настаивая на ее покорности королевским официальным лицам. В 1632 он добился вынесения смертного приговора за участие в мятеже герцогу де Монморанси, генерал-губернатору Лангедока и одному из самых блестящих аристократов. Ришелье запретил парламентам (высшим судебных органам в городах) подвергать сомнению конституционность королевского законодательства. На словах он прославлял папство и католическое духовенство, но по делам его было видно, что главой церкви во Франции является король.

 Отправлено: 24.09.07 13:53. Заголовок: Re:

Подавление протестантов. Другим важным источником оппозиции, сокрушенным Ришелье со свойственной ему решительностью, являлось гугенотское (протестантское) меньшинство. Примирительный Нантский эдикт Генриха IV от 1598 гарантировал гугенотам полную свободу совести и относительную свободу богослужения. Он оставлял за ними большое число укрепленных городов – в основном на юге и юго-западе Франции. Ришелье усматривал в этой полунезависимости угрозу государству, особенно во время войны. Участие, принятое гугенотами в 1627 в нападении англичан с моря на побережье Франции, послужило для правительства сигналом к началу действий. К январю 1628 была осаждена крепость Ла-Рошель – опорный пункт протестантов на берегу Бискайского залива. Ришелье взял на себя личное руководство кампанией, и в октябре непокорный город капитулировал после того, как ок. 15 тыс. его жителей умерли от голода. В 1629 Ришелье завершил религиозную войну великодушным примирением – мирным соглашением в Але, в соответствии с которым король признавал за своими подданными-протестантами все права, гарантированные им в 1598, за исключением права иметь крепости. Гугеноты проживали во Франции как официально признанное меньшинство до 1685, но после взятия Ла-Рошели их способность противостоять короне была подорвана.

Тридцатилетняя война. К концу 1620-х годов французское правительство имело возможность принимать более активное участие в международных делах, что побудило Ришелье к действиям. Ко времени прихода Ришелье к власти грандиозная (получившая название Тридцатилетней) война в Германии между католическими государями во главе с императором Священной Римской империи и союзом протестантских князей и городов была уже в полном разгаре. Дом Габсбургов, включая правящие фамилии в Испании и Австрии, больше столетия являлся главным врагом французской монархии, однако поначалу Ришелье удерживался от вмешательства в конфликт. Во-первых, союзниками Франции в таком случае должны были стать протестантские державы, поэтому кардинал и его главный советник монах ордена капуцинов отец Жозеф (прозванный, в отличие от своего шефа, l'minence grise, т.е. «Серый кардинал») понимали, что необходимо иметь ясное и законное обоснование для такого шага. Во-вторых, свободу действий вне страны долгое время сдерживала неспокойная обстановка внутри самой Франции. В-третьих, основная угроза интересам Франции исходила не со стороны австрийских Габсбургов, а от еще более могущественной испанской ветви, что побуждало французов сосредоточить внимание на Пиренеях и испанских владениях в Италии, а не на Германии.

Тем не менее Франция все же была вовлечена в войну. К концу 1620-х годов католики добились столь внушительных побед в пределах Империи, что, казалось, австрийские Габсбурги станут полными хозяевами Германии. Перед лицом угрозы господства Габсбургов в Европе Ришелье и отец Жозеф выдвинули довод, что для блага папского престола и духовного благополучия самой церкви Франция должна противостоять Испании и Австрии. Возможность принять участие в германских делах предоставилась сразу же после подавления знати и мятежных гугенотов внутри страны, поскольку на стороне лютеран собирался выступить король Швеции Густав II Адольф. Когда его армия высадилась в северной Германии (июль 1630), в Германию стали подтягиваться значительные испанские силы – чтобы оказать поддержку католикам.

Теперь Ришелье счел необходимым вмешаться, пока что косвенно. 23 января 1631 после длительных переговоров посланник Ришелье подписал с Густавом Адольфом договор в Бервальде. По этому соглашению, французский католический прелат обеспечивал шведского лютеранского короля-воителя финансовыми средствами для ведения войны против Габсбургов в размере одного миллиона ливров в год. Густав пообещал Франции, что не будет нападать на те государства католической лиги, в которых правят Габсбурги. Тем не менее весной 1632 он повернул свои войска на восток против именно такого государства – Баварии. Ришелье тщетно пытался удержать союзника. Только со смертью Густава Адольфа в битве при Люцене (16 ноября 1632) нелегкая для кардинала дилемма получила разрешение.

У Ришелье на первых порах теплилась надежда, что денежных субсидий союзникам будет достаточно для того, чтобы уберечь собственную страну от риска открытого столкновения. Но к концу 1634 оставшиеся в Германии шведские силы и их протестантские союзники были разгромлены испанскими войсками. Весной 1635 Франция формально вступила в войну – сначала против Испании, а затем, год спустя, против Священной Римской империи. Сначала французы потерпели ряд досадных поражений, однако к 1640, когда стало проявляться превосходство Франции, она начала одолевать своего главного врага – Испанию. Более того, французская дипломатия достигла успеха, вызвав антииспанское восстание в Каталонии и ее отпадение (с 1640 по 1659 Каталония находилась под властью Франции) и полномасштабную революцию в Португалии, которая покончила с правлением Габсбургов в 1640. Наконец, 19 мая 1643 при Рокруа в Арденнах армия принца де Конде добилась такой сокрушительной победы над знаменитой испанской пехотой, что это сражение принято считать концом испанского доминирования в Европе. Ришелье умер в Париже 5 декабря 1642, не дожив до триумфа в Рокруа и сломленный многочисленными болезнями.

Достижения Ришелье оказал сильнейшее влияние на ход европейской истории. Во внутренней политике он устранил всякую возможность полномасштабной гражданской войны между католиками и протестантами. Ему не удалось покончить с традицией дуэлей и интриг среди провинциальной знати и придворных, но благодаря его усилиям неповиновение короне стало считаться не привилегией, а преступлением против страны. Ришелье не вводил, как было принято утверждать, должности интендантов для проведения политики правительства на местах, однако он значительно укрепил позиции королевского совета во всех сферах управления. Организованные им торговые компании для ведения дел с заморскими территориями оказались неэффективными, но защита стратегических интересов в колониях Вест-Индии и Канады открыла новую эру в создании Французской империи.


По материалам энциклопедии Кругосвет

Еще можно прочитать вот тут: "Всемирная история в лицах"

 Отправлено: 29.12.07 08:56. Заголовок: Раз зашел в соседней..

Раз зашел в соседней теме разговор про Филиппа Второго, и коль скоро я пообещала статью - вот, пожалуйста:))
Итак

Филипп II Испанский (21.5.1527 - 13.9.1598)
отец - Карл V, император Священной Римской империи
дети - Филипп III Испанский

Детство и воспитание
Родился и вырос Филипп в Кастилии. Отец, имевший корни в Нидерландах и Бургундии, был императором Священной Римской империи и наследником габсбургских земель, а с 1516 года также королем Испании и правил, всю жизнь неутомимо путешествуя по Европе и Северной Африке. Все же из политических соображений Филипп рос в Испании. Восстание комунерос, которое Карлу пришлось подавлять в начале своего правления, ясно показало королю, что в его государстве испанские интересы требовали особого внимания. Поэтому, с видами на добрососедские отношения и возможное наследство, в 1526 году он взял в супруги Изабеллу Португальскую и оставил родившегося в следующем году престолонаследника воспитываться в Испании. Так что Филипп, первый и единственный законный наследник испанского короля Карла I, германского императора Карла V, провел детство и юность, по существу, в двух городах, Толедо и Вальядолиде, в сердце Кастилии.
До семи лет Филипп рос в кругу семьи с матерью и сестрой Марией. Отец приезжал в Испанию лишь ненадолго: в 1527-1529, 1534, 1537-1539 и 1541-1543 годы, остальное время государственные дела требовали его присутствия в Италии, Германии и прежде всего в Нидерландах. Когда умерла мать, Филиппу не было и двенадцати. В безмятежной обстановке детских лет у него развилась глубокая любовь к природе, и впоследствии на протяжении всей жизни выезды на природу, рыбалка и охота сделались для него желанной и лучшей разрядкой после тяжелых рабочих нагрузок. Филипп с детства отличался глубокой религиозностью. Любил также музыку и придавал большое значение тому, чтобы приобщить к ней и своих детей. Письма Филиппа, которому было уже за пятьдесят, из Лиссабона, где ему пришлось провести два года без своих маленьких детей, показывают его любящим отцом: он переживает за здоровье малышей, интересуется первым зубом сына и беспокоится о том, чтобы тот получил книжку с картинками для раскрашивания. Возможно, в этом сказалась теплота, которую он с избытком получил в свои детские годы.
В 1535 году для семилетнего Филиппа был создан собственный двор, состоявший примерно из 50 детей испанских дворянских фамилий. С этого двора началась для Филиппа широкая программа образования и воспитания. Император лично выбирал учителей и воспитателей, которые, между прочим, ориентировались на написанный Эразмом Роттердамским в 1516 году трактат «Воспитание христианских принцев». Главными учителями Филиппа стали Хуан Мартинес Силесео и Кристобаль Кальвет де Эстрелла, оба ученые с именем. Воспитателем к принцу был приставлен Хуан де Сунига, доверенный советник императора. Если последний руководил двором принца с суровостью, то Силесео, скорее, был мягким учителем. Под руководством наставников у Филиппа на всю жизнь развилась любовь к чтению. К моменту смерти его личная библиотека насчитывала 14 000 томов. Среди книг, которые читал Филипп, рядом с многочисленными классическими авторами, были Эразм, Дюрер, Коперник, Пикоделла Мирандола и многие другие, был даже Коран. Но в этом разностороннем и основательном образовании были упущены современные иностранные языки, что, учитывая размеры державы, впоследствии явилось ощутимым недостатком. Немецким Филипп вовсе не владел, по-итальянски и по-французски мог еще кое-как читать, но, главное, совершенно не говорил по-французски. Однажды это даже привело к конфузу: в 1555 году Филипп принимал от отца Нидерланды и после первых слов вынужден был прервать свою франкоязычную речь, которую пришлось дочитать кардиналу Гранвеллю.

Приобщение к правлению и участие в нем
К практическим делам управления Филиппа подготовило то, что с 1539 года он все чаще присутствует на заседаниях высших совещательных органов Испании, а затем, в 1543 году, отец назначает его регентом Испанского королевства, отправляясь в вооруженный поход с целью подавления восстания протестантских князей Империи. Тем не менее император пытался лично, посредством писем и специальных инструкций от 1539, 1543 и 1548 годов, наставить сына в вопросах образа жизни регента, а также управления. Карл указывал ему на большую политическую ответственность и необходимость надежд на Бога. Он призывал Филиппа к справедливости и соразмерности во всех решениях, побуждал его защищать старую веру, ни при каких обстоятельствах не допускать в свое королевство еретиков и, при необходимости, преследовать их с помощью Инквизиции. Карл разъяснял ему политическую конъюнктуру в своем государстве и в Европе, особенно настаивая при этом на том, чтобы Филипп в государственных делах не попадал в зависимость от отдельных советников и сохранял суверенитет в монарших решениях.
Годы первого регентства Филиппа (1543-1548) стали для него первой и важнейшей практикой в испанской политике. Поддерживаемый опытной верхушкой Советов, а также постоянно согласуя все вопросы с отцом, Филипп выполнял двойную функцию. С одной стороны, он действовал как ответственный регент Испанского королевства. Поэтому, соблюдая испанские интересы, Филипп в 1543 году женился на дочери португальского короля, Марии, которая, впрочем, умерла спустя два года после рождения сына, Карлоса. С другой стороны, Филипп должен был внимательно следить за действиями отца в Германии, чтобы иметь возможность мобилизовать для дорогостоящей имперской политики ресурсы Испании, особенно денежные средства. Когда в 1547 году Карлу наконец удалось одолеть протестантов в Империи, он поднялся на вершину своего могущества. Это, а также то обстоятельство, что сын его брата Фердинанда, которого прочили в императоры, симпатизировал протестантству, побудили императора к тому, что он решился готовить Филиппа на императорский престол. Сыну было велено прибыть в Германию и Нидерланды. Только в 1559 году Филиппу суждено было окончательно вернуться в Испанию, так что 1548-1559 годы стали для него прекрасной школой европейской политики. Итак, осенью 1548 года с более чем двухтысячной свитой Филипп покинул Испанию и отправился в Италию, где сделал остановки в Генуе, Милане, Мантуе и Триенте; затем, переправившись через Альпы, он посетил Мюнхен, Шпейер и Гейдельберг, затем через Люксембург достиг Брюсселя, где встретился с отцом. Путешествие сопровождалось бесконечными празднествами и пирами, в которых Филипп, достигший двадцати одного года, принимал живое участие. Тогда же, почти год, с июля 1550 по май 1551 года, присутствуя на Аугсбургском рейхстаге, он познакомился со своим дядей, королем Фердинандом I, с его сыном и наследником Максимилианом, а также с важнейшими князьями Империи. В предшествующем году Филипп объехал Нидерланды для ознакомления со страной, которую научился ценить. Впечатления, вывезенные из Нидерландов, повлияли впоследствии на архитектуру возводимых им зданий и парков в Испании, в планировке которых он принимал самое деятельное участие. Полюбилась ему и нидерландская живопись; скоро в его коллекции было 40 картин одного только Иеронима Босха. В эти годы Филипп полюбил Нидерланды, которым, впрочем, суждено было стать самым «больным местом» его правления.
В 1551 году Филипп на три года вернулся в Испанию и попытался оттуда действовать предельно самостоятельно, чтобы поддержать отца против восстания германских князей, впрочем, тщетно. Карл V и соответственно Филипп утратили власть в Империи. Королю Фердинанду I и его сыну Максимилиану удалось отстоять там свои интересы против ставшей теперь испанской линии Габсбургов. Карл в конце концов уступил своему брату австрийскую вотчину и императорство в Германии, но обеспечил своему сыну Филиппу итальянские и нидерландские владения. Последние он надеялся стратегически защитить путем женитьбы Филиппа в 1554 году на значительно старшей по возрасту королеве Марии (Тюдор) Английской. С этой целью Филиппу было передано Неаполитанское королевство, и он переселился в Лондон.
Спустя год Карл, здоровье которого пошатнулось, передал ему Нидерланды и наконец в январе 1556 года — Испанское королевство. Еще два года отец наставлял сына в письмах, пока в сентябре 1558 года Карл V не умер в избранном им самим приюте в монастыре в Сан-Иеронимо де Юсте, близ Харайса де ла Вера в Эстремадуре. Спустя два месяца скончалась жена Филиппа, Мария Тюдор. Это позволило ему в 1559 году вернуться в Испанию. Тридцатидвухлетний Филипп, благодаря невзгодам в личной жизни и пятнадцатилетнему политическому опыту в Испании и Европе, стал зрелым мужем и, как ни один другой из европейских правителей своего времени, был подготовлен для принятия на себя ответственности за судьбу мировой державы.

