Отправлено: 10.09.07 18:33. Заголовок: Загадки истории

Для всех, кто любит покопаться в неясных, неоднозначных или попросту спорно освещаемых исторических событиях.

На данный момент в этой теме:


Трагедия замка Майерлинг
Людвиг II Баварский - безумный монарх
Иоанн I Посмертный
Дело об ожерелье
"Железная маска" - государственная тайна Бурбонов
Людовик XVII: Жизнь и легенда
Папесса Иоанна
Каспар Хаузер
Клеманс Изор
"Письма из ларца" Марии Стюарт

 Отправлено: 17.10.07 23:58. Заголовок: Re:

Людовик XVII: Жизнь и легенда


Д.Ю. Бовыкин
"Новая и новейшая история", №4, 1995


В последние годы в отечественной историографии наметилась тенденция к увеличению интереса к правящим монархическим династиям, в частности к французским Бурбонам.

См., например,
Ревякин А.В. Французские династии: Бурбоны, Орлеаны, Бонапарты - Новая и новейшая история, № 4, 1992,
Кучеренко Г.С. Людовик XVI (1754-1793) От трона до гильотины.- Новая и новейшая история, № 2, 1994.

В этом очерке пойдет речь о французской венценосной особе, которой не удалось унаследовать трон и быть вершителем судеб Франция.

Став наследником престола за 10 дней до начала Великой французской революции, Луи-Шарль Бурбон, герцог Нормандский, известный под именем Людовика XVII, так никогда и не правил своей страной - Национальный Конвент провозгласил Францию республикой и казнил его отца. В 1795 г. было официально объявлено о смерти молодого короля без королевства, и его дядя, граф Прованский, объявил себя королем под именем Людовика XVIII.

И тем не менее не только во Франции, но и в других странах по настоящее время выходят десятки книг, посвященные именно Людовику XVII. Складывается впечатление, что он привлек внимание куда больше, чем его отец и тем более дядя. Но вот книги на русском языке отсутствуют, за исключением монографий Е. Б. Черняка, в которых судьба юного монарха, или, как его часто называют в историографии, дофина, рассматривается в связи с деятельностью во Франции иностранных разведок.

Черняк Е.Б. Пять столетий тайной войны, изд. 5-е. М., 1991;
его же. Времен минувших заговоры. М, 1994.

ПЕРВЫЕ ДЕСЯТЬ ЛЕТ

У французской королевской четы Людовика XVI и Марии-Антуанетты долгое время после свадьбы не было детей. Пока у короля не было сына наследниками считались два его младших брата - граф Луи Прованский и граф Шарль дАртуа. Они оба мечтали о троне, и оба впоследствии его получили.

Но в 1778 г. у королевской четы родились сначала дочь - Мария-Тереза-Шарлотта, а через три года и сын - Луи-Жозеф-Ксавье. Рождение наследника престола внесло раскол в королевскую семью, и с этого времени оба брата короля стали его врагами. Некоторое время они пытались доказать, что отец ребенка вовсе не Людовик, дискредитируя королевскую чету.

Тем временем у королевы появилось еще двое детей - в 1785 г. Луи-Шарль, получивший титул герцога Нормандского, а в 1786 г. - Софи, которая меньше чем через год умерла. Накануне революции смерть от туберкулеза постигла и старшего сына: наследником престола был объявлен Луи-Шарль.

Появление на свет этого ребенка было окружено тайной. В день его рождения 27 марта 1789 г. Людовик XVI пометил в своем дневнике: "Роды королевы. Рождение герцога Нормандского. Все прошло так же, как и с моим сыном". В то же время известно, что граф Хан-Аксель Ферзен, которого принято считать любовником Марии-Антуанетты, не только был в июне 1784 г. в Париже, но и встречался наедине с королевой.

Узнав о смерти Людовика XVII, Ферзен записал в дневнике: "Этот последний и единственный интерес, который у меня оставался во Франции. B настоящее время его больше нет и все, к чему я был привязан, больше не существует". К тому же современники подмечали: король чаще именовал мальчика герцогом Нормандским, чем сыном.

Впрочем, и сам титул достаточно необычен: во Франции его никто не носил со времен четвертого сына Карла VII, правившего в 1422-1461 гг.

В первые годы революции юный дофин не играл никакой политической роли. Впервые он появился на политической сцене только после казни отца, состоявшейся 21 января 1793 г. Вследствие восстания 10 августа 1792 г., свергнувшего монархию, королевская семья была заключена в башню-тюрьму Тампль. Именно там утром 22 января Мария-Антуанетта, ее дочь Мария-Тереза, сестра Людовика XVI Елизавета и его камердинер Клери преклонили колени перед дофином и присягнули ему как королю Людовику XVII, следуя вековой традиции "Король умер - да здравствует король". Все ведущие европейские державы признали нового короля. 28 января старший брат казненного монарха, граф Прованский, объявил в специальной декларации, что он принимает на себя регентство до совершеннолетия своего племянника и назначает графа дАртуа наместником королевства. Отныне большинство роялистских выступлений как во Франции, так и за ее пределами проходили от имени или во имя Людовика XVII (более того, с его изображением и именем чеканились монеты и медали, выпускались ассигнаты, выписывались паспорта), который все это время продолжал оставаться в Тампле, пережив смерть матери и тети, разлученный с сестрой.

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ РЕСТАВРАЦИЯ

Не все жители страны приняли установленную в сентябре 1792 г. во Франции республику. Роялистская оппозиция существовала даже в самые опасные времена якобинского террора, но во всеуслышание заявить о себе она смогла только после переворота 9 термидора. Ведь еще в декабре 1792 г. Конвент декретировал, что смертная казнь грозила всякому, "кто предложит или попытается установить во Франции королевскую власть", и это постановление так и не было отменено. Что же изменилось к концу 1794 - началу 1795 г.?

После падения Робеспьера тот же самый Конвент, что совсем недавно рукоплескал всем его предложениям, возвратил в свое лоно изгнанных депутатов. На повестку дня встала задача завершить Революцию, а это, по мнению большинства современников, было невозможно без принятия новой конституции.

Подробнее об этом см. Бовыкин Д. Ю. Как закончить революцию? Термидорианцы в поисках ответа. Рукопись депонирована. М., ИНИОН, N 49064 от 23.03.94. Даже один из декретов Национального Конвента носил название "О способах закончить революцию".

Существовала так и не введенная в действие Конституция 1793 г. Предусматривавшиеся ею демократические нормы, в частности обязательное утверждение законопроекта департаментами или формирование исполнительной власти из 24 человек, вероятно, еще могли бы работать в условиях мирного времени, однако даже в начале 1795 г. они были абсолютно неприменимы.

Разговоры о том, что необходим пересмотр Конституции 1793 г., начались еще весной 1795 г., но только к концу июня специально избранная комиссия, получившая по количеству своих членов название Комиссии одиннадцати, представила для обсуждения свой проект, по которому Франция оставалась республикой с новым двухпалатным парламентом, состоявшим из Совета старейшин и Совета пятисот.

Однако это было несколько позже. А пока, по мнению английского историка М. Ж. Сайденхэма, "первые месяцы 1795 г. были, быть может, самой благоприятной возможностью, которая когда бы то ни было представлялась для реставрации конституционной монархии во Франции". Здесь главные надежды роялистов возлагались, как это ни удивительно, не на эмиграцию и не на графа Прованского, а именно на юного Людовика XVII, который, сам того не сознавая, стал на некоторое время одной из ключевых фигур европейской политики.

Разумеется, 10-летний мальчик не мог возглавить страну в столь бурное время. Но этого и не требовалось. Его достаточно было сделать символом, объединяющим нацию. Тем более что, по мнению французского историка Тюро-Данжена, "сын Людовика XVI мог переехать из Тампля в Тюильри без вмешательства иностранцев, не привнеся с собой ни восстановления Старого порядка, ни крайне непопулярной интервенции. Вернулись бы в 1792 г., а не в 1788".