Самосознание, цели и работоспособность
Всю свою жизнь король Филипп оставался верен духовным ценностям и политическим целям отца. Подобно последнему, он высоко ценил этику, обладал чувством долга и большой религиозностью. Для понимания Филиппа как правителя важно, что он совершенно серьезно считал себя ответственным перед Богом за спасение душ своих подданных. Филипп видел себя королем Испанского государства, главой дома Габсбургов, а также властителем Нидерландов и императором Священной Римской империи. Высшая его цель состояла в сохранении и приумножении владений дома Габсбургов, защите их от турок, сдерживании Реформации и борьбе с реформистами путем реформы католической церкви в Европе.
Имея принципиально те же цели, что и его отец, Филипп изменил и модернизировал инструменты и методы осуществления своей политики. В противоположность Карлу V, он управлял всей своей державой, по сути, из одной постоянной резиденции; за время своего правления он только два года провел в Португалии, после того как в 1580 году ему удалось вступить на португальский трон. В отличие от отца, он также не участвовал в военных походах, предоставив это своим генералам. В 1561 году Филипп избрал своей резиденцией Мадрид, вблизи которого по его распоряжению в период с 1563 по 1586 год был возведен Эскориал — символический центр его владычества, сочетавший в себе королевскую резиденцию, монастырь и династическую усыпальницу. С переносом двора и центральных органов власти в Мадрид Филипп осуществил для Испании то, что во Франции и Англии уже было завершено. С этого момента Мадрид стал превращаться в испанскую столицу.
Стиль правления Филиппа был авторитарным и бюрократическим. Следуя советам отца, он следил за тем, чтобы не попасть в зависимость к отдельным советникам. Только немногих представителей высшей испанской аристократии, например, герцога Альбу, привлекал Филипп в центральные органы управления для решения внешнеполитических и военных вопросов. На грандов же он возлагал обязанности вице-королей и послов при европейских дворах, удаляя их, впрочем, от центров власти. Главными помощниками Филиппа в Испании были в основном ученые правоведы, часто духовного звания, получившие образование в ведущих университетах и коллежах Кастилии, в первую очередь в Саламанке и Алькала де Энарес. При выборах в Советы, и в особенности при назначении ответственных чиновников, король принимал решение после тщательных консультаций и всегда лично.
Важнейшими центральными органами власти были Советы, которые развивались в Кастилии со времени Католических монархов из Королевского совета с конца XV века и усовершенствовались Карлом V. Часть Советов обладала весьма емкими функциями, как то: Государственный совет — важнейший орган решения внешнеполитических дел всей державы; Финансовый совет, ответственный за решение финансовых вопросов; окончательно оформившийся лишь при Филиппе Военный совет. Надрегиональную компетенцию имел прежде всего созданный еще в 1483 году Совет Инквизиции, который тем самым стал важнейшим центральным органом монархии Филиппа.
Другие совещательные органы имели преимущественно региональную компетенцию, например Советы Кастилии, Арагона и заморских территорий. В 1555 году из Совета Арагона выделился в самостоятельный орган Совет Италии. Совет Португалии (1582) и Совет Нидерландов (1588) Филипп создавал при появлении нового круга задач и соответственно возникновении чрезвычайно актуальных проблем. Коллегиально организованные совещательные органы обладали административными, законодательными и судебными функциями. Это были органы власти, помогавшие королю находить решения и служившие для обмена мнениями.
Сам Филипп крайне редко принимал участие в заседаниях Советов. Как правило, совещательные органы представляли свои варианты решения письменно в форме рекомендаций. Посредником служил ответственный секретарь, также член Совета. С восьмидесятых годов таких секретарей объединили в хунту, которая превратилась в важнейший орган правления при Филиппе. Отдельные хунты, в состав которых входили представители различных ветвей власти, создавались уже в шестидесятые годы для организационного решения сложных вопросов.
Принцип работы Филиппа при общении с совещательными органами, секретарями и прочими ответственными чиновниками, работавшими на него, — «разделяй и властвуй». Советы собирались отдельно друг от друга, даже секретари и узкий круг сотрудников часто бывали не полностью информированы, хотя первый секретарь, одновременно являвшийся связующим звеном с Государственным советом, в силу своих функций мог находиться в более выгодном положении.
Король относился к своим чиновникам подозрительно и был заинтересован в поддержании напряженности между ними. Ежедневно Филипп просматривал кипы документов; его заметки на полях и поныне служат тому убедительным доказательством. Он требовал, чтобы его постоянно держали в курсе всех событий во всех частях державы. Из некоторых его писем явствует, что он засиживался за бумагами до глубокой ночи, покидая рабочий стол лишь тогда, когда чувствовал крайнюю усталость и изнурение.
Процесс принятия решений во время правления Филиппа, разумеется, был длительным и тяжким; при этом надо учитывать, что потоку новостей из широко разбросанных частей Империи приходилось проделывать огромный путь. В конце концов все информационные каналы замыкались на Филиппе. Все важные решения он желал выносить лично и только после тщательной обработки всей поступившей информации. Король был в высшей степени суверенным центром вынесения решений.
Если кто-либо из его окружения пренебрегал своими административными и служебными обязанностями, использовал свое положение для личного обогащения, препятствовал осуществлению высших политических, династических или религиозных целей короля, то Филипп без колебаний лишал его должности и удалял от двора, подчас показательно. Так, например, он уволил своих секретарей Франсиско де Эрасо и Антонио Переса и отдал их под стражу. Герцог Альба время от времени терял доверие короля и свое положение при дворе из-за своей политики в Нидерландах и самоуправства. Более того, своего тогда единственного наследника, дона Карлоса, который был психически тяжело болен и попал под подозрение в сотрудничестве с нидерландскими повстанцами в 1568 году, Филипп в конце концов изгнал. Вскоре после этого дон Карлос скончался, что спасло Филиппа и Испанию от назревавшего глубокого внутри и внешнеполитического кризиса.
Заслуживает внимания общественный резонанс, который получили эти события. У современников в Испании не было никаких сомнений в том, что решительные действия Филиппа II были вызваны государственной необходимостью и защитой династических интересов. Одновременно они дали материал для запущенной их противниками политической пропаганды, которая в виде так называемой «legenda negra» прошла по всей Европе. Отзвуки ее послужили основой для таких известных произведений немецкой литературы, как «Дон Карлос» Фридриха Шиллера, «Юность и зрелость короля Генриха IV» Генриха Манна, «Тонио Крюгер» Томаса Манна.

 Отправлено: 29.12.07 09:04. Заголовок: В процессе становлен..

Продолжение
В процессе становления бюрократической и централизованной современной системы государственного управления в державе Филиппа сохранялись сословные собрания (штаты), кортесы, объединявшие, как правило, представителей дворянства, городов и духовенства, — по-прежнему важные, традиционные и регионально ориентированные управленческие структуры Испанского королевства. Они продолжали существовать уже потому только, что распоряжались финансовыми средствами, в которых нуждался король. За свое правление Филипп двенадцать раз созывал кастильские кортесы для выколачивания денег.
На территории королевства Арагон собственные кортесы, собиравшиеся в Монсоне, представляли Арагон, Каталонию и Валенсию. Считаясь в принципе с правовым статусом штатов, Филипп, однако, как в свое время его отец, пытался сдерживать их влияние. В 1538 году Карл V признал освобождение дворянства от прямых налогов, после чего их представителей больше не приглашали на кастильские кортесы. Подобное произошло и с представительством духовенства. Поэтому когда Филипп вступил на кастильский престол, местные кортесы выступили против него только лишь в составе 36 представителей от 18 городов, а именно: Бургоса, Сории, Сеговии, Авилы, Вальядо-лида, Леона, Саламанки, Саморы, Торо, Толедо, Куэнки, Гвадалахары, Мадрида, Севильи, Кордовы, Хаэна, Мурсии и Гранады. В 1567 году Филиппу удалось добиться того, что представителей городов больше не связывали, так сказать, обязательные мандаты, но на заседаниях они могли принимать решения независимо, по своему усмотрению. Даже если власть кортесов нисколько не убавилась, влияние короля на них возросло. Путь к абсолютизму в Испании был подготовлен.
Филиппу II удалось значительно удалить высшее испанское дворянство от центров власти, высших органов управления и кортесов. Разумеется, король уважал широкую судебную и общественно-политическую компетенцию порой почти неограниченной власти дворянства, а также церкви и городов. Все же повседневная жизнь преобладающего большинства почти 8-миллионного (1590) населения Испании в значительной степени определялась местными и региональными факторами и часто пребывала в помещичьей и физической зависимости от местных господ, прежде всего грандов. Впрочем, к концу правления Филиппа II эта группа высшей аристократии, сокращенная Карлом V до 25 семей, благодаря королевским привилегиям выросла. Так, например, Филипп возвысил друзей детства, князей Эболи, ставших позднее дельными советниками, до звания грандов, и тем самым расширил королевскую клиентелу в высшем кастильском дворянстве. Основная же масса благородного сословия — около 10 процентов всего населения (это на порядок больше, чем в других европейских странах) — состояла из среднего дворянства и мелкопоместных идальго. Последние по своему имущественному положению зачастую ничем не отличались от крестьян, что карикатурно изобразил Мигель Сервантес в «Дон Кихоте».
В течение XVI века население в Испанском государстве без Португалии возросло при значительных региональных колебаниях приблизительно на 40 процентов: с 5,2 миллиона до приблизительно 8,1 миллиона. В преобладающем большинстве это были крестьяне, ремесленники и рыбаки. К началу столетия в растущих городах, превращающихся в политические, экономические и культурные центры страны, проживало 5 процентов, а к концу столетия около 20 процентов населения. Мадрид и Севилья превратились в процветающие метрополии; первый — благодаря пребыванию в нем двора и центральных органов власти, а вторая — благодаря монополии торговли с Америкой. Несомненно, во время Филиппа II города представляли собой самые динамичные элементы общественного развития в Испанском королевстве.
Внимательно следил монарх и за развитием духовенства и церкви в Испании, призывая или принуждая их к реформам. Король обладал правом выдвигать кандидатов на епископство и тем самым мог оказывать существенное влияние на церковь, нередко конфликтуя на этой почве с папой. Филипп реформировал испанскую структуру епископств, разделив Кастилию на 5 архиепископств и 30 епископств, а Арагон соответственно — на 3 архиепископства и 15 епископств. В незатронутой Реформацией Испании, вызвавшейся распространить христианство в Новом Свете, а также укрепить католическую реформу и Контрреформацию в Европе, духовенство, поддерживаемое королем Филиппом, излучало мощные импульсы к созданию мировой католической церкви.
Испанские богословы в большинстве своем положительно восприняли Триентский собор 1564 года, ставший предвестником церковного обновления. Как следствие, Филипп претворил в жизнь его решения в своем королевстве, опираясь на испанский клир, объединявший в своих рядах приблизительно 90 000 представителей белого и черного духовенства. Мотивируя свою имперскую политику служением Богу и церкви, королю к тому же удалось использовать финансовые ресурсы испанской церкви, требуя от нее все более крупных пожертвований. Принцип «государственной церковности» не оставлял никаких сомнений в главенстве светской власти и государства над церковью в Испании, которое Филипп отстаивал, даже противодействуя интересам папы.

Внешняя политика и политика в Нидерландах
Политику Филиппа в значительной мере определяли религиозные убеждения, которые находились в постоянном взаимодействии и пересекались с государственными и властно-политическими, а также династическими интересами. Эти три взаимно переплетающиеся комплекса мотивов, по сути, определяли как внутреннюю, так и внешнюю политику короля. Империя Филиппа могла добиться впечатляющего превосходства, если надо было сконцентрировать ресурсы ее широких просторов против одного врага, но мощи Испании явно не хватало, если против Филиппа одновременно направляли свои силы несколько врагов, таких как Англия, Франция, восставшие Нидерланды, протестанты в Германии и турки. Поэтому для его внешней политики характерным было стремление как можно дальше развести потенциальных противников и зоны конфликтов. Отчасти это Филиппу II удавалось: в 1557 году он одержал важную военную победу над Францией, заключил в 1559 году Като-Камбресийский мир и на долгое время избавился от серьезного соперника, которого в последующие десятилетия к тому же лихорадили внутренние кризисы. Так Испания Филиппа смогла подняться до положения гегемона в Европе, которое утратила лишь в ходе Тридцатилетней войны. Мир 1559 года был скреплен третьим браком Филиппа — с Изабеллой Валуа Французской.
Важным направлением внешней политики Филиппа являлись отношения с австрийскими Габсбургами, в которых, несмотря на некоторые разногласия, прежде всего в итальянской и германской политике, все же преобладали элементы сотрудничества. Этой цели послужил и четвертый брак Филиппа в 1570 году с дочерью императора Максимилиана II, Анной Австрийской, который прежде всего должен был гарантировать, что при наследовании владения в Испании и Империи останутся в руках Габсбургов, так как у Филиппа все еще не было наследников. Поэтому с 1564 по 1571 год король воспитывал при своем дворе двух сыновей Максимилиана II — Эрнста и будущего императора Рудольфа II. Однако за десять лет брака Анна родила пять детей; сначала одна за другой появились на свет четыре девочки, и только потом столь долгожданный для Филиппа наследник.
Взаимодействие с австрийскими родственниками облегчило в первую очередь борьбу с турками, создав, однако, опасность войны на два фронта: в Юго-Восточной Европе и на Средиземном море. Выдающимся историческим событием стала победа Филиппа в союзе с папой и Венецией над турками в морской битве у Лепанто в 1571 году, которая, впрочем, не ликвидировала османскую угрозу. При поддержке императора Рудольфа II Филиппу удалось добиться важного успеха в Империи, когда его войска вмешались в спор об архиепископстве Кельнском и тем самым в 1583 году окончательно обеспечили закрепление на этом важном фланге Нидерландов католиков Виттельсбахов.
Величайшим внешнеполитическим успехом Филиппа было вступление в 1580 году на португальский трон. Тесные, бесконфликтные отношения с Португалией лежали в основе имперской политики Карла V и Филиппа II. Этому служили оба брака с португальскими принцессами. После смерти в 1578 году короля Себастьяна Португальского семейные связи послужили законной основой для испанских притязаний на наследование престола в этой стране, в скором времени удовлетворенные Филиппом силой оружия. Теперь он стал королем всего Иберийского полуострова, но, что еще важнее, — обширных португальских владений, прежде всего в Африке, а также в Азии и Южной Америке. Пятидесятитрехлетний Филипп таким образом поднялся на вершину своего могущества.
Внешнеполитические успехи Филиппа с середины шестидесятых годов стали блекнуть в результате бунта в Нидерландах, на родине его отца. Восстание было самым тягостным личным переживанием, причем конфронтация стала величайшим политическим провалом, вызванным, впрочем, его собственными ошибками. Конфессионально неоднородные и богатые Нидерланды имели огромное значение для экономического единства всего государства Филиппа и были крайне важны для гегемонии в Северной и Центральной Европе. Однако в силу значительного удаления они в то же время были весьма уязвимы стратегически, особенно после того, как с восьмидесятых годов врагами Испании стали ее политическая и религиозная противница, Франция, протестантские германские князья и наконец Англия, выступившая в поддержку восставших Нидерландов.
Реформаторская политика Филиппа, проникнутая современными идеями централизации государства, равно как и тяжелым духом католицизма, и касавшаяся управленческой системы и института епископства, ограничивала местные свободы и в первую очередь дворянские привилегии, чем вызвала в шестидесятых годах волнения, провоцируемые поначалу дворянством. В начале семидесятых, когда испанский наместник герцог Альба попытался осуществить цели Филиппа с провокационно чрезмерной строгостью и ввел 10-процентный налог с торговых сделок, алъкабалу, чтобы финансировать расходы на военные операции в Нидерландах за счет самой страны, страну вновь всколыхнула волна недовольства. В 1576 году, после того как взбунтовавшиеся испанские войска, не получившие из-за острого финансового кризиса в Испании жалованье, выразили свое недовольство, в частности разграблением Антверпена, восстание получило новый импульс, а теперь уже и поддержку нидерландских католиков. Несмотря на огромные финансовые и военные затраты, на драконовские меры герцога Альбы и военные успехи присланного в восьмидесятые годы наместником Алессандро Фарнезе, Филипп не смог долго сдерживать восстание в Нидерландах. В конце концов в 1581 году с помощью Франции и Англии северные провинции обрели независимость. Казалось, военному конфликту не будет конца.
Неудача Филиппа в Нидерландах тесно переплетается с провалами его английской политики и не в последнюю очередь с войной против Франции 1590 года. После смерти английской супруги, Марии (Тюдор), Филипп тщетно пытался устроить свой брак с ее сводной сестрой, новой королевой Англии, Елизаветой. После 1559 года при Елизавете Англия окончательно стала протестантской. В 1570 году папа Пий V отлучил английскую королеву от церкви. Поэтому Филипп и испанские Советы чувствовали себя обязанными вернуть Англию к старой вере. После поражения в шестидесятые годы поддержанного им католического повстанческого движения в Англии и открытых столкновений между Испанией и Англией в последующие годы, за океаном и в Нидерландах, Филипп решился на вторжение на остров. Был отправлен испанский флот, Армада, которая, однако, в 1588 году была разбита у британского побережья.
Несмотря на поражение и связанные с подобными предприятиями огромные расходы, спустя два года Филипп предпринимает военную интервенцию против Франции. Прежде всего он опасался, что после вымирания королевского дома Валу а, там утвердится гугенотское королевство Генриха IV Наваррского, и выдвинул притязания на французский трон от имени своей дочери от брака с Изабеллой Валуа. Почти до самого конца жизни вел Филипп войну во Франции, которая, разумеется, заключила мощные союзы с Англией и восставшими Нидерландами. Вервенский мир 1598 года лишь восстановил status quo 1559 года; об осуществлении притязаний на трон говорить не приходилось.

Внутренняя политика
Внешняя политика и войны Филиппа неоднократно истощали финансовые ресурсы его стран. При этом следует иметь в виду, что в наследованных от Карла V странах Филипп II создал чрезвычайно дорогостоящую военную инфраструктуру, призванную стратегически объединить на долгий срок отдельные части империи. Четырежды — в 1557, 1560, 1575 и 1596 годах — Филипп II был вынужден объявлять о неплатежеспособности государства. Истощение финансов представляется тем более драматичным при небывалом росте доходов во время правления Филиппа, которые, впрочем, так и не сравнялись с расходами. Экономика Испании, опиравшаяся главным образом на сельское хозяйство и производство, равно как и на торговлю шерстью и текстилем, хотя и переживала в результате роста населения в середине XVI века значительный подъем, все же попала в восьмидесятых годах в затяжной кризис. Испанская экономика была не в состоянии одна нести на своих плечах имперскую политику. Поэтому важность приобретали ресурсы итальянских и нидерландских владений и прежде всего ввозимые из Америки благородные металлы. Без этого архиважного финансового источника, поступления из которого Филипп сумел значительно увеличить, политические успехи короля до восьмидесятых годов просто немыслимы.
В общей сложности ввозимые благородные металлы дали ему примерно 65 миллионов дукатов, причем в конце правления он получал в год в двенадцать раз больше, чем в начале. Источником дополнительных нерегулярных доходов являлась также продажа должностей, главным образом на местном уровне, равно как и торговля дворянскими титулами. Регулярный годовой доход возрос приблизительно с 3 миллионов дукатов в 1559 году до более чем 10 миллионов дукатов в 1598 году. Налоговое бремя на среднего кастильского налогоплательщика за это время увеличилось примерно на 430 процентов. Огромные денежные суммы, поглощаемые политикой Филиппа, неоднократно расходовались за пределами Испании или попадали в карманы иностранных торговцев и банкиров. Попытки добиться в конце концов средне- и долгосрочного как экономически, так и общественно выгодного для Испании увеличения государственных источников доходов неоднократно стояли в центре повседневных государственных забот короля и часто непосредственно воздействовали на актуальные внутри- и внешнеполитические решения Филиппа.
Как и во внешней политике, сфера внутриполитических проблем тесно переплеталась с религиозно-церковными и культовыми интересами. С начала правления Филипп развил активную деятельность против всех, попавших под подозрение, будь то лютеране или реформисты. Еще отец наставлял его, как во всей Европе середины столетия ослабить старания по примирению сторонников старой веры с реформистами и навязать соответственно собственное вероисповедание подданным нового поколения правителей на их территориях. Испанская Инквизиция с 15 трибуналами была важнейшим средством сохранения католицизма, исключительность которого в Испании никогда серьезно не оспаривалась. Роль этого института в судьбе Испании Филиппа II зачастую переоценивается, и уж совершенно неоправданно здесь сравнение с аппаратами тотальных репрессий, возникшими в XX веке. Но, несомненно, деятельность Инквизиции оказала длительное воздействие на интеллектуальный климат в стране.
Когда в 1559 году Филипп вернулся в Испанию, непосредственно вслед за этим в Вальядолиде и Севилье были разоблачены небольшие группы лютеран, которые предстали перед трибуналом Инквизиции и были приговорены к смерти. Сам Филипп принимал участие в их казни в Вальядолиде. В дальнейшем Инквизицию не останавливали порой ни епископский сан обвиняемых, ни профессорское звание в знаменитом университете. Важнейшие литературные произведения Луиса де Лиона возникли как раз во время его пятилетнего заточения в шестидесятые годы; профессору, в отличие от многих, посчастливилось вернуться на кафедру в Саламанке. Вскоре Филипп запретит посещение иноземных университетов, равно как и выезд заграницу вообще. На тех же, кто вслед за Карлом V или благодаря разнообразным международным экономическим контактам приезжал в Испанию, начнут поглядывать с растущим недоверием. Станет жестче цензура, в первую очередь в отношении ввозимых книг. И пока внешняя политика Филиппа развивала небывалую интернациональную деятельность из раздутого опасения, что внешние контакты подорвут основы католицизма и внутреннюю стабильность, страна замыкалась в себе сильнее, чем при Карле V. И все же культурные веяния пробивались из Нидерландов и особенно из Италии. Вместе с интеллектуальными стимулами, появившимися благодаря освоению Нового Света и великодержавному статусу Испании, они оказывали длительное влияние на испанскую культурную и духовную жизнь при Филиппе II. Университет Саламанки получил мировое признание. Наступил «золотой век» («Siglo de Ого») испанской литературы и живописи, и не в последнюю очередь благодаря заказам мадридского двора, грандов и церкви. В полотнах Эль Греко, выходца с острова Крит, через Венецию и Рим пришедшего в Испанию и с 1577 года обосновавшегося в Толедо, нашли отражение многие черты духовной среды Испании времен Филиппа II.
Энергичное выступление Филиппа против реформистов трудно понять вне контекста международной борьбы с протестантами в Империи, Англии и Франции. Филипп опасался налаживания связей между внешнеполитическими противниками и связанными с ними группами внутри страны. Это в особенности относится к обоим обширнейшим внутренним конфликтам, которые Филиппу пришлось преодолеть: восстанию морисков в Гранаде в 1568-1571 годах и бунту арагонцев в 1590-1592 годах. Корни этих конфликтов были совершенно различными, однако в реакции Филиппа сказывались опасения, что мориски могли так же сотрудничать с надвигающимися турками, а арагонцы — с протестантами во Франции и Нидерландами. Морисками называли арабов, которые в количестве примерно 300 000 человек осели в Испании после завершения Реконкисты и завоевания Гранады в 1492 году и которые с большим трудом поддавались обращению в христианство.
По мере того как в пятидесятых и шестидесятых годах турки все дальше продвигались в Средиземноморье и Северную Африку и учащались их набеги на андалузское побережье, у Филиппа усиливалось опасение, что при содействии морисков османская угроза может распространиться на Испанию. Следствием стали еще более жесткие репрессивные меры, которые в конце концов в 1568 году вызвали открытое восстание морисков. Два года длилась гражданская война, пока солдаты Филиппа под началом его сводного брата дона Хуана Австрийского не положили ей конец. Теперь лишь 50 000 морискам Филипп позволил остаться; их распределили по Старой и Новой Кастилии, а также в Эстремадуре. Разумеется, напряженность в отношениях с этим национальным меньшинством (морисками) устранить не удалось, хотя политическая угроза была ликвидирована. Турки, которые воспользовались кризисом в Испании, чтобы захватить Тунис (1570), в последующем году были разбиты у Лепанто.
Как и в нидерландском кризисе, так и в арагонской политике Филиппа порой можно различить неадекватную оценку традиционных сословных региональных сил. Арагонский кризис пришелся на последнее десятилетие правления Филиппа, и его можно понять лишь в контексте особых прав и свобод арагонской короны, которые тщательно берегло арагонское дворянство и соблюдать которые Филипп, впрочем, поклялся в 1563 году. Но когда в 1588 году, вопреки традициям, он назначил вице-королем Арагона кастильца, арагонцы усмотрели в этом нарушение своих прав. Вскоре после этого Филипп II снова пошел против арагонских свобод, когда его бывший арестованный по обвинению в растрате секретарь Антонио Перес сбежал в Сарагосу, чтобы предстать перед Верховным судом Арагона, так как его отец был арагонцем.
Обнародовав секретные государственные документы в расчете на защиту арагонской юрисдикции, беглец тем самым спровоцировал кастильскую центральную власть. В Мадриде испугались, что Арагон может стать еще одним очагом беспорядков, как и Нидерланды. Филипп приказал Инквизиции предъявить Пересу обвинение и вывести его из-под арагонской юрисдикции. Это послужило сигналом к массовым беспорядкам, в ходе которых был смертельно ранен вице-король Арагона. В итоге войска Филиппа вошли в Сарагосу. Зачинщики бунта, среди которых был член арагонского Верховного суда, были казнены. Но Антонио Пересу удалось скрыться во Франции, где он стал козырем направленной против Филиппа пропаганды. Теперь король пытался по возможности погасить конфликт; бывшие под властью арагонской короны валенсийцы и каталонцы и без того сохраняли спокойствие. Поэтому в 1592 г. Филипп объехал Арагон, хотя, как и вопрос с морисками, арагонская проблема, по сути, осталась нерешенной. Напряженность между бюрократическим, кастильским по духу центральным государством и традиционными региональными государственными правами, прежде всего в Арагоне, долго оставалась главной проблемой испанской истории.

Конец правления Филиппа II
В последнее десятилетие жизни Филиппа политические проблемы, похоже, стали брать вверх. Его противники в Европе: Англия, Франция, Нидерланды и протестантские германские князья, вступили между собой в союзы. Имперская политика истощила свою важнейшую базу, Кастилию. С 1596 года волна эпидемий и голода унесла жизни большого количества людей. В следующем году испанское население сократилось на 10 процентов. В Кастилии уже с шестидесятых годов, но главным образом с начала девяностых, стала значительно сильнее оппозиция внешней политике Филиппа и дорогостоящему военному присутствию в Нидерландах. Однако Филипп продолжал защищать свои войны против французов, нидерландцев и англичан, ссылаясь на необходимость защиты веры. Все же в последний его год (1598) после мирного договора с Францией (Вервенского) и передачи Нидерландов дочери Изабель, которая в 1599 году вышла замуж за эрцгерцога Альбрехта Австрийского, наступил перелом. Оставшиеся за Испанией части Нидерландов переориентировались на Австрию. Стало очевидно, что испанских сил для осуществления широкомасштабных операций уже было недостаточно.
Разумеется, дееспособность Филиппа в конечном счете снизилась не только из-за изменившейся политической конъюнктуры, экономических и финансовых кризисов, но также вследствие ухудшения здоровья, прогрессирующего с возрастом. Поездка в 1592 году в Арагон стоила ему последних сил. Все чаще Государственная хунта, комиссия из представителей важнейших Советов, становится руководящим органом правления. С 1595 года королевские функции во все увеличивающемся объеме начинает исполнять сын Филиппа, будущий Филипп III.
В июне 1598 года Филипп выезжает из Мадрида в Эскориал. Это был уже дряхлый, тяжелобольной старик, чувствовавший приближение смерти. В последний раз оговариваются детали похорон, и рядом с кроватью ставится гроб. С крестом в руке, который держали в свои последние часы его отец и мать, Филипп умирает в Эскориале 13 сентября 1598 года.
Жизнь Филиппа II Испанского нельзя подытожить в двух словах — слишком долго нес он бремя ответственности и слишком разнообразны были проблемы, требовавшие его вмешательства. Более сорока лет Филипп был правителем величайшего в истории государства. Беспримерно сложными были политические, религиозные и экономические реформы, слишком велик круг решаемых вопросов, а все усложнявшаяся бюрократическая машина государства наводняла рабочий стол монарха потоком документов. Филипп сознательно бросил вызов целому ряду сложных династических, политических и религиозных проблем. Поэтому его политические успехи и неудачи, достижения и ошибки следует оценивать именно в этом контексте и дифференцированно. Несомненно одно: в течение более половины столетия Филипп II оказывал сильное воздействие на историю Испании, Европы и большей части света, и в этом ему не было равных среди государей.

По книге "Испансикие короли" под ред. Бернекера В.Л.; "Феникс", Ростов-на-Дону, 1998г. и сайта Всемирная история

Портрет Филиппа II работы Тициана


Еще портрет:

 Отправлено: 29.12.07 17:29. Заголовок: Señorita Flor, ..

Señorita Flor, огромное СПАСИБО:)) Вот такенными плакатными буквами. Образ Филиппа Второго так уже очернили в литературе, что нормальная грамотная статья о его правлении, без прибавления ругательных эпитетов- прям как бальзам на душу. И внешне Филипп совсем не похож на того...на то, короче, "нечто", как его описывают иногда:))
Еще очень понравившийся в статье момент - поступки короля объясняют не какими-то "маниакальными наклонностями", а верой во внушенные с детства католические религиознные ценности.

 Отправлено: 10.01.08 16:30. Заголовок: Немного о бабушке Фи..

Немного о бабушке Филиппа II испанского - Иоанне Кастильской.

Иоанна I Кастильская

Иоанна (Хуана I), известная так же, как Иоанна Безумная, родилась в Толедо, 6 ноября 1479. Была Королевой Кастилии (1504-1555), первой инфантой Кастилии и Арагона, эрцгерцогиней Австрии, герцогиней Бургундии и Брабанта и графиней Фландрии. Королевой Кастилии и Леона, Галисии, Гранады, Севильи, Мурсии и Хаена, Гибралтара, Канарских островов и Вест-Индии (1504 - 1555), Арагона, Наварры, Неаполя и Сицилии (1516 - 1555). Кроме этого, носила также титулы графини Барселоны и сеньоры Бискайи. Титулы, полученные в наследство после смерти родителей, после которой произошло окончательное объединение Испанию, начавшееся с 25 января 1516.


Иоанна была третьей дочерью Католических Королей Фердинанда и Изабеллы.
С самого раннего детства она была очень умным, смышленым ребенком и получал достойное образование, свойственное инфанте Кастилии. Среди ее воспитателей был священник доминиканец Андрес де Миранда, подруга и соратница королевы Изабеллы Беатрис Галиндо, и, конечно же, ее мать.

По обычаю Европы тех веков, Изабелла и Фердинанд устраивали браки своих детей так дипломатических и стратегических целях государства.
Осознавая необходимость усиливать связи со Священной Римской Империей и ее правителем Максимилианом I Габсбургом, дабы противостоять французским монархам династии Валуа, они предложили Иоанну в жены сыну Максимилиана, Филиппу (прозванного Красивым) эрцгерцогу Австрии, Бургундии, Брабанта и Люксембурга, графа Фландрии, Тироля и Артуа. И также, Католические Короли просили руку дочери Максимилиана Маргариты для своего сына Хуана.
В августе 1496, будущая эрцгерцогиня уехала к своему будущему мужу.
Хотя будущие супруги никогда не видели друг друга, они полюбили друг друга. Иоанна всю жизнь была безумно влюблена в своего мужа, Филипп же очень скоро потерял интерес к супруге, что породило в Иоанне патологическую ревность.
В скором времени у пары родились дети.
.24 ноября 1498, родилась первая дочь Леонора, названная в честь бабушки с отцовской стороны.
24 февраля 1500 родился сын Карл (будущий Карл V)
18 июля 1501, в Брюсселе, родилась третья дочь, названная в честь бабушки со стороны матери Изабеллой.