Внутриполитическая обстановка благоприятствовала реставрации. Растущий на юго-востоке и западе роялизм и поражение воинствующего якобинизма создали условия для компромисса между различными политическими партиями. В июне 1795 г. прямо в Конвенте делегация г. Орлеана осмелилась требовать отпустить на свободу дочь короля, а незадолго до того П. Баррас распорядился, чтобы принцессе принесли все необходимое и дали компаньонку. На этот же месяц приходится и пик ширившихся по стране слухов об официальном признании Конвентом Людовика XVII королем Франции.

Такие влиятельные термидорианцы, как Тальен и Баррас, даже вступили в переговоры с роялистами, выдвигая условия: не копаться в прошлом и сохранить нажитые за время Революции состояния. По другим сведениям, такие переговоры вели даже некоторые члены Комиссии одиннадцати, созданной Конвентом для выработки новой конституции. Историк конца XIX в. А. Вандаль сообщает, что у термидорианцев были планы посадить во главе своего правительства короля-марионетку, и, по его мнению, это не только не ослабило бы власть членов Конвента, но и сделало бы ее более прочной.

Конечно, на пути реставрации были и немалые трудности. Как писал в то время журналист Ж.-Г. Пелтиер, "считается, что крайняя молодость законного короля, несчастного мальчика, заключенного в Тампле,- одна из причин, поддерживающих Республику и Революцию, потому что некоторые партии, расположенные в пользу провозглашения королевства, не знают, как организовать регентство, необходимое для этой монархии".

Любопытно также, и это подчеркивает Е. Б. Черняк, что в стремлении учредить регентство еще раньше обвиняли и жирондистов, и эбертистов, и дантонистов, и робсспьеристов. Насколько это случайно или, что гораздо важнее, беспочвенно? Вариант регентства устраивал и роялистов, поскольку, если бы во главе исполнительной власти встал один человек, то на это место вскоре легко мог бы претендовать роялист (а такие планы, безусловно, были). Кроме того, сам глава исполнительной власти мог бы впоследствии стать регентом.

Ср. в письме Мале дю Пана от 17 июля 1795 г.; "Монархисты потребовали, чтобы ... был учрежден пост главы государства, а не исполнительный совет. Будучи в меньшинстве, они хотели, чтобы регентский совет правил как вице-президент, и это mezzotermine (половинчатое решение - Д. Б.) заставило примкнуть к монархистам часть республиканцев. На сегодняшний день смерть короля рассеяла этот план, и одержал верх проект исполнительного совета". И в самом деле, в Конвенте были подобные предложения.

Конвент через своих уполномоченных вел переговоры сразу по трем направлениям: с роялистами - о провозглашении Людовика XVII королем; с руководителями вооруженного роялистского сопротивления, требовавшими вывоза дофина к армиям в Вандею и Бретань; и с Испанией, ставившей условием заключения мира выдачу детей Людовика XVI, причем Бартелеми, непосредственно занимавшемуся составлением договора, были даны инструкции в крайнем случае обещать, что после восстановления всеобщего мира принца освободят

Смерть малолетнего короля в июне 1795 г. положила конец всем этим планам. "Его смерть - не просто один из наиболее душераздирающих эпизодов революционной истории, - писал Тюро-Данжен, - это значительное политическое событие, которое разрушило проекты роялистов и нанесло серьезный и непоправимый удар по их надеждам. Из-за этой смерти королевская власть покинула Францию".

Имел ли юный король какие-либо реальные шансы стать центром объединения нации? Кажется, что стоило сделать всего один шаг, и история Франции свернула бы на путь конституционной монархии. Каким же образом можно оценить, насколько на самом деле велика была вероятность реставрации?

Мы видим только один способ определить, хотя и с некоторым допущением, наличие в народе монархических симпатий. После принятия новой конституции в августе 1795 г. в условиях, когда "Конвент особенно ненавидели", а "пресса требовала роспуска этого собрания неспособных паразитов, депутаты приняли так называемые "декреты о двух третях", определявшие, что две трети депутатов нового первого созыва будут состоять из бывших членов Конвента, независимо от того, победят ли они на выборах. Это решение вызвало возмущение в стране, и до сих пор нередко историки ставят его в упрек термидорианцам, как свидетельство их ненасытной жажды власти. И дело не только в том, что депутаты пытались оправдать свое решение усилением роялистской опасности и борьбой за сохранение республики. Важно другое: как некогда и конституция 1793 г., новая конституция и "декреты о двух третях" были в сентябре 1795 г. вынесены на референдум, после чего проводились выборы в новый парламент.

И, хотя эти документы собрали необходимое для вступления в силу количество голосов, современники нередко воспринимали плебисцит как крах правительственной политики. Один из них через день после объявления в Конвенте итогов референдума писал: "Во Франции не нашлось и миллиона проголосовавших за республику... республиканцы в меньшинстве... Против Конвента роялисты, недовольные или якобинцы и все бедняки". С ним солидарен и видный термидорианец Баррас, считавший, что декреты встретили самое ожесточенное сопротивление в первичных собраниях именно потому, что там засели роялисты.

А как обстояло дело с выборами, по которым реально обновлялась лишь одна треть депутатов? Монархист Мале дю Пан в декабре 1795 г. писал, что "большая часть новой трети и 160 бывших членов Конвента...- роялисты по убеждению". Одна треть избранных в законодательный корпус, сообщал барон де Френилли, роялистская. С оценкой событий современниками согласны и многие историки. Это тем более показательно, если учесть, что в стране осталось очень мало бывших дворян и монархически настроенного духовенства. "Контрреволюционер в 1794-1795 годах,- отмечает французский историк Ж. Тюляр,- буржуа, обычно активный гражданин" (под "активным" имеется в виду гражданин, имевший право голоса.). Аббат Бротье тогда писал: "Можно по справедливости сказать, что роялизм господствует во Франции во всех умах, если не во всех сердцах". В то же время по весьма трезвой оценке Мале дю Пана, в начале 1795 г. сторонники реставрации во Франции составляли около трети населения, и многие из них как раз и вошли в состав электората.

Предупредив, что в эту эпоху даже количество избранных установить трудно, исследователь Ж.-П. Сюратто, специально занимавшийся изучением этого вопроса, сообщает, что во вновь избранной трети депутатов было 117 роялистов и только 56 республиканцев. Таким образом, можно предположить, что не будь "декретов о двух третях", в стране могла бы произойти реставрация монархии.

Не трудно представить себе, какое впечатление в этой обстановке произвела смерть молодого короля, на которого возлагалось столько надежд. Один из современников вспоминал впоследствии, что "определенно, это событие, справедливо или нет, непоправимо уронило Комитеты в общественном мнении". Сразу же появилось множество слухов и домыслов, "со всех сторон общественное мнение обвиняло Конвент в этой смерти", утверждая, что ребенок был отравлен мышьяком. Мало того. Пошли гораздо более неприятные слухи - король жив, а в Тампле умер совсем другой ребенок. Король же спасен преданными ему дворянами и вскоре будет готов возглавить верные войска.

Несмотря на все, что будет написано ниже, вполне может быть правдоподобным предположение Ж. Тюлара о том, что сами члены Конвента распускали слухи о бегстве дофина, чтобы подорвать авторитет Людовика XVIII и внести сумятицу в ряды роялистов.

С тех пор прошло почти два века. И тем не менее эта неожиданная смерть оказала принципиальное влияние на судьбы страны. И стоит попытаться разобраться в том, что же произошло на самом деле.