После неожиданной смерти 4 октября 1497 года инфанты Хуаны королева Изабелла стала усматривать угрозу дальнейшему существованию монархической унии. Хотя после этого наследницей была избрана инфанта Изабелла, королева Португалии, ее смерть во время родов (1498 год) нанесла еще один удар монархии. Теперь все надежды возлагались на новорожденного Мигеля. В нем видели уже три объединенные короны: Португалии, Кастилии и Арагона. Но юный престолонаследник скоропостижно скончался в 1500 году. Теперь кандидатами на престолы Кастилии и Арагона стали инфанта Иоанна и ее супруг Филипп Красивый.
Вскоре после заключения брака в 1496 году у Иоанны проявились первые признаки психического расстройства. Она впадала в меланхолию, избегала общения с фландрским придворным обществом и страдала от сильных приступов ревности, полагая, что муж пренебрегает ею. В отличие от своей матери, Изабеллы, она не намеревалась невозмутимо сносить любовные интрижки своего супруга. Иоанна обижалась и оскорблялась, сердилась и приходила в ярость. Современники изображали Филиппа Красивого милым, кротким, дружелюбным и смышленым; это был привлекательный, спортивный, полный сил мужчина, с приятными манерами. Разумеется, не умалчивали и о его нерешительности и непостоянстве.
Когда чета наследников престола прибыла в 1502 году в Испанию, Изабелла распознала в своей дочери беспокойные признаки слабоволия и душевной раздражительности. Поэтому она составила завещание, в котором, хотя и назначала Иоанну своей единственной наследницей в Кастилии, все же прибавляла, что королевством от имени инфанты должен будет управлять и править король Фердинанд, в том случае, если та окажется не в состоянии делать это самостоятельно. Зятя, Филиппа Красивого, в завещании королева даже не упомянула.
Поэтому в 1505 году кортесы Торо в силу завещания признали Иоанну королевой Кастилии. Однако ее супруг Филипп объявил, что регентство за свою душевнобольную жену примет на себя он, а не Фердинанд. Разумеется, ситуация в корне переменилась, когда после игры в пелот Филипп неожиданно заболел и скончался. В Кастилии после этого воцарилась анархия. Поэтому в дело вмешался кардинал Сиснерос: он попросил вернуться из Арагона Фердинанда, который за это время уже успел жениться на Жермен де Фуа, племяннице французского короля. До передачи власти ее отцу, Фердинанду, Иоанна была единовластной правительницей Кастилии. Но до возвращения отца она пребывала в нерешительности, ездила с трупом своего супруга по стране и ожидала помощи от отца.
О помешательстве Иоанны до сих пор идут оживленные споры. На основании того, что Иоанна несколько раз распоряжалась вскрывать гроб своего супруга, ей даже поставили диагноз: некрофилия и некромания; а поскольку она сторонилась людского общества и часто запиралась у себя в комнате, то приписывали агорафобию. Некоторые считают, что психическое разрушение личности Иоанны было вызвано страстью к власти ее супруга и отца. Другие резко оспаривают ее душевное расстройство и пытаются подыскать ее поведению чисто рациональное объяснение. Биограф Иоанны Броуэр придерживается того мнения, что ее пылкая любовь к Филиппу, ее неуправляемость, страстный темперамент и душевная боль просто были неверно истолкованы. И все же ее отец, Фердинанд, опасаясь за свою власть, распорядился в 1509 году отправить дочь в замок Тордесильяс под неусыпный надзор. Несмотря на это, Иоанна и дальше считалась законной королевой Кастилии, тем более что о ее низложении никогда официально не объявлялось.
Будущее королевского наследия все еще оставалось неопределенным. Хотя Жермен де Фуа, вторая супруга Фердинанда, и произвела 3 мая 1509 года на свет сына, тот умер почти сразу же после рождения. Со смертью этого ребенка короны Кастилии и Арагона переходят теперь к Карлу Гентскому, первенцу Иоанны Безумной и Филиппа Красивого, будущему императору Карлу V. Законная королева Иоанна только в 1555 году завершит в замке Тордесильяс, ставшему для нее тюрьмой, свою трагическую и горестную жизнь.

Фигура королевы Иоанны была чрезвычайно привлекательна для художников романтизма, потому что объединяет в себе такие качества как всепоглощающая страсть, неразделенная любовь, безумие из-за чрезмерной ревности….
Многие художники посвятили свои работы Иоанне Безумной. Например, Эусебио Аскерино и Грегорио Ромеро («Фелипп Красивый»), Мануэль Тамайо и Баус («Сумасшествие любви»), Эмилио Серрано («Иоанна Безумная»)), Лоренсо Вальес («Ббезумие Иоанны Кастильской»), («Иоанна Безумная. Трагедия в четырех актах») Сантьяго Севилья. Но, несомненно, самая знаменитой является картина Франсиско Прадилья и Ортис «Иоанна Безумная», в настоящее время находящаяся в Музее Прадо.

Иоанна


Картина Прадилья и Ортис
"Иоанна Безумная"


Кафедральный собор Гранады. Гробницы Фердинанда и Изабеллы и Иоанны Безумной и Филиппа Красивого


По материалам Википедии Перевод с испанского Señorit`ы Flor
книги "Испанские короли" под ред. Бернекера В.Л.; "Феникс", Ростов-на-Дону, 1998г и сайта Всемирная история

 Отправлено: 10.01.08 21:05. Заголовок: Спасибо за рассказ. ..

Спасибо за рассказ. Я смотрела про нее фильм. Что-то вроде "Безумие любви". Но не знала, где вымысел, а где история.

 Отправлено: 11.01.08 16:11. Заголовок: Респектую:) Судя по ..

Респектую:)
Судя по портрету, красивая была женщина. В общем, мне ее жалко:(

 Отправлено: 15.01.08 15:35. Заголовок: Интересный рассказ! ..

Интересный рассказ! Мне тоже Иоанну немного жаль...

 Отправлено: 20.01.08 21:00. Заголовок: Señorita Flor, ..

Señorita Flor, спасибо огромное за "испанские" биографии! Было очень интересно читать, узнал много нового.
Вообще, так, наверно, исторически сложилось, что россияне знакомы с европейской историей в основном по произведениям английских и французских писателей, где испанцы (в силу политического соперничества) всегда выступают в самом неприглядном свете. Поглядеть, например, что про того же Филиппа II пишут... Где-то я даже видел вполне серьёзную статью с названием "Чёрный миф" об Испании в русской культуре или вроде того. Вот даже как...
Потому было особенно интересно взглянуть с противоположной точки зрения.

 Отправлено: 20.01.08 22:36. Заголовок: Кола ди Риенцо ... ..

Кола ди Риенцо

... Теперь к тебе, трибун-освободитель,
Петрарки друг, мы взоры обратим.
О, за позор отчизны грозный мститель,
Риенцо. Римской доблести носитель!
Когда свободы ветхий ствол хранит
Один хоть лист - пусть как венок
Лежит он над тобой...

Байрон
"Паломничество Чайльд Гарольда", Песнь IV.

В итальянской истории было немало персонажей, в деятельности которых нашла яркое воплощение общенациональная склонность к фикциям, инсценировкам и мизансценам как инструментам в политической игре. Но только одного из них можно рассматривать как типично итальянского героя во всей его завершенности, со всеми присущими ему в самом чистом виде атрибутами «итальянизма», как-то: широта и противоречивость литературных и художественных идей и воззрений, лишенных, однако, какой бы то ни было практической связи с окружающей его реальной действительностью; непомерно амбициозные планы господства над всей Италией, восстановления Римской Империи и, наконец, возвышения над всей Европой; мечты о сотворении «Нового Государства», ориентированного на античное наследие, в котором установились бы мир, закон и добродетель; искренняя любовь к народу, своей стране, ее славному историческому прошлому – любовь исступленная, неосознанно переходящая в эгоизм, в видение себя как воплощения всей Италии и всех итальянцев; стремление отомстить за национальные раздоры и унижение, которые наш персонаж видит исключительно в кознях и происках «чужаков», но никак не в ошибках и пороках собственных сограждан. Этот человек бросил бесстрашный вызов всем великим державам его времени, попытался возродить в своих соотечественниках новое осознание их исторической миссии и вовлек их (помимо их воли) в войны, к которым и они, и он сам оказались не готовыми.
Поначалу ему удалось запугать врагов, ободрить друзей, внушить восхищение некоторым лучшим умам того времени, заставить массы себя обожествлять. Он был лучшим оратором своего времени и имел обыкновение решать все важные дела прямо на балконе, перед толпой слушателей. Он производил впечатление несгибаемого. Главным политическим ресурсом было для него умение очаровывать публику: в ход шли символы, помпезность, пышные церемонии, пешие и конные кортежи, изобретение все новых мундиров и униформ, все более звучное титулование себя самого и своих присных. После изгнания он был возвращен к власти солдатами-иностранцами и, в конце концов, был убит тем самым народом, который он пытался сделать великим и могущественным. Этого человека звали Кола ди Риенцо, то есть Никола, сын Лоренцо.

Никола ди Лоренцо Габрини родился в мае 1313 года в районе Регола на берегу Тибра, неподалеку от моста Куаттрокапи (сейчас примерно в том же месте мост Гарибальди ведет через Тибр к Виале Трастевере). Здесь селились ремесленники и мелкие торговцы. Отец Николы, Лоренцо Габрини, держал тратторию с комнатами для приезжих. Мать, Маддалена, была прачкой и разносчицей воды. Она рано умерла, и Лоренцо отправил младшего сына на воспитание к родственникам в город Ананьи, к югу от Рима. Здесь он пошел учиться к местным монахам-францисканцам и, в соответствии со школьными требованиями того времени, постигал латынь, риторику, грамматику, астрологию и другие средневековые науки. Вернувшись после смерти отца в Рим, 20-летний юноша стал посещать лекции в университете. Женился он рано, в 23 года. За супругой он взял небольшое приданое, которое вместе с доходом от отцовской траттории позволило ему уделять больше времени изучению древностей, главным образом, древнеримских юридических надписей.
Вскоре после возвращения Николы из Ананьи в Рим подруга покойной матери раскрыла ему семейную тайну, которую «по большому секрету» ей сообщила перед смертью сама Маддалена. Император Священной Римской империи Генрих VII в 1312 году был в Риме и, скрываясь от преследования сторонников папы, гвельфов, поселился инкогнито на окраине города в траттории Лоренцо, который, однако, в это время был в отлучке. Несколько дней он нес дежурство в городском карауле. Постояльца приняла Маддалена и, не устояв перед его обаянием, согрешила с ним. В следующем году и родился Никола.
Возможно, это была лишь легенда. Но, похожая на правду, она запала в душу молодого человека, даже служила ему потом внутренним оправданием притязаний на власть. До поры он скрывал тайну своего рождения, чтобы не очернять память матери. Но слухи о его «императорском происхождении» не смолкали и, конечно, поднимали его авторитет в глазах простого народа.
Поведение и внешность Кола не противоречили этим утверждениям: он был привлекательным человеком, особенно в молодые годы, вел себя с достоинством, говорил красиво и убедительно, оживляя разговор подходящими цитатами и образными выражениями. Он коллекционировал античные предметы, особенно камеи, о которых впоследствии писал. Это были портреты Сципиона, Цезаря, Метелла, Марцелла и Фабия. Читал всех античных авторов, чьи рукописи он мог где-либо отыскать: Ливия, Саллюстия, Цицерона, Сенеку и Валерия Максима. Кроме того, прилежно штудировал Библию. До последних дней своей жизни он цитировал по памяти большие отрывки из всех этих книг. Языческие авторы и христианская мифология образовали в его мозгу самоучки некую странную смесь из средневекового мистицизма и прославления античного Рима. Он выступал перед народом, чаще всего перед случайными слушателями, на площадях, вдохновляя их напоминаниями о славном прошлом и о современном убожестве и унижении. Он восклицал: «Где теперь великие римляне? Где их высшая справедливость? Почему я не родился в те времена?»
Времена и в самом деле были хуже некуда. Рим находился в отчаянном положении. Он был покинут папами в 1305 г., когда Климент V предпочел обосноваться в Авиньоне, подальше от своих бунтующих подданных. В городе не было сколько-нибудь сильной власти. Царило беззаконие, так что население (и нобили, и плебеи) защищалось как могло от воров, поджигателей, насильников и убийц. Каждое аристократическое семейство имело укрепления в черте города и неприступные замки в округе. У всех знатных семейств были собственные отряды, состоявшие из кавалерии и пехоты, которыми командовали сыновья, внуки и иные родственники. Они силой поддерживали свои порядки и «законы» в пределах подвластных им территорий, а также вели между собой бесконечные войны. Если дела шли для них неплохо, они жили в Риме с большой помпой, но если ситуация складывалась не в их пользу или ветер «сирокко» становился слишком невыносимым, они отправлялись за город вместе с женщинами, детьми, сокровищами, свитой, прислугой и скотом.
Бедняки и малоимущие жители Рима обретали относительное спокойствие, если заявляли о своей верности знатному семейству, которое контролировало их квартал. Если же римлянин переселялся, то он перевозил свою верность вместе с домашним скарбом на новое место. Простые горожане должны были время от времени проходить службу в маленьких частных армиях, но в обмен на это они всегда могли в случае необходимости просить о помощи для отражения нападений или (если помощь запаздывала) для отмщения и карательных мер. Разумеется, человеческая жизнь стоила очень дешево. Женщины насиловались, дома поджигались, монастыри разграблялись, скот и деньги разворовывались абсолютно бесцеремонным образом. Каждое утро на улицах подбирались трупы и сбрасывались в Тибр вместе с бытовым мусором. Состояние зданий и сооружений было ужасающим.
В 1342 г. молодой Кола, способный оратор, был делегирован своими согражданами в Авиньон в качестве посланника к папе. Он с горячностью доказывал Бенедикту XII, что пока закон и порядок будут оставаться в руках тех, кто менее всего заинтересован в их поддержании, то есть мятежных баронов, в городе не будет спокойствия. Он говорил с особым воодушевлением, потому что незадолго до того потерял брата, убитого неизвестными преступниками, так что личная трагедия обострила его внимание к проблемам родного города. Его тирады в защиту народа пришлись не по душе членам знатных семейств, которые составляли основной корпус посольства и чьи родственники были среди папских придворных. Он был отстранен от должности и несколько месяцев прожил в бедности в Авиньоне. Но его увлекательные прожекты, его плодовитый ум, его культура и его красноречие буквально захватили Петрарку, который лелеял более или менее сходную мечту, а именно: возродить былую славу и вновь сделать Рим столицей объединенной Италии и всей Европы. Смешение литературы и политики вообще является итальянской традицией, начиная с античных времен. Кола ди Риенцо и Франческо Петрарка стали друзьями на всю жизнь. Благодаря помощи Петрарки и смерти старого папы, Кола был вновь допущен к делам, назначен нотариусом городской Палаты и направлен обратно в Рим.
Эта должность требовала присутствия в органах городского управления, постоянных контактов с викарием, наместником папы, с сенаторами. Так началась политическая карьера Колы ди Риенцо и его борьба против феодалов, которых он публично называл «сосущими кровь из бедного люда». Он вспомнит потом в одном письме, как бы подводя итог пройденному пути: «…Я делался изо дня в день все более страшным для могущественных людей, а для народа - все более любимым».
Он немало бродил по Риму, знакомился с представителями различных социальных слоев, размышлял о причинах упадка города, разражался возвышенно-яростными тирадами, которые доводили его слушателей до слез. Он отказывался писать гусиным пером, считая это недостойным его должности апостолического нотариуса, и заказал для себя серебряное перо – возможно, впервые в мировой истории. Но прежде всего он привлекал на свою сторону горожан из среднезажиточных слоев: лавочников, торговцев, мелких буржуа, клириков низших рангов, людей умственного труда. Всех их объединяло преклонение перед молодым вдохновенным оратором и недовольство существующим положением вещей.