СМЕРТЬ УЗНИКА ТАМПЛЯ

Через пять с небольшим месяцев после казни отца дофина разлучили с матерью и сестрой. 4 августа 1793 г. его наставником был назначен сапожник Симон, член Парижской коммуны и член клуба кордельеров. Вместе с женой он переехал в Тампль. В январе 1794 г. Симон подал прошение об отставке, которую 19 января удовлетворили, а сам пост упразднили за ненадобностью. Комитет общественного спасения решил, что отныне дофин нуждается только в охране. Вскоре после этого для ребенка организовали некоторое подобие одиночной камеры. В мае 1794 г. его на целые сутки востребовал к себе Робеспьер. Затворничество прекратилось только после Термидора.

Уже на следующий день после переворота в Тампле появился Баррас с депутатом Конвента Гупилло де Фонтене. Ребенок, которого они увидели, совсем не напоминал некогда жизнерадостного принца. Баррас отмечал молчаливость мальчика, рассеянность его реакций и дал указание перевести его в более просторное помещение, что было по не совсем понятным причинам выполнено только в августе.

В октябре того же года Комитет общественной безопасности усилил охрану, приняв постановление о направлении в помощь постоянной охране еще и членов секций. С тех пор в Тампле побывало более 200 представителей населения столицы. Можно ли предположить, что никто из них никогда не видел наследника престола? А если видел, неужели не поднял бы шум, если бы обнаружил подмену, да и благо обвинить в ней можно было только Робеспьера? Это одно из самых уязвимых мест версий, в которых утверждается, что дофину удалось бежать. Для объяснения неувязки бегство датируется январем 1794 г., либо отмечается, что только девять членов секций документально подтвердили, что знали Луи-Шарля до того, а их свидетельства очень спорны.

Неоднократно навещали царственного узника и члены Конвента. Они утверждали, что с июля 1794 г. по февраль 1795 г. перед ними представал один и тот же мальчик. При этом все отмечали его апатию, равнодушие, неразговорчивость, граничившую с немотой, свидетельствовавшие об умственной отсталости.

В начале мая 1795 г., когда вовсю велись переговоры с Испанией о выдаче Людовика XVII, охрана доложила в Комитет о прогрессировавшем ухудшении состояния здоровья узника. К нему прислали некоего доктора Дессо, известного в Париже медика. Сохранилось его свидетельство о первой встрече с дофином: "Я нашел ребенка-идиота, умирающего, жертву самой низкой бедности, полностью заброшенное существо, опустившееся от самого жестокого обращения". Дессо прописал лечение от истощения, а во второй половине мая направил в Конвент доклад, таинственным образом там исчезнувший. В тот же день врач обедал с некоторыми депутатами Конвента. По возвращении домой у него началась сильная рвота, и вскоре он умер. Впоследствии жена его племянника утверждала, что врач не узнал в больном принца, о чем и поставил Конвент в известность.

He менее загадочной смертью умерли и четверо, несших гроб узника, и друг Дессо, доктор Шопар. А его ученик сразу же бежал в Соединенные Штаты Америки.

6 июня в Тампле появился новый врач, никогда до того ребенка не видевший - доктор Пеллетан, "плохой врач, но неистовый революционер". 8 июня мальчик умер, но по приказу Комитета общественного спасения факт смерти тщательно скрывался даже от охраны, увидевшей останки только после вскрытия тела. Через 40-50 часов после смерти было организовано и некое подобие опознания умершего, в котором участвовали комиссары секций и полиции. Знал ли кто-нибудь из них сына короля, сказать трудно.

По закону от сентября 1792 г. свидетельство о смерти любого гражданина обязательно должно было подписываться двумя наиболее близкими родственниками или соседями. Самый близкий родственник - сестра - была рядом, в Париже жило немало бывших слуг королевской семьи, гувернантка дофина мадам де Турзель. Их адреса были известны Комитетам, и тем не менее настоящего опознания проведено нс было.

Еще большее количество проблем порождает протокол вскрытия. Врачи "забыли" отметить хотя бы одну характерную черту на теле мальчика, что, как правило, в то время делалось, а также умудрились нигде не написать, что было произведено вскрытие именно Луи-Шарля Бурбона. В протоколе лишь указано: "Мы обнаружили в кровати тело ребенка, которому, как нам показалось, около 10 лет, про которого комиссары нам сказали, что это сын покойного Луи Капета, и в котором двое из нас признали ребенка, которого лечили на протяжении нескольких дней". Руководивший вскрытием доктор Жанруа долгое время был консультантом Людовика XVI и не мог не знать его сына. Почему он спрятался за спины своих коллег?

Дважды, в 1816 и 1894 гг., на кладбище Святой Маргариты проводились поиски могилы дофина и эксгумация трупа. Однако установлено, что ребенку, найденному на месте, где похоронили узника Тампля, было от 15 до 18 лет. Доктор Жанруа отмечал потом, что за 40 лет практики никогда не видел у 10-летнего ребенка столь развитого мозга.

Все эти факты наводили историков на предположение: неужели дофину удалось бежать? Но как? В литературе высказаны различные предположения. Некоторые авторы писали об одной подмене, другие - о двух или даже о трех. Многие ссылаются на хранившееся в архивах Тампля свидетельство о том, что 18 июня 1795 г. во время инспекции была обнаружена секретная дверь, через которую можно было войти и выйти незамеченным. Иным не дает покоя многократно повторявшееся свидетельство вдовы сапожника Симона о том, что Луи-Шарль не только остался жив, но и приходил ее навестить. В качестве организаторов побега называют почти всех охранников Луи-Шарля, давая полный простор воображению при мысли о том, кто мог стоять за их спиной.

По другой версии Людовик XVII умер еще в январе 1794 г. и похоронен у подножья башни. Когда Тампль сносили, и в самом деле был найден какой-то скелет. Почему тогда же и не заявили о смерти дофина? Есть и куда более фантастические варианты.

Следует согласиться с А. Ланном, писавшим в начале этого века: "Факты говорят о том, что такое важное событие, как смерть прямого наследника престола, не было ни законным образом констатировано теми, кто совсем недавно уничтожил этот престол, ни всерьез установлено позднее теми, кто его восстановил, чтобы на нем утвердиться". Но случайно ли это?

ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТА

Умер дофин или спасся, у каждой из этих версий есть немало сторонников. Их книги насчитывают сотни страниц - от серьезных монографий с планами Тампля до легковесных сочинений, где единственным аргументом выступает личная убежденность автора. Однако существует ряд вопросов, ответ на которые (или отсутствие такового) поможет сформировать собственное отношение к проблеме.

Вопрос первый. После смерти Людовика XVI его сына сразу же признали королем все крупные европейские державы - Англия, Испания, Россия, Австрия, Пруссия, Сардиния,- а Екатерина II даже подписала специальный указ, по которому высылке из империи подлежали французы, отказавшиеся присягнуть новому королю. В то же время после смерти дофина признавать королем графа Прованского, провозгласившего себя Людовиком XVIII, не торопились. В июне 1795 г. министр иностранных дел Австрии Ф. Тугут написал послу в Лондоне, что нет никаких реальных доказательств смерти мальчика. А один из офицеров армии Конде позднее отметил в воспоминаниях, что "никто на самом деле не верил в это событие". На чем основывалась эта уверенность? Александр I до 1813 г. на письма Людовика XVIII, обращавшегося к нему "господин мой брат и кузен", отвечал крайне редко и титуловал лишь "господином графом".

Даже в заключенной в апреле 1814 г. конвенции о перемирии с Францией Людовик XVIII называется не королем, а "Его Королевское Высочество Господин, Сын Франции, Брат Короля, Наместник Французского королевства" (почему "брат короля", а не дядя? И в то же время он стал Людовиком XVIII, а не XVII).

Вопрос второй. После Реставрации Людовик XVIII приказал провести эксгумацию тел своего брата, сестры и Марии-Антуанетты, а также распорядился поставить им памятник, не проявив при этом ни малейшего интереса к телу и памяти Людовика XVII, несмотря на многочисленные петиции. Это заметили современники. 9 января 1816 г. Ф.-Р. Шатобриан делает парламентский запрос: "Где он, брат сироты из Тампля?".

"Сирота"- пережившая заключение в Тампле старшая сестра Людовика XVII Мария-Тереза- Шарлотта, будущая герцогиня Ангулемская (1778-1851). Важно, что Шатобриан был не только писателем и политическим деятелем, но и секретарем мадам Летиции, матери Наполеона. Не исключено, что он знал больше, чем многие другие.

После этого власти отдали распоряжение провести исследования на кладбище Святой Маргариты, где было захоронено тело ребенка, умершего в Тампле. Останки были найдены, однако внезапно все исследовательские работы прекратились. А в Искупительной часовне, воздвигнутой Людовиком XVIII вскоре после этого, места дофину опять не нашлось.

До 1821 г. во многих церквах, в соответствии с распоряжением правительства, служили заупокойные мессы по убиенным Людовику XVI и Марии-Антуанетте. Службы по дофину заказаны не были. Поскольку король сам вычеркнул имя племянника из утвержденного им текста молитвы "Memento". Когда же духовенство по собственной инициативе решило провести в 1817 г. заупокойную службу, уже объявленную в "Монитор", Людовик XVIII отменил ее, а на вопрос руководителя придворного церемониала ответил: "Мы не совсем уверены в смерти нашего племянника". При повторной попытке отслужить заупокойную мессу в июне 1821 г. ее в последний момент по приказу из дворца заменили на обычную поминальную молитву. По католическим канонам служить заупокойную мессу по живому рассматривалось как наведение порчи, и король это знал.

21 января и 16 октября - дни смерти королевской четы - всегда считались при дворе траурными, а 8 июня нередко устраивались балы, как и в обычные дни.

В склепе в аббатстве Сен-Дени, где покоятся останки казненных членов королевской семьи, имеются два медальона с изображением обоих дофинов Луи-Жозефа-Ксавье и Луи-Шарля. На первом - даты их рождения и смерти, на втором - лишь надпись: "Людовик XVII, король Франции и Наварры".

Вопрос третий. Чем объяснить удивительную снисходительность правительства Реставрации к некоторым активнейшим участникам революции. Известно, что в то время, когда большая часть "цареубийц" была выслана из страны, Баррас не только не был отправлен в ссылку, не только сохранил звание генерала, но и был принят на государственную службу. После же его смерти в 1829 г. гроб разрешили покрыть трехцветным революционным стягом (единственным разрешенным тогда знаменем было белое знамя Бурбонов). Одна из придворных дам сообщила о том, что еще в 1803 г. Баррас уверял ее в том, что дофин остался жив.

При всех последующих режимах, включая Реставрацию, получала пенсию с перерывом в несколько лет сестра Робеспьера - Шарлотта. И если Наполеон был благодарен Робеспьеру-младшему, которого лично знал, то чем объяснить благосклонность к Шарлотте Людовика XVIII? Бытовало мнение, что она спасла многих от гильотины, что король был благодарен Робеспьеру за то, что тот казнил нелюбимого им брата. Но тогда чем объяснить репрессии против остальных "цареубийц"? А. Дюбоск уверен, что Шарлотта с самого начала была агентом Людовика XVIII. Но при нем ее пенсия была уменьшена втрое по сравнению с размером периода Империи.

Среди этих мнений и домыслов кажутся имеющими право на существование две точки зрения. Первая, которой придерживался хорошо знавший Шарлотту в последние годы ее жизни А. Лапоннере: Людовик XVIII платил Шарлотте за то, чтобы она не публиковала свои мемуары. Но в тексте мемуаров, которые все же были напечатаны, нет ничего, подрывающего основы монархии, и полиция даже не пыталась издание изъять.

Он был издан Л. Лапоннере уже после се смерти в 1834 г. Русское издание: Робеспьер Ш. Воспоминания. Л., 1925. Сам же А. Лапоннере видел опасность мемуаров в попытке реабилитировать Максимильена Робеспьера.

Сторонники же второй точки зрения уверены, что Шарлотта знала от брата, что дофин остался жив, и за сокрытие этой тайны ей и платили. Как было на самом деле, неясно до сих пор.

Вопрос четвертый. Известна фраза Наполеона, произнесенная однажды в гневе в адрес европейских дворов и французского правительства в эмиграции: "Если я захочу сбить с толку все их притязания, я заставлю появиться человека, чье существование удивит весь мир!". Кого же имел в виду император? Жозефина же говорила: "Знайте мои дети, что не все мертвые покоятся в своих могилах". Учитывая давние связи Жозефины с Баррасом, а также то, что одного человека в охранники дофина порекомендовала она, не исключена ее особая осведомленность о происшедшем. Бытует легенда о том, что императрица поделилась этой информацией с Александром I во время его пребывания в Париже". Через несколько дней после этого Жозефина внезапно умерла.

Вопрос пятый. Одна из секретных статей Парижского договора от 30 мая 1815 г. гласила: "Хотя высокие договаривающиеся стороны не уверены в смерти сына Людовика XVI, ситуация в Европе и общественные интересы требуют, чтобы ими был поставлен у власти Луи-Станислав-Ксавье, граф Прованский с официальным титулом короля, но два года он будет на самом деле только регентом, пока не подтвердится, что он - истинный государь". Этот текст опубликовал в 1831 г. Лабрели де Фонтен - библиотекарь герцогини Орлеанской. На чем основывались высокие договаривавшиеся стороны?

Вопрос шестой. Когда после Реставрации Людовик XVIII захотел обновить конкордат с Ватиканом, тот отклонил формулировку "Людовик XVIII, возведенный на свой трон" и после долгих переговоров согласился на "возведенный на трон, который занимали его предки". Почему?

Вопрос седьмой. Историки отмечают двойственную позицию сестры дофина Марии-Терезы-Шарлотты (впоследствии герцогиня Ангулемская) по вопросу о том, мог ли он остаться в живых. Она о смерти матери, тети и брата узнала одновременно, уже после Термидора. А. Кастело называет ее "самой несчастной женщиной нашей истории". По выходе из тюрьмы дочь казненного короля написала Людовику XVIII письмо, скорбя о гибели отца, матери и тети. О смерти брата ей тоже было сообщено, однако в письме о нем нет ни слова, После ее смерти остались письма ее доверенному лицу, барону Шарле, из которых видно, что она все же не была уверена в смерти брата, надеялась, что ему удалось спастись, но с каждым новым лже-дофином эти надежды таяли. В 1849 г. она написала в начале своего завещания: "Я вскоре воссоединюсь с душами моего отца, моей матери и моей тети", вновь не упоминая о брате.

Вопрос восьмой. Во время вскрытия ребенка, умершего в Тампле, доктор Пеллетан извлек у умершего сердце и бережно хранил его. После Реставрации он пытался предложить его и герцогине Ангулемской, и Людовику XVIII. Оба отказались.

Тогда же комиссар Дамон срезал у ребенка прядь волос. И вновь августейшие особы отклонили попытки вручить им эту реликвию. Когда впоследствии было проведено ее сравнение с прядью, хранившейся у Марии-Антуанетты, экспертиза показала, что образцы не имеют ничего общего.

В литературе подобных вопросов встречается гораздо больше. Здесь же были отобраны только те, на которые трудно или невозможно ответить, если не исходить из того, что мальчик все же остался жив. И одна часть современников об этом знала, другая же часть не была точно уверена в смерти дофина.