Но слова ничего не меняли в существующем порядке вещей. Тогда Кола собрал небольшую группу своих сторонников. Среди них оказались люди богатые и авторитетные в городе. В числе руководителей заговора было несколько нотариусов, а также кавалеротти.
После нескольких тайных совещаний сторонники переворота перед днем Троицы провели более широкое, тоже тайное, собрание на Авентинском холме. В своей речи Риенци ярко описал нищету, рабство и крайне опасное положение, в котором находился ранее процветавший Рим. Он говорил о верховенстве знати, унижении народа, похищении феодалами девушек и замужних женщин — простолюдинок или горожанок; вспомнил и земледельцев, у которых бароны отбирают плоды их трудов; пилигримов, ограбленных и задушенных у самых ворот Рима; горожан, которым постоянно угрожает потеря жизни и имущества; аристократов-разбойников и духовенство, предававшееся всем видам разврата.
В своей речи Кола использовал ораторские эффекты, больше всего присущие итальянцам, он и вздыхал, и проливал слезы, и кричал от возмущения.
Описав тяжелое положение Рима и добившись нужного настроения, он заметил, что из создавшегося положения есть выход. Среди участников собрания есть люди, которые сговорились добиться сохранения "справедливости и мира". Риенцо подчеркнул, что конечной их целью является установление народовластия. Что касается финансирования нового порядка, он предполагал использовать папские имущества и налоги. Собрание закончилось торжественной присягой: заговорщики поклялись на евангелии выступить в назначенный день с оружием в руках и подписали письменное обязательство.
После этого собрания идеи "великого справедливого суда" над феодалами и "восстановления доброго древнего государственного порядка" начали распространяться среди народа.
Поводом к прямому выступлению стали перебои в снабжении города хлебом. И тут, в условиях грозящего голода, стало известно, что в порт Корнето прибыло судно с хлебом для Рима, но влиятельнейший из римских синьоров, знаменитый Стефано Колонна, собрав наиболее близких людей, поехал в Корнето, чтобы захватить этот груз и под охраной доставить в Рим.
Во время собрания граждан на Капитолийском холме в субботу 19 мая были высказаны опасения в справедливом распределении хлеба. Начались волнения в городе.
Префекта города Джованни ди Вико, его свиты и части вооруженных сил в те дни в Риме не было; многие феодалы вместе со Стефано Колонна находились вне города. Момент для выступления казался благоприятным.
Ночью заговорщики собрались в церкви Сант-Анджело Пескерии. Поклявшись не изменять делу "святого духа", собрав все свои вооруженные силы, составившие сильный отряд в тысячу человек, они около 8 часов утра двинулись от церкви Сант-Анджело к Капитолийскому дворцу — резиденции сенаторов, управлявших Римом. Кола вышел из церкви в полном вооружении, но с непокрытой головой (демонстрация особенной смелости и преданности святому делу, применявшаяся не раз тогдашними рыцарями, иногда даже на поле сражения).
Рядом с Колой шествовал "господин викарий господина папы" и своим присутствием давал папскую санкцию этому шествию.
Заговорщики нигде не встретили сопротивления. Народ приветствовал их одобрительными криками. Оставшиеся в городе синьоры и войска без санкции префекта города (уехавшего в Корнето) не рискнули разогнать заговорщиков. Сенаторы, Любертелло Бертольдо и Пьетро ди Агабито, синьор де Дженаццано, скрылись.
Мятежный отряд занял Капитолий и правительственные учреждения. Риенцо произнес горячую речь, объявляя о "восстановлении старого доброго государственного порядка".
Здесь, по словам анонимного биографа, Кола снова заявил, что во имя любви к папе и ради благоденствия римского народа он готов подвергнуться любой опасности. Толпа отвечала криками ликования.
Тогда Кола предложил одному из участников заговора, Койте, сыну Чекко Манчино, зачитать новые законы.
Среди них основное место занимали законы, касающиеся аристократов. Во-первых, Кола отнимал у них крепости, мосты, пристани. Во-вторых, налагал на синьоров в качестве общественной повинности обязанность охранять дороги и снабжать продовольствием город Такой же радикальный характер имели для того времени положения об организации римской армии (городской милиции), главную часть которой должны были составить сами римские граждане.
К числу законов временного характера относились такие меры, как смертная казнь для всех убийц, меры против ложных доносов, против разрушения домов осужденных и т.п.
Народ, одобрив их голосованием, предоставил Риенцо право вводить и отменять законы, право жизни и смерти в отношении всех граждан, право заключать договоры и союзы с другими городами и государствами, право изменять границы римской территории.
Эти права, предоставленные Коле, давали ему неограниченную, диктаторскую власть в городе Риме и во всей Папской области.
Все эти действия обнаруживают выдающийся политический ум Риенцо и редкое умение использовать в революционных условиях свой административный опыт. Сразу после народного собрания Кола захватил все замки, мосты и другие важнейшие стратегические пункты в городе, передав охрану порядка организуемой римской армии; на все вакантные административные должности в Капитолийском дворце он назначил своих сторонников. Фактически Кола взял в свои руки всю власть в городе Риме.
Когда весть о перевороте дошла до Корнето, где находились крупнейшие аристократы Рима, Стефано Колонна поспешил в Рим и, по рассказу анонимного биографа, заявил, что новый порядок ему не нравится. На другой день Риенцо послал ему приказ оставить Рим. Стефано схватил бумагу, разорвал ее и сказал: "Если этот сумасшедший меня разозлит, я велю выбросить его из окна Капитолия". Получив сообщение об этом, Кола собрал народ, и Стефано пришлось бежать из Рима. Риенцо издал новый приказ, чтобы все синьоры выехали из столицы в свои замки. Тем пришлось подчиниться, так как сила оказалась на стороне Риенцо. На следующий же день ему были официально переданы все мосты в окрестностях Рима.
24 июня Кола отменил сюзеренитет римских баронов. Единственным синьором на всей территории Римской области Кола объявил папу и церковь. Фактически же, поскольку представителем папы был его викарий, который являлся только формальным соправителем Колы, а на самом деле предоставил ему полную власть, сюзеренитет перешел к новому правительству.
Риенцо провел через народное собрание постановление о том, что он и викарий папы, Раймондо, будут, как правители государства, именоваться "народными трибунами и освободителями государства".
Аристократы попытались организовать заговор против Колы, но из-за разногласий он провалился. Большинство склонилось к тому, что в данный момент необходимо признать новую власть и подчиниться трибуну, а в то же время пытаться, если возможно, саботировать новые законы.
Первым, кто явился с повинной головой к трибуну, был Стефанелло Колонна, сын Стефано. Кола заставил его поклясться на "теле христовом" (т.е. "освященном" хлебе, употребляемом для причастия) и на евангелии, что он не будет выступать против трибуна и римлян, что будет служить им, не будет давать приюта разбойникам или другим дурным людям, будет держать дороги в безопасности, помогать сиротам и приемышам, не расхищать общественного имущества и являться вооруженным или без оружия по всякому требованию трибуна. Такой присяги требовали затем от каждого синьора.
После Стефанелло Колонна явился представитель враждующего с Колоннами рода — Ринальдо Орсини, затем Джованни Колонна, Джордано и, наконец, сам старик Стефано Колонна. В числе других присягнул Коле и его собственный синьор Франческо Савелло.
Таким образом, переворот, названный Колой и его сторонниками "преобразованием" и "обновлением", 20 мая 1347 года победил во всей Папской области.
Узнав о перевороте, восторженное поздравительное письмо ди Риенцо и римскому народу послал Петрарка. Он писал, что не знает, кого надо скорее поздравлять — Колу или освобожденных им римлян. "Свобода, — пишет Петрарка, — находится посреди вас, а слаще и желательней ее нет ничего; это мы лучше всего узнаем, когда ее теряем".

40 дней, что прошли со дня переворота 20 мая, были отмечены необычайно напряженной и эффективной деятельностью Колы ди Риенцо и его соратников. Из представителей молодежи каждого квартала была сформирована армия. С первых же дней трибуната вооруженные силы стали выполнять задачи административного характера – наводить порядок в городе и его окрестностях, и Рим был очищен от разбойников, воров и авантюристов, обнаглевших под покровительством феодалов. В судах были срочно рассмотрены и ликвидированы нерешенные гражданские дела. Их оказалось свыше 1800. Трибун издал постановления, запретившие гражданским лицам ношение оружия в городе, жестокое обращение с прислугой и азартные игры, издал закон против клеветников, установил правила торговли, препятствовавшие мошенничеству. Наибольший успех имели его экономические реформы. Он отменил подорожные сборы, налог на хлеб и другие потребительские товары (так называемую габеллу), но заставил феодалов, как и остальных горожан, платить «подымный» налог.
Какое-то время дела шли довольно удачно. «Возможно, никогда энергия и настойчивость одной личности не проявлялись столь ощутимо, как в краткое время импровизированной, хотя и кратковременной вспышки реформ в Риме», заметил Эдуард Гиббон, который не дожил до нового, и во многом сходного, периода реформ в Риме. «Логово разбойников»,– продолжает английский историк, – «было подчинено дисциплине по типу военного лагеря или монастыря со строгим уставом: трибунал Кола всегда был открыт для бедняка или иностранца, где их терпеливо и участливо выслушивали, не медлили с приговором, не щадили ни обидчиков, ни их пособников, которым не могли помочь уйти от ответственности ни знатность, ни сан, ни церковный иммунитет». Анонимный хронист писал, хотя и явно преувеличивая: «В это время жуткий страх вселился в души воров, убийц, злодеев, льстецов и всех людей с дурной славой; они бежали, бросая дома, поля, виноградники, жен и детей. Тогда леса и рощи радовались, ибо там не было укрывающихся злодеев; тогда без боязни пахали земледельцы; пилигримы торили дорогу к святым местам, а торговцы шли с товарами по дорогам и тропам». И далее: «Справедливость стала истинной силой: днем и ночью путники шли, не боясь ничего… Возчики, отлучаясь, оставляли груз прямо на улице, и по их возвращении ничего не пропадало».
Через несколько недель такого правления в Риме Кола начал мало-помалу обнаруживать свои секретные планы, направленные вовне. Своей первой задачей он считал объединение всей Италии в большую федерацию под его руководством. Он приступил к ее решению не путем войн или политических интриг, но, так сказать, путем взаимной переписки, рассылая надежных и проворных гонцов с возвышенными письмами на изысканной латыни к правительствам городов Италии, республик и маленьких синьорий. Гонцы эти шествовали пешком и без оружия, в руках имели белую палку как условный знак и были принимаемы почти везде с показным радушием. Довольно скоро начали приходить и ответы, дружеские и уважительные, но уклончивые, а затем и посольства от синьоров и от вольных городов.
В течение всех дней и недель, предшествовавших этим событиям, канцелярия работала в безумном темпе, составляя письма иноземным владыкам все более высокого ранга и изучая их ответы. Кола отправил также посланников к королю Англии и к королю Франции, повелев им прекратить Столетнюю войну, так как это причиняет «большой вред всему христианству». Третье письмо было направлено папе в Авиньон с повелением немедленно примирить двух монархов. Прибыли посланники и к нему с просьбой оказать помощь королю Людовику Венгерскому в его семейных раздорах: его брат, король Андреа, муж королевы Иоанны Неаполитанской, был убит, и тот просил пропустить его войска через римскую территорию для отмщения за причиненную его дому несправедливость. Почти в то же время прибыли посланники и от королевы Иоанны, которая просила трибуна защитить ее и выступить на ее стороне против короля Венгерского. Кола пообещал сделать все возможное и процитировал по памяти в импровизированных ответах обоим посланникам восхитительные и редко вспоминаемые отрывки из Библии.
Кроме того, имел место обмен посланиями со всеми городами Италии для подготовки съезда юристов, который должен был собраться в Риме и в юридически безупречных выражениях зафиксировать права римского народа (все итальянцы за это время были им титулованы как почетные граждане Рима). После того как Римское владычество будет установлено собранием выдающихся знатоков права, никто (юрист Кола в этом не сомневался) не сможет на него посягнуть.
Однако феодалы, пользовавшиеся в Авиньоне большим влиянием, принялись плести интриги против трибуната. Папе внушали, что если он вернется в Рим, Кола ограничит его власть, а решение всех светских проблем оставит за собой, что он враг папской курии – распоряжается имуществом церкви как имуществом трибуната. Омовение Риенцо в купели, где крестился император Константин, и фактическое самопровозглашение, хотя и в присутствии викария, рыцарем Святого духа называли святотатством. В октябре папа посылает в Рим свое доверенное лицо, легата, с поручением найти повод для обвинения Риенцо в ереси или покровительстве еретикам и возбудить против него процесс.
Легат еще не добрался до Рима, когда феодалы, объединившись, начали войну против Колы. У стен Рима произошло сражение, в котором армия баронов была разбита. Но Риенцо проявил нерешительность и не закрепил свою победу, не стал преследовать врага, чтобы захватить его военный лагерь в Палестрине. Впоследствии он сам признавал, что впал в малодушие. У него началась бессонница, сделавшая его неработоспособным, - результат перенапряжения, отчаянных усилий во время преодоления трудностей. Война разоряла население. Прекратился подвоз хлеба, цены выросли. С другой стороны, все биографы говорят о большой перемене, которая произошла в самом Риенцо после того, как он достиг верховной власти. Утверждают, что он забыл про свои правила хорошего правителя, предался роскоши, обжорству и пьянству. Народ охладел к своему трибуну, и Риенцо лишился его поддержки.
3 декабря Климент VI, издал буллу, в которой отлучил Колу от церкви. Но не успела еще бумага дойти до Рима, а трибунат был уже свергнут. Кола покинул город и удалился в Абруцци к монахам-иохимитам. Жена его ушла к монахиням-клариссам.

Кола добросовестно исполнял все уставные требования монашеского ордена и даже помышлял отправиться в Святую землю. Однако его по-прежнему тянуло к политике, а его римские друзья, с которыми он не прерывал связей, подавали ему надежду на возможность возвращения в Рим. Риенцо решил искать поддержки у императора.
В июле 1350 года он под чужим именем явился в Прагу и стал просить аудиенции у чешского короля Карла IV, который был тогда императором Священной Римской империи. Монарх внимательно выслушал его рассказ, в том числе историю о его якобы императорском происхождении, в которую не поверил, попросил изложить все сказанное на бумаге и пообещал во всем разобраться. Но вместо этого, зная, что Кола отлучен от церкви, распорядился его арестовать, посадить в тюрьму и сообщил об этом папе.
Почти два года просидел Риенцо в тюрьме. За это время Климент VI трижды требовал его выдачи. Наконец, Кола сам согласился отправиться на суд папы. Склонный к рискованным предприятиям, он, возможно, готов был снова испытать судьбу, и в июне 1352 года его под конвоем отправили в Авиньон.
О суде Колы в Авиньоне не сохранилось никаких документов. Его якобы приговорили к сожжению на костре, но папа не успел утвердить приговор: 6 декабря скончался. Новый папа, Иннокентий VI, француз по происхождению, юрист по образованию, бывший профессор права, рассмотрел дело Колы и объявил, что в его поступках и речах не было ничего противоречащего христианской религии и поэтому приговор нужно отменить.
В годы после свержения трибуната папская власть в Риме практически бездействовала. Всем заправляли феодалы. В городе то и дело вспыхивали голодные бунты. Новый папа решил отправить Колу в Рим, назначив его сенатором, и 1 августа 1354 года Риенци торжественно въехал в родной город. Народ с почетом встречал его. Однако он столкнулся с еще более бедственным положением горожан, чем семь лет назад. Городская казна была почти пуста, и ему пришлось увеличить налоги, ввести габеллу на вино и на некоторые другие продукты первой необходимости, даже на соль. Началось брожение, которым воспользовались феодалы и натравили население на Колу. Вспыхнул бунт. 8 октября 1354 года толпа с криками «Смерть предателю, который ввел габеллу!» набросилась на него. Один из бывших сторонников Риенцо выхватил кинжал и заколол его. Тело сожгли, а пепел пустили по ветру.
На месте гибели Кола ди Риенцо, на склоне Капитолийского холма, рядом с лестницей Микеланджело, стоит небольшой скромный памятник римскому трибуну. Большинство туристов проходят мимо, не замечая его.

Образ Кола ди Риенцо увлекал людей искусства, таких как Байрон (который посвятил ему одну часть «Странствований Чайльд-Гарольда») или Бульвер-Литтон, автор романа «Риенци, последний римский трибун». Рихард Вагнер сочинил оперу «Риенци», а Габриэле Д’Аннунцио потратил много времени на написание биографии Кола, единственного своего научного, не художественного сочинения. В санях Наполеона, который покидал Москву, была книга «Осуждение Николая, называемого Риенци», написанная аббатом Жаном Антуаном де Серсо и напечатанная в Париже в 1733 г.

По материалам
Википедия
Викизнание
Barzini L. Cjlf di Rienzo, ovvero l’ossessione dell’antichitá, // Gli Italiani: 53 milioni di protagonisti, 1970. Milano, Mandadory, пер. с. итал. В.В. Беляева, оригинал на сайте http://www.sgu.ru/
И.А. Мусский. Сто великих заговоров и переворотов, М. Вече, 2004.
В. Простаков. Кола ди Риенцо

 Отправлено: 21.01.08 06:59. Заголовок: Пьер Террайль де Бая..

Пьер Террайль де Баярд

(по книге Ю.Л. Лубченкова "Сто великих аристократов", М, Вече, 2003)

Его называли «рыцарем без страха и упрека», имя его стало нарицательным, синонимом чести, бескорыстия и воинской доблести. Во истину Пьер Террайль де Баярд является одной из самых популярных фигур рыцарской эпохи.
Баярд родился недалеко от Гренобля в родовом замке Терайлей в 1476 году. Династия Терайлей была одной из самых древнейших в провинции Дофине и славилась рыцарскими подвигами. Многие предки Баярда закончили свою жизнь на полях сражений Так, прадед Баярда погиб в битве при Пуатье, дед пал в сражении при Монреми.
В возрасте пятнадцати лет Баярд остался на попечении своего деда — Георгия дю Терайля, который был Гренобльским епископом. Он возглавлял школу, в которой учился и Баярд, получив соответствующее образование и воспитание. Мальчик от рождения не отличался хорошим здоровьем и физической силой, но стремился усовершенствовать физическое развитие, отдавая много времени гимнастике и различным упражнениям. Все это помогло ему достичь прекрасных результатов в гимнастических занятиях, которые были в школе одним из главных элементов воспитания.
Баярд с детства мечтал посвятить свою жизнь служению Франции в качестве воина. Поэтому с ранних лет он привыкал носить тяжелое вооружение, вскакивать на коня без стремени, преодолевать глубокие рвы и взбираться на высокие стены, стрелять из лука и сражаться мечом. Всю жизнь он помнил советы, которые дала ему его мать, провожая в путь из родительского дома - надеяться на Бога, говорить всегда правду, уважать равных себе, защищать вдов и сирот.
Свою службу Баярд начал, поступив пажом к графу Филиппу де Бож (впоследствии герцогу Сардинскому), а потом к королю Франции Карлу VIII.
На военное поприще Баярд вступил в то время, когда сохранилось лишь звание рыцаря и многие из рыцарских обычаев, но прежнее рыцарское ополчение заменили постоянные войска, частью свои, частью наемные. Рыцарское ополчение набиралось только на случай войны. Именно тогда Франция начала череду войн с Италией, и Баярд до самой смерти «не сходил с коня». Несмотря на то что в этих войнах участвовали такие знаменитые полководцы, как Гонзальв Кордуанский, Педро Наваррский, Добиньи и Монтуазон, имя Баярда также вошло в историю этих войн.
После счастливого поединка со знаменитым бургундским рыцарем Клодом Водрэ Баярд отправился с королем в поход на Неаполь. В частых, почти ежедневных сражениях он проявлял чудеса героизма и всегда отличался высокой честностью. В одном из боев ему удалось взять в плен испанского генерала Алонзо де Майора. За его освобождение по обычаям того времени полагалось получить выкуп, но так как испанец дал честное слово, что не уйдет, пока не пришлют денег, то Баярд приказал освободить генерала от надзора. Но испанец ушел, а вскоре снова попал в плен и, заплатив выкуп, стал рассказывать, что Баярд обошелся с ним очень строго, и всячески клеветал на рыцаря. Тогда Баярд вызвал его на поединок, в котором испанский генерал был убит. Но это был редкий случай, когда поединок Баярд оканчивал смертью противника — его щедрость и великодушие были удивительными.
При Людовике XII Баярд, преследуя разбитого противника, ворвался в Милан, где был взят в плен, но сразу освобожден Людовиком Сфорцой без выкупа в знак уважения к его военным заслугам. Затем Баярд принимал участие в сражение при Наваре и в 1503 году в военных действиях против испанцев в Неаполе. В Италии французам не повезло — Гонзальв Кордуанский заставил их отступать. Они расположились на отдых на берегу речки Гарильяно, через которую был перекинут деревянный мост. Их противники, испанцы, решили наказать французов за такую беспечность. Отряд, в двести кавалеристов, бросился к мосту, чтобы атаковать французов Первым их заметил Баярд и бросился навстречу противнику. Испанцы шли по трое. Баярд защищал мост в одиночку до тех пор, пока не подоспела помощь. Испанцы никак не могли поверить, что им противостоял всего лишь один человек, а король Франции дал в награду храброму рыцарю надпись на герб «Один имеет силу целого войска» Такую же славу принесла ему оборона города Венозы. Затем он сражался против генуэзцев (1507) и отличился в бою при Аньеделло (1509).
Когда у Людовика XII возникли несогласия с папой Юлием II, Баярд был послан на помощь к графине Мирандольской и герцогу Феррарскому. Баярд выдвинул план захвата папы на пути от Сан-Феличе к осажденной Мирандоле, однако совершить задуманное ему не удалось. Один из папских шпионов, перехваченных французами, предложил Баярду отравить Юлия II, однако Баярд с негодованием отверг это предложение.
В 1512 году Баярд получил тяжелое ранение при нападении на лагерь противника у Брешии. В 1513 году в неудачной для французов битве у Гинебата (Пикардия) он вновь оказался в плену, но его противники император Максимилиан и король Генрих VIII отпустили его без всякого выкупа. Император принял Баярда с уважением, а король предложил ему перейти к нему на службу, что было тогда весьма распространено. Но Баярд ответил, что у него «один Бог на небе и одно отечество на земле: он не может изменить ни тому ни другому».
В 1514 году Баярд был назначен правителем родной провинции Дофинэ, а на следующий год он сопровождал в военном походе в Италию французского короля Франциска I.
Баярд подготовил смелый переход Савильяно через Альпы и в Виллафранке взял в плен Проспера Колонну. В бою при Мариньяно Баярд проявил такое бесстрашие, что сам король, которому исполнился 21 год, пожелал быть посвященным в рыцари рукою Баярда. Тот сначала отказывался от такой чести, но король настоял. После посвящения Баярд сказал королю: «Дай Бог, чтобы вы не знали бегства».
В 1521 году за отражение войск Карла V, осаждавших Мезьер, Баярд получил от Франциска I командование ротой телохранителей в сотню человек. Ранее такое отличие предоставлялось только принцам крови.
В 1524 году Баярд был снова отправлен в Италию для завоевания Милана. Поход возглавил адмирал Бонниве, но успеха он не имел. Французы вынуждены были отступить к Альпийским горам через реку Сезию. Баярд командовал арьергардом, когда раненый адмирал передал ему командование над всей армией. Баярд отдал приказ удерживать мост через реку и сам бросился на испанцев, но был ранен в бок мушкетной пулей, раздробившей ему поясницу. Понимая, что скоро он умрет, Баярд приказал положить себя под дерево лицом к противнику. «Я всегда смотрел им в лицо и, умирая, не хочу показывать спину», — сказал он. Он отдал еще несколько приказаний, исповедовался и приложил к губам крест, который был у него на рукоятке меча. В таком положении и нашли его испанцы. К умирающему Баярду подошел коннетабль Карл де Бурбон, перешедший на сторону Карла V, и выразил свое сожаление о случившемся. Превозмогая боль, Баярд отвечал ему: «Не обо мне должны вы сожалеть, но о себе самом, поднявшем оружие против короля и отечества». Как жизнь, так и смерть этого славного воина были рыцарски образцовыми.

 Отправлено: 21.01.08 21:09. Заголовок: Классно! Serg, спаси..

Классно! Serg, спасибо большое - как всегда, очень интересно и познавательно:)
А еще мне кажется, что эти две истории очень "киношные":)))) В том смысле, что могли бы получиться интересные, захватывающие фильмы по этим биографиям:))

 Отправлено: 21.01.08 21:12. Заголовок: Еще одна весьма инте..

Еще одна весьма интересная и загадочная личность

Нострадамус


Можно смело сказать: плохую службу сослужили дожди в Провансе в середине XVI века, ставшие в конечном счете источником одной из самых страшных эпидемий за всю историю Франции. На протяжении нескольких лет смерть завладела этой страной, и когда Нострадамус прибыл в столицу Прованса город Экс, ему показалось, что он попал в ад: трупы валялись на улицах во множестве, а из окон доносились только стоны и плач. Врачей в городе не было — все они или уже умерли, или еще умирали, другие и вовсе бежали из Экса, называя его «проклятым местом». В течение последующих 270 дней Нострадамус день и ночь трудился, борясь со смертельной заразой. По его приказу, с улиц города убрали все трупы, а сами улицы привели в порядок. Всем больным и здоровым было предписано соблюдать строгие правила гигиены, а на знаменитые розовые пилюли врач тратил все деньги, которыми располагал, раздавая их затем бесплатно на улицах. Усилия вкупе с опытом не пропали даром: чума отступила, и Мишель Нострадамус из изгоя превратился в национального героя. Отцы города даже назначили ему пожизненное содержание, а жители буквально засыпали его подарками и другими выражениями благодарности. Еще некоторое время после этого врач продолжал свои скитания, кочуя из города в город вслед за чумой, пока наконец в 45 лет не почувствовал тягу к оседлой жизни и не обосновался в городе Салоне, где женился на богатой вдове Анни Позар Гемель.

Именно с этого момента и начинается двойная жизнь повидавшего виды врача, прекрасного семьянина и заботливого отца. Точнее, жизнь не столько двойная, сколько разделенная на две такие непохожие друг на друга части. С одной стороны, жители Салона знали доктора как прекрасного специалиста и добродушного человека с хорошим чувством юмора, с которым всегда можно было поговорить по душам. С другой — по ночам в окнах этого добряка долго горел свет и, присмотревшись, можно было увидеть силуэт склонившегося над бумагами Нострадамуса, строчившего свои бесконечные послания людям, которые еще не родились. Современники говорили, что в глубине глаз этого мудрого и очень сострадательного человека всегда читалась легкая грусть. Или усталость? Независимо от того, смеялся ли он, объяснял тайны гороскопа или делился с соседями чисто житейским опытом. Но в то же время эти светло-серые, с теплым оттенком глаза были полны решимости — сказывалась привычка чуть ли не ежедневно заглядывать в самые отдаленные закоулки будущего, со всеми его убийствами, войнами, несправедливостями.

Невольно ловишь себя на мысли, каким же мужеством надо обладать, чтобы уметь смотреть на все это? Смотреть и не сойти с ума. А он не просто смотрел — судя по его эмоциональным записям, он являлся непосредственным участником всех открывающихся ему событий, переживая их точно так же, как впоследствии люди будут переживать их на собственной шкуре. Только врач, избавивший от страха чумы многие города, лично видевший тысячи смертей, в том числе смерть любимой жены и двоих детей,— только он мог без страха исследовать войны будущего с их многомиллионными жертвами и орудиями непостижимой разрушительной силы. И невольно напрашивается вывод, что без такого богатого жизненного опыта, щедрого на трагедии и опасности, без блестящего образования и, конечно же, главной опоры — душевного равновесия, позволившего преодолеть все преграды, Мишель Нострадамус никогда не был бы тем, кто он есть. Только уникальное сочетание всех этих факторов сформировало ум и душу пророка, сделав его своеобразным посредником между прошлым и будущим.

«Так как обычно принято утверждать, что знание о будущих событиях точным знанием являться не может, то дело обстоит таким образом, что я поначалу не верил в свою возможность предсказывать посредством моих природных данных, унаследованных от предков. Я все время недооценивал свои способности, данные мне природой...» — писал пророк в «Послании Генриху II». Согласитесь, именно это такое понятное чувство неуверенности создает его живой человеческий портрет, так непохожий на суровый и важный лик, который часто красуется на гравюрах, но к настоящему Нострадамусу имеющий весьма слабое отношение. Конечно же, первое время он сомневался, не зная, приписывать ли свои видения снам или галлюцинациям, и лишь потом, когда они стали более ясными, чем сама реальность,— поверил. Более того, он понял и осознал сам механизм связи с Божественным, чуждый какой бы то ни было мистики и проявляющийся только по Его волеизъявлению. Но даже тогда пророк не спешил публиковать свои озарения, справедливо полагая, что предстать перед судом инквизиции никогда не поздно.


Только в 1550 году вышел первый альманах Мишеля Нострадамуса с пророчествами, состоящими из двенадцати четверостиший-катренов, каждый из которых содержал предсказание на один из месяцев грядущего года. Немудрено, что альманах завоевал огромную популярность, в то время как инквизиции при всем желании не к чему было придраться — обтекаемые фразы катренов и ссылка на точную науку астрологию не давали к этому никакого повода. В дальнейшем такие альманахи публиковались регулярно каждый год, вплоть до самой смерти автора. Этот опыт был своеобразным «пробным камешком» доктора медицины, и, поскольку он оказался успешным, в 1554 году провидец начал упорную работу над центуриями, долженствовавшими заглянуть в намного более отдаленное будущее.

Замысел Нострадамуса состоял в следующем: десять центурий по сто катренов-четверостиший в каждой. Таким образом получается около тысячи катренов. Если же учесть, что само слово «центурия» означает «сотня», «столетие», выходит, это своеобразный прогноз на ближайшую тысячу лет (хотя на самом деле, как вы убедитесь в дальнейшем, намного меньше). В 1555 году в Лионе вышли в свет первые три центурии, позже, в том же году,— конец четвертой и тома с пятого по седьмой, и все эти пророчества, выпущенные довольно скромным тиражом, принесли автору бешеную популярность во Франции — наверное, не было в то время человека, который хотя бы краем уха не слышал о знаменитом пророке. Другое дело, находилось немало скептиков, называющих катрены обычной тарабарщиной, а также завистливых конкурентов, прямо обвиняющих автора в связи с нечистой силой.

Трудно даже представить, какому смертельному риску подвергал себя этот человек, если вспомнить все средневековые процессы над ведьмами и колдунами, все зверства распоясавшейся инквизиции, на алтарь которой клались сотни тысяч невинных жизней. Ясно, что он рисковал невероятно, но во имя кого или чего? Зачем вообще было писать письмо в будущее, если шифр этого письма не поддается расшифровке и даже прошлое по нему узнать почти невозможно — не то что заглянуть за горизонт? Впрочем, об этом немного позже. Пока же остановимся на одном из фактов биографии Мишеля Нострадамуса — его отношениях с особами королевского рода. Точнее, на одном из фактов, очень важного для нашего дальнейшего расследования.