Однако тогда возникает последний и самый главный вопрос: почему ни при одном из последующих режимов права принца не были признаны? Ответа на него нет. У каждого из авторов, пишущих об этой проблеме, есть своя точка зрения. На наш взгляд, прежде чем признавать чудесным образом спасшегося дофина, необходимо было установить соответствие личности того или иного претендента образу подлинного наследника престола. Именно это и было самым трудным делом.

ПРЕТЕНДЕНТЫ

Около 60 человек претендовало на то, чтобы стать чудом спасшимся Людовиком XVII. Рассказ обо всех претендентах заполнил бы сотни страниц и был бы весьма занимательным. Вспомним лишь о нескольких наиболее известных.

Так, в феврале 1819 г. перед Руанским исправительным судом предстал некий Филиппе, он же Матюрен Брюно, называвший себя Шарлем Наваррским. До того, в ноябре 1815 г., Людовик XVIII получил от него письмо с просьбой о встрече, подписанное "Дофин-Бурбон". Несмотря на свою явно неправильную простонародную речь, Брюно вызвал во Франции сочувствие, а когда его переводили из тюрьмы в зал суда, даже слышались крики: "Да здравствует король!". Герцогиня Ангулемская прислала к нему в тюрьму специального представителя, который должен был получить ответы на ряд вопросов. А не отличавшийся особенным легковерием министр полиции Э. Деказ требовал особых ежедневных докладов о его поведении. Обнаружилось, что родители юноши находились в добром здравии и признали его своим сыном. Брюно умер в тюрьме в 1822 г.

Другой лже-дофин, барон де Ришмон, работая в Руане в конце 20-х годов внештатным служащим в префектуре, распространял воззвания к французскому народу, в которых уверял, что он сын казненного короля. В 1834 г. суд признал его домогательства необоснованными, что не помешало ему в 1849 г. обратиться с иском о наследовании против герцогини Ангулемской. И только смерть последней положила конец судебному разбирательству.

Еще одним претендентом был Карл-Вильгельм Наундорф. До 1810 г. жизнь этого человека никому не известна. В этом году он появился в Берлине и вскоре прусскому министру полиции Ле Коку объявил, что он сын Людовика XVI, якобы представил ему документы, в частности, письмо, подписанное Людовиком XVI.

Цепь его дальнейших приключений освещена в историографии. Когда он в начале лета 1833 г., оставив в Пруссии семью, приехал в Париж, его признали многие друзья и слуги погибшей королевской семьи, образовав вокруг него некое подобие двора. Специально занимавшийся этой проблемой А. Провенс отмечал, что "Наундорф сохранил все воспоминания о детстве дофина, даже самые интимные, самые тайные", хорошо знал Тампль, Версаль, Рамбуйе и Тюильри, без труда мог указать, какие изменения произошли во дворцах со времени пребывания там королевской четы.

Несмотря на это, его права на престол так и остались непризнанными. Он вынужден был эмигрировать в Англию, затем в Голландию, где в августе 1845 г. и умер. Вот свидетельство лечивших его врачей: "Мысли больного в бреду в основном возвращались к его несчастному отцу Людовику XVI, к жуткому зрелищу гильотины, или же он соединял руки для молитвы и сбивчиво просил о скорой встрече на небе со своим царственным отцом".

Был ли он настоящим Людовиком XVII? Более века профессиональные исследователи и любители ищут ответ на этот вопрос. Ряд придуманных им историй явно фантастичен. В двух изданных томах его переписки нет никаких признаков того, что это писал сын короля. Он не рассказывал жене ни о каких местах в Париже, связанных с его "родителями", зато сообщал дату рождения. И это после 16 лет совместной жизни! Историк Г. Бор выяснил, что в мае 1788 г. дофину делали прививку от оспы на обе руки. Однако при посмертном осмотре тела Наундорфа был найден след от прививки только на одной руке. В 1810 г. все жители Берлина принудительно вакцинировались против оспы. Но где более ранние следы?

До сих пор не придумано объяснений поразительной осведомленности Наундорфа. Проведенное почерковедческое исследование показало большое сходство его почерка с почерком дофина, а за исключением загадочного следа от прививки, все остальные отметины, присущие дофину, на теле Наундорфа были. Совпадали и антропометрические данные. А. Деко писал: "Наряду с загадкой Людовика XVII существует загадка Наундорфа". Даже если он и не был сыном Людовика XVI, считал историк, Наундорф был каким-то образом замешан в деле исчезновения дофина.

Деко отметил, что следы оспопрививания могли исчезнуть. Врачи, с которыми автор статьи консультировался в Медицинской академии, единодушно считают, что это невозможно.

История Людовика XVII удивительна. Король без королевства, одно только существование которого чуть было не оказало значительное влияние на судьбы революционной Франции. Всего один раз, сам того не осознавая, он оказался в самом центре политической борьбы. Но и после настоящей или мнимой смерти он не переставал тревожить умы политиков, историков и писателей.

P.S. Serg'а
Не так давно в этом деле была поставлена последняя точка. В 2000 году генетическая экспертиза установила, что Людовик XVII действительно погиб в 1795 г. в Тампле.

Вот какой он был:

 Отправлено: 18.10.07 18:00. Заголовок: Re:

Serg, как всегда - здорово!
Спасибо большое!

 Отправлено: 20.10.07 13:11. Заголовок: Re:

Señorita Flor пишет:

цитата:

Serg, как всегда - здорово! Спасибо большое!

Присоединяюсь! Очень интересное исследование!

 Отправлено: 08.12.07 01:06. Заголовок: Ещё одна грандиозная..

Ещё одна грандиозная историческая загадка...
По поводу правдивости этой истории шли и до сих пор идут яростные споры. Выяснить истину в последней инстанции вряд ли уже удастся. Но, как говорит итальянская пословица, "Если это и не правда, то хорошо выдумано".

(по материалам http://top-women.info)

ПАПЕССА ИОАННА

(? —857)

Большая Советская энциклопедия данных о папессе Иоанне не содержит.

Действительное существование папессы Иоанны представляется весьма сомнительным, однако обойти вниманием это имя было бы несправедливым, потому что такого рода известность женщины уникальна. С другой стороны, если возникла и в веках жила подобная легенда, значит, «это комунибудь нужно», значит, разрешила история женщине присвоить самый высокий ранг — быть духовным пастырем народов.

Официальные папские хроники существование папессы отрицают решительно, но было бы по меньшей мере удивительным признание даже самой возможности узурпации папской тиары женщиной. Неслыханный позор для католической церкви!

Впервые широко заговорили о папессе в 1276 году по очень странному случаю: по смерти Адриана V новый папа принял имя Иоанна XXI, а не XX, как ожидалось по хронологии. По одним предположениям, «исчезнувший» папа тотчас же по избрании был немедленно смещён своими противниками, по другим, он оказался женщиной и потому о нём деликатно постарались забыть. Во всяком случае, Иоанн XXI по какимто соображениям посчитал нужным восстановить истинную хронологию и ввести в список «недостающий номер».

Слухи о папессе распространялись с невероятной быстротой. До нас дошли многие подробности её биографии. Например, что звали её в миру Агнесса, что отец её был миссионером, в числе нескольких теологов присланный из Англии, чтобы обращать в христианство языческие германские племена. В Майнце теолог и прижил девочку, которой суждено было захватить самый заманчивый престол Европы. Мать Агнессы вскоре умерла, а ребёнок беспрерывно путешествовал с отцом, набираясь, видимо, христианской мудрости.

Профессия миссионера была не лишена опасностей, ибо варвары сопротивлялись христианизации. Проповеднику в один из несчастливых дней пробили камнем голову и сломали руку. Беспомощному отцу пришла на помощь восьмилетняя Агнесса, обладавшая феноменальной памятью и, повидимому, незаурядными актёрскими дарованиями, ибо теперь она на постоялых дворах и в тавернах, стоя на столе, произносила весьма удачные проповеди. Её недюжинное красноречие и детская непосредственность производили незабываемое впечатление на аудиторию. Чудоребёнок вскоре даже стал знаменит. Вероятно, уже тогда Агнесса вынуждена была играть роль мальчика, потому что сама мысль о переодевании в то богобоязненное время могла прийти в голову только человеку, с детства привыкшему к мужскому костюму. Вскоре идея эта стала единственно спасительной для Агнессы. Когда ей исполнилось четырнадцать, миссионер умер, пожелав, чтобы его похоронили в родном городе. Путь предстоял неблизкий, а девочке не на кого было положиться в дороге. Тогда она решила, что ей вполне по силам роль юноши, который, по крайней мере, будет избавлен от приставаний мужланов. Действительно, участь Агнессы, одинокой, брошенной без средств к существованию, бездомной, представлялась весьма печальной. Бродя по Европе, она попадала в монастырь, естественно, в мужской, под именем Иоанна Ланглуа. Это придуманное имя Агнесса сохранила навсегда.

Новый послушник оказался работоспособным и образованным. Агнесса сразу стала выделяться среди братии своими познаниями и умом. Но девушке исполнилось уже шестнадцать, и природа обратила её взор на красивого монаха, да и трудно было, наверное, устоять, находясь постоянно среди такого количества молодых мужчин. В такой странной ситуации Агнесса воспользовалась чисто женскими «штучками». Она начала с того, что откровенно рассказала молодому человеку всю свою жизнь, познакомила его со своими прелестями и постаралась стать его верной подругой. Монах не стал долго сопротивляться. Теперь братия видела двух своих сотоварищей неразлучными: на трапезе, на прогулках, в монастырской церкви. Вскоре нежная дружба молодых людей показалась подозрительной, так как никому в голову не приходило, что Иоанн Ланглуа — не мужчина. Слежка, однако, открыла истину, любовникам грозил костёр, но они бежали.

Новый этап путешествий приносит Агнессе новые знания и популярность. Несмотря на близость любовника, девушка уже никогда не откажется от мужского костюма, понимая, что, как личность, она сможет реализоваться, лишь играя роль противоположного пола. Во Франции Агнесса участвует в публичных теологических спорах и вызывает восторг «сильных мира сего» — герцогинь, аббатов, учёных. Налаживаются необходимые связи. Любимый вскоре умирает от болезни, а Агнесса, блестяще закончив философскую школу в Афинах, отправляется покорять христианскую столицу — Рим.

В «вечном городе» Агнессе ничего не стоило завязать знакомства с представителями папского двора благодаря своему уму и изворотливости. Тем более что в своём большинстве священные особы были не очень хорошо образованы. Иоанн Ланглуа получает при римской курии место нотария, должность весьма почётную. Говоря современным языком, Агнесса занимала при папе должность ответственного секретаря: заведовала его кабинетом, финансами, поддерживала отношения с иностранными дворами, принимала прошения, словом, была душеприказчиком папы. В трудностях нового дела Агнессу выручали и преимущества женского характера, данного ей природой, и достоинства мужского, так удачно воспитанного ею самой. Папа Лев IV неоднократно выражал своё удовольствие деятельностью нотария Иоанна.

Аппетит, как говорится, приходит во время еды. Агнесса уже не видит препятствий, чтобы добиться самого высокого положения. Кардинальский сан, удачная служба и уважение всего Рима за блестящие богословские поучения указывали прямой путь к папскому престолу. Рассказывают, что перед смертью Лев IV представил Иоанна Ланглуа как единственного своего наследника. Конклав единогласно проголосовал за папессу.

Средневековые хроники со страхом доносят до нас, что якобы избранию папы Иоанна VIII предшествовали всевозможные знамения. В Италии землетрясения разрушали города и селения; во Франции саранча, появившаяся в необыкновенном количестве, уничтожила нивы, но согнанная южным ветром в море и затем выброшенная на берег гнила, распространяя зловоние, породившее эпидемии; в Испании тело св. Винченцо, украденное кощунственным монахом, желавшим распродать его по частям, явилось ночью на паперти церкви, громко умоляя о погребении на прежнем месте.

Царствование папессы Иоанны оказалось недолгим, хотя и отмечено оно всяческими достижениями и благоденствием. Правление Агнессы было мягким и гуманным, без жестокостей, пыток и инквизиции. Буллы нового папы были направлены против развращённого духовенства и полны справедливости и разума. В конце 855 года Агнессе даже удалось уговорить немецкого императора Лотара I постричься в монахи, чтобы искупить преступления, совершённые им за годы долгого правления.

Обман, наверное, так никогда бы и не раскрылся, если бы не странная случайность. Папесса забеременела. В это трудно поверить. Зачем женщине, достигшей такого положения и с таким трудом ведущей двойную жизнь, рисковать? Есть версия, будто Агнесса вступила в связь с капелланом латеранского дворца (местожительство пап до переезда их в Авиньон), чтобы заставить его замолчать, так как молодой человек какимто образом установил подлинный пол Иоанна VIII. Рассказывают, что однажды к папессе привели бесноватого, умоляя исцелить его. Когда после свершения обрядов, Агнесса обратилась к человеку, бившемуся у её ног с пеной у рта, скоро ли бес оставит несчастного, то услышала в ответ: «После того, как ты, отец отцов, покажешь духовенству и народу ребёнка, рождённого папессой».

Широкие складки сутаны, конечно, скрывали изменившуюся фигуру Агнессы, но на время родов нужно было спрятаться гденибудь подальше. Помог её любовник. Он объявил о болезни папы и пообещал Агнессе позаботиться о будущей малютке. Однако провидение решило иначе. В начале девятого месяца, когда показываться публично стало совершенно невозможным, в Риме началась эпидемия. Народ требовал, чтобы папа совершил крёстный ход, надеясь молебном умилостивить Творца. Бедная Агнесса металась в ужасе, не зная, что предпринять. Она сколько возможно пыталась оттянуть действо, ожидая со дня на день разрешения от бремени. Но ропот римлян заставил женщину покориться обстоятельствам.

20 ноября 857 года с утра стояла чудесная погода, и жители высыпали на улицу, желая принять участие в торжестве. Когда шествие тронулось, люди увидели, что святой отец, поддерживаемый кардиналами, едва переставляет ноги. Агнесса двигалась машинально, с трудом понимая происходящее. Начались предродовые боли, заставлявшие папессу стискивать зубы, чтобы не закричать. Она дрожала как в лихорадке. Между тем грозовые тучи заволокли все небо, яркие молнии освещали процессию. Медленное шествие под аккомпанемент мощных раскатов придавало крёстному ходу какойто зловещий оттенок. Внезапно поднялся страшный вихрь и сильный удар грома сотряс землю. Духовенство, участвовавшее в церемонии, в испуге бросилось врассыпную, побросав церковные реликвии. Послышались крики негодования, брань, чьито стоны. Толпа окружила папу. Изумлённым римлянам предстало ужасное зрелище: Иоанн VIII, со страдальческими стонами распростёртый на земле, бился в предсмертных судорогах, а рядом с ним лежал окровавленный трупик ребёнка.

Долгое время на месте смерти папессы стояла часовня, построенная благодарными римлянами за мудрое и спокойное правление Агнессы. Однако духовенство стремилось уничтожить память о самозванке, и со временем часовня была разрушена, а могильная плита с места упокоения папессы исчезла.