Как уже говорилось, к пророчествам Нострадамуса его современники относились по-разному, и диапазон их чувств варьировался от самого острейшего неприятия до признания и даже нескрываемого восторга. Однако королевский двор Екатерины Медичи в этом смысле отличался редкостным однообразием: сама Екатерина была пылкой поклонницей таланта пророка, а потому и все особы, приближенные к королеве, спешили выразить ей свою полную солидарность. Будучи на публике рьяной католичкой, на самом деле Екатерина оставалась преданной языческим обрядам. Она свято верила в силу магии, алхимию и предсказания будущего, нередко просчитывая результаты своих придворных интриг посредством карточного гадания или ритуалов с магическим зеркалом. Неудивительно, что когда королева прочитала 35-й катрен первой центурии Нострадамуса, не предвещающий ее супругу ровным счетом ничего хорошего, она в тревоге показала его Генриху II.

В отличии от жены Генрих не был подвержен мистицизму, не особо веря во всю эту «оккультную чепуху». Однако даже он обеспокоился не на шутку. Дело в том, что за некоторое время до того придворный астролог Люк Горик также предупредил короля, что на 41-м году жизни ему угрожает смертельная опасность от ранения в глаз на турнире или каком-либо другом символическом поединке. Вот почему перепуганный Генрих срочно вызвал Нострадамуса из Салона в надежде уточнить некоторые части зловещего пророчества.

Не медля ни минуты, Нострадамус отложил все свои дела и отправился в нелегкое путешествие в Париж, занявшее у него порядка двух месяцев. Ночью 15 августа 1556 года 53-летний пророк, которому, надо думать, нелегко далась многонедельная гонка по далеким от идеального состояния проселочным дорогам Франции, прибыл в столицу, а уже на следующее утро отправился в загородную резиденцию короля Сен-Жермен-ан-Лайе, дабы засвидетельствовать ему свое почтение. Десятки придворных сбежались взглянуть на знаменитость, и сама королева встретила его восторженно, задавая бесчисленные вопросы. Что же касается Генриха, то он держался настороженно, не проявляя к Нострадамусу особого интереса, как будто не по его высочайшей воле тот мчался Бог знает откуда, меняя лошадей и не давая себе отдохнуть.

Напротив, как только он узнал от астролога все, что касается относящихся непосредственно к нему зловещих катренов, Генрих тотчас покинул собравшихся. Но самое большое разочарование ждало пророка спустя некоторое время, когда король и королева прислали ему свое царское вознаграждение. Такое, что даже далекий от корысти Нострадамус, сотни раз лечивший задаром бедняков, не на шутку рассердился высочайшим подарком. Да, раздавая лекарства нищим, он знал заранее, что с них нечего взять, но когда монархи одного из самых богатейших государств в Европе присылают ему «благодарность» в размере 130 крон (100 от Генриха и 30 от Екатерины), понять это очень трудно. Ведь только на эту двухмесячную поездку, вытрясшую из него, казалось, всю душу, Нострадамус потратил 100 крон из своего собственного кармана. ---Таким образом, получилось, что плата за жизненно важное для короля предостережение составила каких-то 30 крон, а этих денег не хватит даже на обратную дорогу.

Вот почему, досконально зная всю предысторию, не веришь себе, вчитываясь в льстивые на первый взгляд строки «Послания Генриху II». Этого просто не может быть! «Непобедимому Генриху, самому могущественному и всехристианнейшему королю... Я никогда не перестану превозносить и чтить тот день, когда я впервые возымел счастье предстать перед Вашим неповторимым в своем роде и в то же время дружелюбным Величеством». Неповторимым — да! Но дружелюбным? Впрочем, в любом случае теперь, когда биография пророка лежит перед вами как на ладони, ответьте, что могло заставить Нострадамуса превратиться в придворного льстеца? Как вообще могло получиться так, что человек, прошедший огонь, воду и медные трубы, закаленный всеми возможными почестями и невзгодами и вдобавок ко всему имеющий прочную связь с Божественным, позволяющую ему видеть то, что скрыто ото всех, вдруг изменил сам себе и всем принципам только лишь для того, чтобы добиться милости монарха, которого (как он знал точно) всего через пару лет уже не будет в живых? Кстати сказать, придворный этикет того времени при письменном обращении к королю вполне позволял обходиться гораздо менее звучными эпитетами, чем «всехристианнейший» и так далее.

«Поэтому я и направляю мои посвящения — ночные и пророческие наития — Вам, наиразумнейшему и мудрому правителю»... Ну, разве это не странно? К моменту написания этих строк король Франции не успел сделать ничего особенно мудрого или разумного. Более того, Нострадамусу, как никому другому, было известно, что и времени на будущие свершения у него тоже не осталось.

Молодой лев превзойдет старого На поле битвы в одиночном поединке, Он пронзит его глаза через золотую клетку, Две раны в одном, затем умрет мучительной смертью.

Так гласил 35-й катрен первой центурии. Тот самый, ради объяснения которого пророк отправился в далекий трудный путь.

В 1559 году это пророчество сбылось вплоть до мельчайших подробностей. Молодой капитан шотландской гвардии граф Монтгомери на заключительном этапе турнира, устроенного королем в честь свадьбы своей дочери с испанским королем, сразился с Генрихом, на чьем щите красовалось изображение льва. Осколок копья Монтгомери проломил золотое забрало короля, так похожее на «золотую клетку», и вонзился в его левый глаз. Спустя несколько дней страшных мучений король скончался. Молодой лев победил старого...

Так почему же, спрашивается, именно этому не самому выдающемуся человеку, жить которому оставалось считанные месяцы, посвятил Нострадамус самую важную (как мы увидим в дальнейшем) и самую необычную часть своей работы? И почему в так живо нарисованном им портрете Генриха не видно ни единой черты реального короля, но зато угадывается совсем другой человек, перед которым великий пророк действительно был готов преклонить колена? Ответ, который напрашивается на все эти вопросы, невероятен. Однако мы считаем, что он единственно приемлемый в данной ситуации.

Нострадамус никогда не писал Генриху II, жадному королю и человеку, которого он не уважал. Он отправлял послание кому-то другому, но хотел, чтобы королевский дом сыграл роль почтальона, доставив письмо прямо до пункта назначения. Поскольку адресат его — тоже Король, но Король с большой буквы — находился в далеком будущем, то никто лучше правящей верхушки Франции не мог гарантировать посланию сохранность в столь длительном путешествии, длиною в несколько веков. Что же касается переводчика, то есть человек, который раскроет потаенный шифр и донесет его до ушей адресата,— то и он, несомненно, когда-нибудь должен был появиться. В нужное время и в нужном месте.

Книги: "Расшифрованный Нострадамус", "Тайна имени", "Последняя тайна Нострадамуса"
Иточник здесь

 Отправлено: 31.01.08 17:55. Заголовок: Елизавета I Тюдор (E..

Елизавета I Тюдор (Elizabeth I) (1533–1603) -
королева Англии, способствовавшая созданию образа Золотого века, который, как принято считать, пришелся на ее правление. Елизавета родилась в Гринвичском дворце (ныне в Лондоне) 7 сентября 1533. Ее отцом был король Генрих VIII, а матерью – Анна Болейн, бывшая фрейлина первой жены Генриха, Екатерины Арагонской. Чтобы жениться на Анне, король развелся с Екатериной и вышел из подчинения папской власти, провозгласив себя в 1534 главой английской церкви. В мае 1536 Анна Болейн была казнена по обвинению в прелюбодеянии, хотя ее трагический конец объясняется главным образом тем, что она не смогла родить Генриху сына, который стал бы наследником престола.

Ранние годы
В период между смертью отца в 1547 и собственным восшествием на престол в 1558 Елизавете пришлось претерпеть тяжкие испытания, наложившие отпечаток на ее характер. В правление своего единокровного брата Эдуарда VI (1547–1553) она была невольно вовлечена в заговор Томаса, лорда Сеймура, лорда-адмирала. Завидуя своему брату Эдуарду Сеймуру, герцогу Сомерсету, протектору королевства во время несовершеннолетия Эдуарда VI, Томас совершил ряд необдуманных поступков, заставившим предполагать, что он лелеет планы государственного переворота. Вершиной безрассудства был план женитьбы на Елизавете. В январе 1549 Томас был взят под стражу.

В правление Марии Тюдор (Марии I), единокровной сестры Елизаветы (1553–1558), над Елизаветой нависла еще более серьезная угроза. Мария находилась в достаточно сознательном возрасте, когда Генрих развелся с ее матерью Екатериной, чтобы глубоко прочувствовать связанный с этим позор. Она стала фанатичной католичкой с происпанскими симпатиями, подозрительной и исполненной негодования в отношении дочери Анны Болейн. Заняв престол, она вышла замуж за Филиппа, наследника испанского престола, что породило множество заговоров, главным из которых было восстание Томаса Уайета в январе 1554. Хотя внешне Елизавета покорилась вновь введенной католической религии, протестанты неизбежно стали связывать с ней надежды на успех своего дела, и поэтому само ее существование составляло угрозу для Марии. После восстания Уайета Елизавета была арестована и помещена в Тауэр, где она провела два месяца в Тауэре, а затем в течение года содержалась под пристальным надзором в Вудстоке (близ Оксфорда).

Елизавета взошла на престол 17 ноября 1558.
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА И ВОПРОСЫ РЕЛИГИИ


Актуальные проблемы, 1558–1568. Вопрос о новом церковном устройстве был поднят на заседании парламента, которое состоялось в январе 1559. Королева проявила готовность вновь отделить английскую церковь от Рима и от папства, но в прочих отношениях желала действовать осторожно и в консервативном духе. Палата общин настаивала на проведении бескомпромиссной радикальной реформы. Сама королева предпочитала епископальную организацию церкви и церковную службу, принятую в т.н. «высокой церкви». В конце концов был достигнут компромисс, известный как via media (лат. «средний путь»). Елизаветинские реформы определили характер Англиканской церкви вплоть до сегодняшнего дня, однако породили неудовольствие как католиков, так и протестантов.

Государственные деятели и парламент были серьезно озабочены проблемой протестантского будущего страны, поскольку Елизавета была последней представительницей династии Тюдоров. Как собственный выбор, так и политические соображения привели к тому, что Елизавета осталась Королевой-Девственницей. Протестанты были полны решимости не допустить на престол католичку, шотландскую королеву Марию Стюарт, имевшую права на английскую корону. Елизавета осталась фактически в полном одиночестве, решив оставить в неопределенности вопрос о престолонаследии. Долголетнее, почти 45-летнее царствование подтвердило ее правоту, но на первых порах упрямство королевы приводило к изъявлениям неудовольствия как со стороны ближайших советников, так и парламента, особенно в 1566.

В этот период на первый план вышли отношения с Шотландией. Реформация бурно заявила о себе в Шотландии в 1559 – в форме восстания против Марии Гиз, француженки-регентши, правившей от имени своей дочери Марии Стюарт, являвшейся тогда как королевой-супругой Франции, так и правящей королевой Шотландии. Елизавете пришлось вмешаться, чтобы помочь мятежникам вытеснить французов из страны. В 1562, а также в течение длительного времени после этого она вмешивалась во внутренние дела Франции, оказывая поддержку мятежной гугенотской (протестантской) партии, а еще позднее поддержала голландских протестантских мятежников, выступивших против Филиппа II, короля Испании.

В 1561, когда муж Марии Стюарт Франциск II умер, она возвратилась на родину. Началась непростая и во многом спорная история личных взаимоотношений двух королев. В отличие от Елизаветы, Мария не была государственным деятелем. После убийства своего второго мужа Генриха Стюарта, лорда Дарнли, она была низложена и заключена в тюрьму. Бежав из заключения, Мария проиграла своим оппонентам, одержавшим верх над ее войсками, после чего перешла границу и оказалась в Англии.
Годы католической угрозы, 1568–1588.
Проблема Марии Стюарт. Прибытие Марии в Англию в мае 1568 создало проблемы для Елизаветы. Английское правительство содержало Марию в качестве пленницы, и в силу этого она неизбежно стала центром притяжения оппозиции.

Вскоре в Англии началась смута, связанная в том числе с присутствием Марии: в конце 1569 мятежники подняли восстание на севере, за которым в феврале 1570 последовала известная папская булла, провозглашавшая Елизавету низложенной, а также освобождавшая ее подданных от присяги на верность королеве. Подобно тому, как при Марии Тюдор за границу бежали протестанты, при Елизавете то же самое были вынуждены делать католики. На континенте были основаны семинарии, в которых воспитывались и получали образование католические юноши, после чего их отправляли обратно в Англию как миссионеров. Цель папства состояла в том, чтобы с помощью светских властей Испании и партии Гизов во Франции свергнуть Елизавету и возвести на трон Марию Стюарт.

Министры королевы и парламент стали требовать все более суровых законов против католиков, особенно в отношении миссионеров. В 1572, после того, как был раскрыт заговор Ридольфи (первый из знаменитых заговоров против Елизаветы), в который была вовлечена Мария, парламентарии и министры потребовали ее обвинения в государственной измене. Елизавета вмешалась, и осуждение не состоялось. Когда было принято более умеренное постановление, лишавшее Марию права на английский трон, Елизавета наложила на него свое вето.

Начиная с 1580 ряды семинарских священников были укреплены иезуитами. В том же году Испания присоединила к своим владениям Португалию. Длительное содействие Елизаветы восстанию Нидерландов против власти Испании, а также налеты англичан на испанские колонии разожгли конфликт.

В 1584, вскоре после раскрытия заговора Трокмортона в Англии стало известно об убийстве католиком Вильгельма Молчаливого в Нидерландах. Протестанты в Англии образовали т.н. Договор ассоциации, заявленной целью которого была немедленная расправа с Марией Стюарт в том случае, если на их собственную королеву будет совершено покушение.

Смерть Вильгельма Молчаливого лишила голландское восстание лидера, что вынудило Елизавету осенью 1585 послать на помощь голландцам английские войска под командованием графа Лестера. Столь открытое вмешательство было эквивалентно объявлению войны. В 1586 был раскрыт заговор Бабингтона, имевший целью убийство Елизаветы и возведение на престол Марии. Мария приняла участие в заговоре, была отдана под суд и приговорена к смерти в соответствии с постановлением парламента, принятым в 1584–1585. Парламент был созван осенью 1586, и его единогласное, повторенное неоднократно требование не оставило королеве выбора. Мария была казнена 8 февраля 1587.

 Отправлено: 31.01.08 17:58. Заголовок: Продолжение: Испанск..

Продолжение:
Испанская Армада. Смерть Марии дала толчок «Католическому Предприятию» (так его называли) против Англии. Поздним летом 1588 Испанская Армада вышла в море, чтобы разгромить английский флот и прикрыть высадку на английском побережье испанской армии. В решающем морском сражении, продолжавшемся более восьми часов, Непобедимая Армада была побеждена и рассеяна. На пути в Испанию она понесла тяжелые потери от штормов.

Шаги против Испании, 1588–1603. Хотя формально война между Испанией и Англией так никогда и не была объявлена, открытый конфликт продолжался. В 1589, когда был убит король Франции Генрих III, Елизавета оказалась втянутой в противоборство на новом фронте. Французская католическая лига, которой помогала Испания, противилась восшествию на престол законного наследника Генриха IV, вождя гугенотской партии, и Елизавета помогала ему в его борьбе.

ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА

Министры королевы. Ни один монарх тогда или раньше не проявлял такой верности приближенным, как Елизавета. Все министры Елизаветы были подобраны ею самой. Первым ее кандидатом был Уильям Сесил, лорд Бёрли – на него она полагалась больше, чем на кого-либо другого. Среди других советников Елизаветы были Фрэнсис Уолсингем, Уолтер Майлдмей, Томас Смит и Роберт Сесил (сын Уильяма). Несмотря на то, что министры сами были незаурядными людьми, Елизавета неизменно оставалась их госпожой и повелительницей. Кроме министров, она имела придворных. Наиболее заметными фигурами среди них были граф Лестер, Кристофер Хаттон и Роберт Девере, граф Эссекс. Уолтера Рэлея и Фрэнсиса Бэкона Елизавета предпочитала держать на краю политического поля, потому что, не доверяя их человеческим качествам, высоко ценила способности этих придворных.