Трагическая история самозванки привлекла внимание Александра Сергеевича Пушкина. В его черновиках 1834—1835 годов обнаружен план произведения «Папесса Иоанна». Неизвестно, правда, в каком жанре поэт хотел рассказать о легендарной женщине — была бы это поэма или драматические отрывки в стиле «Маленьких трагедий». Короткие наброски позволяют лишь осторожно предположить замысел Пушкина. Вероятно, великого поэта привлекла сама возможность рассказать, сколь дерзкий вызов может человек бросить Богу, сколь могущественен демон познания и как соблазнителен плод его — свобода мысли и поступка. Но… вероятно, мистические силы сопровождали имя папессы и после смерти. Пушкин не осуществил своего замысла. И вообще, как странно! Такой, казалось бы, занимательный сюжет ни разу не нашёл воплощения в мировом искусстве и литературе. Писали про многих грешников и еретиков, остались запечатлёнными в истории убийцы и грабители, но имя папессы Иоанны не вдохновило ни одного творца, словно на нём в веках лежит какое-то таинственное табу.

P.S. Serg'а. А ещё по этой истории сейчас снимается фильм - ожидается в 2009 году.

 Отправлено: 08.12.07 12:53. Заголовок: Serg, спасибо!:) Как..

Serg, спасибо!:) Как всегда, очень интересно:)!

 Отправлено: 08.12.07 19:43. Заголовок: Спасибо! Интересно. ..

Спасибо! Интересно. А фильм "Святая Иоанна от ангелов" не о ней?

 Отправлено: 09.12.07 00:53. Заголовок: Эйне, не слышал про ..

Эйне, не слышал про такой фильм...

 Отправлено: 09.12.07 05:50. Заголовок: История действительн..

История действительно удивительная...
И потрясающая...

 Отправлено: 12.12.07 22:19. Заголовок: Каспар Хаузер (по м..

Каспар Хаузер

(по материалам http://ru.wikipedia.org,
Н.Н. Непомнящий, Ю.А. Низовский, "Сто великих тайн", Вече, 2000,
В. Самокатов. Тайна Каспера Хаузера)

В Троицын день 1828 года два мирных баварских обывателя, сапожники Вайхман и Бек, возвращались из кабачка, будучи сильно навеселе. Часы на башне только что отбили пять часов. Вдруг Вайхман остановился. Бек сделал то же самое. Вайхман, толкнув локтем приятеля, указал ему на щуплого подростка, который, опираясь на стены домов, медленно двигался вперед, вид его выказывал все признаки бесконечной усталости. Подвыпившие ремесленники, с той слезливой сердечностью, на которую способен только добрый и пьяный человек, преисполнились состраданием к ребенку. Нагнав его, они спросили, не болен ли он.
Подросток остановился, посмотрел на них, но не сказал ни слова в ответ. Взгляд его был рассеян и лишен какого-либо выражения.
Приятели переглянулись: не немой ли? Они возобновили расспросы. Ребенок, наконец очнувшись от оцепенения, порылся неловкими пальцами в карманах, вытащил какое-то письмо и подал его своим собеседникам. Те, удивленные, прочитали надпись на письме: оно было адресовано капитану фон Весниху, командиру 4-го эскадрона 6-го полка легкой кавалерии, стоявшего в Нюрнберге
Почтенные сапожники, посовещавшись, решили проводить подростка к капитану. Но того не оказалось дома. Их приняла его жена, в ожидании возвращения мужа, она усадила юного незнакомца и стала его расспрашивать, но не смогла из него вытянуть ничего, кроме нескольких неразборчивых слов. Он повторил их несколько раз, и наконец она поняла: невнятные звуки складывались во фразу «Я хочу стать кавалеристом», произнесенную на немецком языке.
Жена капитана предложила ему поесть. Он живо схватил хлеб и стал есть его с жадностью. С видимым удовольствием он выпил и несколько стаканов воды, но, когда женщина предложила ему мясо и пиво, отказался от них с отвращением. Лицо его немного порозовело, он потянулся, глаза сами собой закрывались.
Фрау фон Весних проводила его на конюшню. Там он упал на солому и тотчас же заснул.
Капитан вернулся только вечером. Жена рассказала ему об удивительном происшествии. Капитан взял в руки адресованное ему письмо: оно было написано на плохой бумаге готическим почерком, с нижненемецкими диалектными выражениями и имело следующее содержание:

«Уважаемый капитан, я посылаю к вам мальчика, который желает служить в королевской армии. Его принесли в мой дом 7 октября 1812 года. Я всего лишь простой поденщик, у меня десять собственных детей и достаточно хлопот с их воспитанием. Его мать оставила мне ребенка, но я не знаю, кто она такая. Я воспитал его в христианской вере. С 1812 года он никогда не выходил из моего дома. Никто не знает, что он у меня жил, и он сам не знает ни названия города, ни местонахождения моего дома. Вы можете расспрашивать его, как угодно, — он ничего не сможет вам ответить. Я научил его немного читать и писать, а когда его спрашивают, кем он хочет быть, он говорит, что хочет быть солдатом, как его отец. Я проводил его до Неймарка, остальной путь ему пришлось пройти одному. Почтенный капитан, не бейте его, пытаясь узнать, откуда он пришел, он этого не знает. Я привез его ночью, и он никогда не сможет найти эту дорогу. Если вы не захотите оставить его у себя, вы можете убить его или повесить в вашем камине».

Подпись отсутствовала, однако к письму была приколота записка, написанная на той же бумаге и теми же чернилами, которая, по-видимому, должна была изображать письмо, оставленное матерью вместе с подброшенным ребенком:

«Дитя получило при крещении имя Каспар. Дайте ему фамилию и позаботьтесь о нем, те, кто его найдет. Когда ему исполнится семнадцать лет, пошлите его в Нюрнберг, в 6-й кавалерийский полк, где служил солдатом его отец. Он родился 30 апреля 1812 года. Я бедная девушка и не могу его оставить при себе. Отец его умер».