Бёрли, проживший до 1598, желал передать должность и влияние своему весьма способному, но страдавшему физическим недостатком младшему сыну, Роберту Сесилу. Препоной к осуществлению этого намерения Бёрли оказался молодой аристократ, граф Эссекс, человек неотразимого обаяния. Эссекс удостоился громкой славы и лестных оценок при захвате Кадиса в 1596, однако, когда к его военным амбициям прибавились политические, он столкнулся с Сесилами. При том что Елизавета сделала Эссекса своим «фаворитом» и восторгалась его качествами, она не была очарована им настолько, чтобы сочувствовать его опасным политическим целям. Елизавета намеренно продвинула Роберта Сесила наверх, в то же время оказывая противодействие Эссексу в его попытках выдвинуть своих кандидатов на высшие должности. Между королевой и ее фаворитом произошел также ряд личных столкновений. Однажды Елизавета схватила повернувшегося к ней в бешенстве спиной и собиравшегося уйти прочь Эссекса за ухо (в другом варианте – дала ему пощечину), и тогда он угрожающе взялся за эфес шпаги, вскричав: «Такой дерзости я не потерпел бы даже от вашего отца! Я ваш подданный, но не раб!»

Кульминационным моментом истории с Эссексом явился 1599, когда ему было поручено подавить восстание Тирона в Ирландии. Получив от правительства все затребованные ресурсы, Эссекс не подчинился инструкциям, полученным из Лондона, потерпел неудачу в исполнении поставленной задачи и заключил с мятежником перемирие. После этого он, также вразрез с приказаниями, вернулся в Англию. В феврале 1601 Эссекс совершил открытую измену, попытавшись поднять Лондон против королевы и ее советников, был отдан под суд и казнен (25 февраля 1601).

Пуритане и парламент. Королева была непоколебима в противодействии пуританству, и в 1583 она назначила архиепископом Кентерберийским Джона Витгифта, главного оппонента пуритан.

Но оппозиция не собиралась сдаваться. Часть духовенства обратилась к пресвитерианству. Постепенно было создано хорошо организованное движение, целью которого было уничтожение епископата. Пуританское духовенство стремилось действовать, используя политические рычаги и влияя на своих сторонников в палате общин. В результате Елизавете пришлось вести борьбу с палатой общин, которая вплоть до последнего десятилетия ее правления симпатизировала почти исключительно пуританам. Парламентарии постоянно вступали в конфликт с королевой, и не только по вопросам, связанным с реформой англиканской церкви, но и по вопросам о необходимости брака, о престолонаследии, обращении с Марией Стюарт.

Парламент был фанатичным противником католицизма, здесь собрались самые преданные приверженцы королевы в ее борьбе против Марии и Филиппа II.

Правление Елизаветы было одним из наиболее динамичных периодов в английской истории. Протестанты с самого начала считали, что ее сохранило само Провидение. По мере того как правление Елизаветы сталкивалось со все большими внутренними и внешними опасностями, любовь народа к королеве возрастала и перешла в настоящий культ.

Елизавета умерла в Ричмондском дворце (ныне в Лондоне) 24 марта 1603; вероятно, в последний момент она назвала или указала на шотландского короля Якова VI как на своего преемника.



По материалам энциклопедии Кругосвет

Книга Б.Грибанова "Елизвета I, королева Англии"

 Отправлено: 31.01.08 18:32. Заголовок: Señorita Flor, ..

Señorita Flor, спасибо! Отличные биографии.
Да и книга по ссылке - замечательная...

 Отправлено: 17.02.08 13:08. Заголовок: Екатерина Романовна ..

Екатерина Романовна Дашкова (17.03.1743-4.01.​1810)

Евгений Анисимов
Княгиня Дашкова, или Екатерина Малая

Она родилась в 1744 г. в знаменитой семье московских бояр Воронцовых, которые, правда, к XVIII веку весьма обеднели. Но во времена Елизаветы Петровны отец Екатерины Роман Воронцов стал очень богат, хотя и прославился неимоверной жадностью и нахальством, получил даже прозвище "Роман - большой карман". Он широко пользовался тем влиянием, которое приобрели Воронцовы при дворе дочери Петра.

Дело в том, что брат Романа и дядя Екатерины, Михаил Илларионович Воронцов, стоял на запятках тех саней, на которых цесаревна Елизавета Петровна ноябрьской ночью 1741 г. отправилась в гвардейские казармы, чтобы захватить власть. С тех пор Елизавета всегда тепло относилась к Воронцовым. Михаил Илларионович стал канцлером России, построил богатейший дворец на Садовой (впоследствии в нем размещался Пажеский корпус, а ныне Суворовское училище). Этот замечательный дворец работы Растрелли стал для его племянницы Екатерины родным домом: ведь она осиротела в два года - мать ее умерла, отец не обращал внимания на детей, и добрый дядя Михаил заменил ей отца, дал прекрасное домашнее образование.

Любовь с первого взгляда

Катя Воронцова была истинное дитя Просвещения. Она родилась и росла, когда имена Вольтера, Монтескье, Дидро произносили с придыханием и восторгом. Россия была открыта для идей Просвещения, и девушка читала, читала и читала, как некогда юная Екатерина, будущая императрица, проходившая свои "домашние университеты" за горой книг. И вот однажды зимой 1761 г. в доме Воронцовых эти женщины встретились. Великая княгиня Екатерина Алексеевна, стоявшая на пороге своих будущих успехов, познакомилась с девочкой Катей, поговорила с ней, похвалила... и совершенно влюбила в себя. Восторженная девушка решила посвятить себя всю великой княгине, дружбе, которую герои прочитанных ею книг чтили выше всего.

15-летняя Екатерина Романовна вообще жила в мире романтики. Как-то раз, возвращаясь домой из гостей, она встретила вышедшего из романтического тумана красавца-великана князя Дашкова, сразу же в него влюбилась, вскоре вышла замуж и родила сына и дочь, хотя сама была еще, в сущности, ребенком. Но со временем увлечение юной княгини Дашковой великой княгиней Екатериной Алексеевной оказалось гораздо серьезнее, чем увлечение богатырем-мужем. Довольно скоро стало ясно, что он мот и лентяй.

Зато с великой княгиней было иначе. Тут все было густо замешано на дворцовой тайне: умирала императрица Елизавета Петровна, к власти шел наследник престола Петр Федорович, который утеснял свою супругу Екатерину, так что она нуждалась в поддержке "всех здоровых сил общества". И Дашкова с головой окунулась в романтику заговора...

"По маленькой лестнице, о которой я знала от людей их высочеств, - писала потом Дашкова, - я незаметно проникла в покои великой княгини в столь неурочный час..." И далее следует диалог напыщенный и очень литературный. От этого диалога, записанного лет шестьдесят спустя, веет романом: юная Екатерина Малая пробирается в ночи к обожаемой подруге Екатерине Великой, чтобы узнать о планах той и помогать вершить "святое дело".

Но даже из этих записок Дашковой видно, что Екатерина Великая благоразумно помалкивает о своих планах. А они были: в это время будущая императрица с нетерпением ждала смерти Елизаветы Петровны и писала английскому послу: "Ну, когда же эта колода умрет!" - и получала от него деньги на переворот. А юная романтичная Катенька Дашкова? Она тоже полезна, пусть приносит сплетни, болтает везде о достоинствах великой княгини - в большой игре все пригодится.

Ситуация не изменилась и позже. Петр Федорович стал императором Петром III, все сильнее притеснял свою жену, ходили слухи о том, что он хочет сослать Екатерину в монастырь. В гвардейской среде и в обществе сочувствовали супруге ненавистного "немца" Петра III, ходили упорные слухи о заговоре. Княгиня же Дашкова дерзила императору на приемах, дружила с Екатериной (думала, что дружит), ей казалось, что она не просто в центре заговора, но является его главной пружиной, его мозгом. До самой смерти она была убеждена, что именно благодаря ее усилиям Петр III лишился престола и Екатерина стала императрицей.

На самом деле истинные пружины заговора, который плели Екатерина и братья Орловы, были неведомы юной княгине. Екатерина Алексеевна была опытным, скрытным политиком, играла в смертельно опасную игру и точно выверяла каждый свой шаг.

Проспать переворот

И вот настал день переворота - 28 июня 1762 г. Екатерина бежала из Петергофа в Петербург по Петергофской дороге и вступила на престол. И тут оказалось, что ночь переворота прошла без "главного заговорщика"... Екатерина Малая объясняла свое опоздание "на дело" тем, что портной не успел приготовить... ее мужской костюм - а как же без него в такой день?

На самом деле Дашкова просто проспала переворот, потому что ее никто не предупредил о начале мятежа. Когда она явилась в Зимний дворец, все уже было кончено. Переодеться в мундир она успела уже во дворце и в таком необычным наряде вошла, несмотря на бдительную охрану, в зал, где новоиспеченная императрица Екатерина II совещалась с сенаторами, и принялась шептать императрице какие-то советы.

Не так важны были ее советы, как воинственный наряд и доверенность государыни - надо же было всем это вовремя показать: ведь тщеславие и самолюбование были важной чертой характера Дашковой.

Прозрение наступило позже. Как-то раз, войдя в апартаменты государыни на правах приятельницы и главной советницы, Дашкова была неприятно поражена видом развалившегося на канапе Григория Орлова, который небрежно рвал конверты и нахально читал секретнейшие сенатские бумаги. Оказалось, что ближайшая подруга императрицы до этого дня и не подозревала, какую роль и в перевороте, и вообще в жизни Екатерины играет этот знаменитый гуляка... Дальше ехать было некуда! Через какое-то время, при первой пустячной оплошности Дашковой при дворе (как можно при русских солдатах говорить по-французски!), Екатерина Великая вежливо, но строго поставила Екатерину Малую на место.

Эта рана в душе Дашковой не затянулась никогда. Она не простила Екатерине неблагодарности и измены, хотя ни того, ни другого на самом деле не было. Страшно обиженная Дашкова уехала из Петербурга в подмосковную усадьбу, где занялась хозяйством, которое до основания разорил своими долгами ее рано умерший непутевый муж.

Скифская героиня

В 1769 г. Дашкова под именем госпожи Михалковой отправляется в долгое путешествие за границу. И там впервые по-настоящему оценивают ее образованность, ум, способность на равных спорить с великими философами и энциклопедистами. Парижские знаменитости выстраиваются в очередь на прием к притягательной своим интеллектом (но, увы, не внешностью) "скифской героине". Дашкова побывала в Фернее - имении Вольтера. Герой XVIII века, он поразил ее, как и других гостей, своими причудливыми привычками и нарядами. Поездка за границу имела благородную цель - дать сыну Павлу хорошее образование. И для этого она обосновалась в Шотландии, в Эдинбурге. Дашкову поселили в неприступном замке шотландских королей, рядом с покоями Марии Стюарт.

Когда она вернулась в Россию, события 1762 г. всем казались давней историей, но зато слава Дашковой как первой русской образованной женщины уже дошла до Петербурга, и прагматичная Екатерина решила ее снова использовать - сделала директором Петербургской Академии наук.

Это был очень важный пост, тут был нужен глаз да глаз! А он-то и был у нашей железной леди. Понукала она и архитектора Джакомо Кваренги - поскорее построить новое здание Академии на берегу Невы. Заодно Кваренги возвел директору дачу в Кирьяново, хотя она писала, что спланировала усадьбу сама.

Приятельница Дашковой, Кэтрин Уильмот, писала о ней сестре: "Она учит каменщиков класть стены, помогает делать дорожки, ходит кормить коров, сочиняет музыку, пишет статьи для печати, знает до конца церковный чин и поправляет священника". Поправляет священника! Можно представить себе, как тяжело было жить с такой женщиной ее близким и слугам. Железобетона тогда не изобрели, а железобетонный характер у Дашковой уже был. И горе было тому, кто ее ослушается. Как-то раз в имении Кирьяново две соседские свиньи забрались в цветник Дашковой. Возмущенная этой наглостью, Дашкова приказала своим холопам зарубить несчастных хрюшек. Соседи подали на нее в суд. Дашкову оштрафовали на 60 рублей. Петербург умирал со смеху, а Екатерина II вывела Дашкову в своей комедии "За мухой с обухом" в роли госпожи Постреловой, хвастливой и высокомерной. Страдания Дашковой были безмерны.

Тягостны были ее отношения с детьми. Своим неусыпным надзором Дашкова подавила характер сына Павла: он вырос образованным, но слабым и склонным к питию человеком. А когда он женился тайно от матушки на дочери приказчика, гневу и горю Дашковой не было предела - опозорил знаменитый княжеский род! Еще хуже обстояло дело с дочерью Анастасией. Скандалы с мужем, долги; ее даже взяли под надзор полиции. В конце концов Дашкова лишила дочь наследства и в завещании запретила ей даже подходить к своему гробу.

Зато на службе дела шли хорошо. В 1783 г. по инициативе Дашковой было основано новое учреждение - Российская академия, которая, в отличие от "большой" Академии, была ученым собранием, занимавшимся проблемами русского языка. Ее здание до сих пор стоит на Васильевском острове, и каждый знаток русского языка снимает перед ним шляпу.

Главной задачей Российской академии стало составление первого словаря русского языка и его грамматики. Заслуга Дашковой в этом деле огромна. Благодаря ее хватке, воле и решительности словарь составили всего за шесть лет, и без него представить существование русского языка ныне невозможно.

Плата за прошлое

Но к концу царствования дела Дашковой в Академии пошли похуже. Императрица была напугана событиями во Франции и опасалась малейшего намека в печати на революцию, республику и т.п. А тут в издании Академии вышла пьеса Княжнина "Вадим Новгородский", в которой воспевалась республиканская вольность. Дашкова, по-видимому, не прочитала пьесы заранее, и сама императрица ей "вымыла голову". Словом, Дашковой были недовольны, да и она была недовольна всем вокруг. Вообще, ее характер к старости совсем испортился. Суровая, капризная женщина вызывала у слуг и подчиненных страх, а при дворе и в городе смех. Дашкова была умна и видела все это, но не могла справиться со своим характером. Наконец, она подала в отставку, которую тотчас приняли. А потом умерла Екатерина II, и вступивший на престол ее сын Павел I припомнил Дашковой 1762 г. и заслал ее туда, куда Макар телят не гонял, - в дальнюю деревню. Ей пришлось прожить в крестьянском доме, в тесноте, несколько месяцев, но она несла свой крест мужественно и гордо.

Но умер и император Павел, и последние годы жизни Дашкова провела в своем подмосковном имении, посвящая время писанию мемуаров - знаменитых "Записок княгини Дашковой". Она писала их для сестер Уильмот, единственных человеческих существ, которых она любила на свете, любила так же экзальтированно и демонстративно, как ненавидела весь свет.

"Записки" чрезвычайно пристрастны и субъективны, верить им нельзя. Но она писала их, чтобы вновь вернуться к 1762 г., чтобы хотя бы на бумаге подправить прошлое, изменить его, доказать, что она была права, что ее обидели, недооценили.

И вот что удивительно: уже давно умерли участники "революции" 1762 г., уже давно умерла Екатерина II, уже Наполеон стоит у границ России, а Екатерина Малая все спорит и спорит с Екатериной Великой, со всем миром. Зачем? Дашкова остается Дашковой - честолюбие, гордыня родились раньше нее.



По материалам сайта http://www.peoples.ru

Еще одна статья о Е.Дашковой