Оба письма — капитан сразу это заметил — были написаны одной рукой, но почерк был изменен. Сочинитель письма к тому же, по-видимому, не знал, что 6-й кавалерийский полк квартировал в Нюрнберге только с 1828 года. Каким образом, спрашивается, так называемая мать могла знать об этом в 1812 году?
Такой грубый обман офицеру не понравился. Он велел разбудить юного бродягу. Подозревая, что мальчик изображает идиота, чтобы получить бесплатный приют, капитан приказал ему следовать за собой и повел его в полицейский участок. Но и там из неизвестного ничего не смогли вытянуть, кроме все того же невразумительного бормотания. Тогда полицейский, по какому-то наитию, дал ему в руку карандаш. Мальчик обрадовано схватил его и старательно вывел на бумаге детским почерком: Каспар Хаузер.
Очевидно, это было его имя. Попробовали заставить его написать название места, откуда он прибыл, но он не понимал, чего от него хотят. Повторив еще раз: «Хочу быть кавалеристом» — и еще какие-то неразборчивые слова, он закрыл лицо руками и заплакал. Полицейские пожалели его. Насколько можно было судить, мальчик был искренен. Они передали его в городской приют.
Каспар Хаузер был ростом четыре фута девять дюймов. У него были светлые пепельные волосы, тонкие и вьющиеся, и бледно-голубые глаза. Цвет лица бледный, кожа очень тонкая. Он с трудом держался на ногах и, казалось, едва мог ходить: и не мудрено, подошвы его ног были мягкими и слабыми, так же как и ладони. На вид ему можно было дать 16—17 лет.
Он отвергал любую пищу, кроме хлеба и воды. Один запах мяса вызывал у него тошноту, он не переносил даже молока. Когда в его присутствии зажгли свечу, он казался очень удивленным. Протянув руку к огню, как будто собираясь его схватить, он закричал от боли — ожог был довольно глубокий. Не было сомнений, что он в первый раз видит огонь.
В его одежде не было ничего, что могло бы навести на мысль о его происхождении. В Нюрнберге он появился в засаленной фетровой шляпе, рубашке из грубого полотна. Поверх нее была надета поношенная и фязная серая куртка, по-видимому, перешитая из другой одежды. Серые латаные панталоны, старый платок из черного шелка на шее и донельзя изношенные башмаки довершали его нищенский костюм.
Эта история быстро облетела весь город. Медики, чиновники магистрата приходили посмотреть на интересного «субъекта». Они разговаривали с Каспаром, который постепенно научился им отвечать. Бургомистр Нюрнберга Биндер часто навещал юного незнакомца и даже принимал его у себя. Он поручил учителю гимназии Даумеру ежедневно давать ему уроки. В результате, после многократных попыток, Каспар смог рассказать, сложив из обрывков и кусочков, то немногое, что он помнил из своего таинственного прошлого.
Он не помнил, чтобы он жил где-нибудь, кроме каморки вроде карцера, узкого подвала, где полом служила утрамбованная земля, а свет едва проникал через высоко расположенное подвальное окошко. Спал он на соломе, ноги его всегда были босы, одежда состояла из рубашки и кожаных штанов. Рядом с ним стоял таз, который опорожняли, пока он спал. Когда он просыпался, то находил возле себя кружку с водой и кусок хлеба Каждые четыре-пять дней его навещал некий «черный человек», который говорил ему несколько слов. К концу его заключения «черный человек» научил его писать свое имя и повторять единственную фразу, которую знал Каспар: «Я хочу стать кавалеристом». Спустя некоторое время этот человек вошел в его конуру, поднял его под мышки и, переставляя по очереди его ноги, научил его ходить. Эти упражнения продолжались много дней.
Когда «черный человек» решил, что Каспар достаточно твердо держится на ногах, он отнес его на себе «в такое место, где было много деревьев». Затем он заставил мальчики идти за ним пешком. Их путешествие длилось два дня, Каспар то шел самостоятельно, то его нес на спине его спутник. Когда вдали показался город (это был Нюрнберг), «черный человек» переменил одежду на Каспаре, вложил ему в руку письмо и велел идти по направлению к «большой деревне». Так он оказался на Крестовой улице, где и встретили его бравые сапожники.
Какая необыкновенная и таинственная история! Ее ярко выраженная романтичность усилила симпатию к Каспару окружавших его людей. Бургомистр Биндер был уверен в благородном происхождении ребенка и считал, что Каспар стал жертвой похищения. Решив докопаться до истины, Биндер опубликовал в газетах объявление, в котором просил откликнуться тех, кто что-либо знает о похищении ребенка в период между 1810 и 1814 годами. Вся немецкая пресса, а за ней и иностранная перепечатали статью, опубликованную в Нюрнберге. В Лондоне, Вене, Париже и Санкт-Петербурге толковали о таинственном подростке, которого журналисты почему-то окрестили «европейским сиротой».
Многие пожимали плечами: история были слишком авантюрной. Других, наоборот, случай с Каспаром Хаузером крайне заинтересовал. В числе последних был немецкий криминалист Фейербах, президент Королевской судебной палаты в Ансбахе. Он предпринял настоящее расследование. Искренность Каспара была признана, многолетнее его заключение доказано. В результате гипотеза о том, что только отпрыск знатной семьи мог содержаться в тюрьме столько лет и с таким тщательным соблюдением секретности, получила весомое подтверждение.
Но тогда этот ребенок должен был принадлежать не просто к знатной семье, но к семье с большим политическим весом. Медицинское обследование показало, что Каспар родился около 1811—1813 годов. Какая же владетельная семья в это время потеряла ребенка в младенческом возрасте? Готский альманах называет только одну такую семью: дом князей Баденских.
Когда Фейербах пришел к этому заключению, бургомистр Нюрнберга, в свою очередь, получил анонимную записку с ошеломляющим вопросом: не является ли Каспар Хаузер сыном великой герцогини Стефании Баденской, который был объявлен умершим 16 октября 1812 года?

...Стефания де Богарне родилась вместе с революцией, в 1789 году. Она была дочерью двоюродного брата генерала Богарне, первого мужа Жозефины Бонапарт. В отличие от своего кузена, который стал одним из героев революции, отец Стефании одним из первых эмигрировал за границу. Девочка осталась с матерью во Франции. Мать ее вскоре заболела и умерла. Трехлетняя Стефания осталась сиротой и совсем без средств, так как имущество ее отца было конфисковано. Ее из жалости приютила графиня Батская, которая, в свою очередь, была вынуждена бежать от революции и передать девочку двум пожилым монахиням. Все детство Стефании прошло в бедности.
В 1804 году, накануне провозглашения Империи, Жозефина Бонапарт рассказала Наполеону о своей кузине. Тот воскликнул: «Как! Одна из ваших родственниц живет в нужде, и я не знаю об этом!» Он немедленно велел забрать девочку от монахинь. По его приказанию Стефанию поместили в известный пансион мадам Кампан, где воспитывались все юные девицы из консульской аристократии, начиная с сестры и падчерицы Бонапарта. А в день своего шестнадцатилетия Стефания узнала невероятную новость: император удочеряет ее, она получает титул французской принцессы, и ей предстоит брак с наследным принцем Баденским!
Наполеон, желая закрепить свое положение на европейской сцене, хотел породниться с европейскими царствующими домами, но оказался в парадоксальной ситуации: европейские монархи были не прочь, но в тот момент в семье Наполеона не было ни одной девицы в подходящем для замужества возрасте, и он был вынужден использовать для этой цели родственников Жозефины. Таковы были причины принятия в семью Стефании Богарне.
4 марта 1806 года Стефания стала дочерью императора. Она переселилась в Тюильри и в течение месяца жила при императрице, которая вводила ее в курс дворцовой жизни. Стефания была немного обескуражена, увидев жениха — наследного принца Баденского Карла-Людвига. Неловкий, глуповатый на вид, причесанный по старой моде, в пудре и с буклями, он гордо предстал перед Стефанией. «Он еще уродливее, чем я ожидала», —прошептала девушка.
Свадьба была отпразднована с большой помпой: император приказал, чтобы церемония «была организована по образцу церемониалов старого режима, и даже еще пышнее». Затем молодая супруга отправилась в дорогу в свой новый дом, в другую страну. Ей, неопытной девушке, предстояло войти в семью, где в течение многих лет плелись самые черные интриги.
Правивший Баденом великий герцог Карл-Фридрих был женат после смерти первой жены, Каролины Гессенской, на Луизе Гейер, которую он сделал графиней Хохбергской. Этот брак был морганатическим, и три его сына от графини не должны были унаследовать его трон. Но то, что ее сыновья не имели права на власть, ничуть не смущало графиню Хохсберг. Единственным законным наследником Карла-Фридриха был принц Карл, женившийся на Стефании Но графиня хотела, чтобы ее сыновья заняли официальное место в семье великого герцога. А чтобы закрепить трон за своими детьми, герцогиня — женщина без предрассудков — была готова на все...
Падение Наполеона поставило несчастную Стефанию в самое печальное положение. У Карла-Людвига и Стефании было пятеро детей: три девочки, которые отличались цветущим здоровьем, и два мальчика, умершие в младенческом возрасте. Первый сын Стефании, родившийся 29 сентября 1812 года, был в прекрасной физической форме и в течение двух недель после рождения развивался вполне нормально Внезапно, в ночь на 15 октября, ребенок заболел и назавтра, в 6 часов, умер. Второй сын Карла и Стефании родился в 1816 году и спустя год тоже умер. Для Хохсбергов больше не существовало препятствий. Графиня торжествовала: ее сын Леопольд в 1830 году взошел на баденский трон.

...И вот бургомистр Нюрнберга получил послание, в котором предполагалось, что Каспар Хаузер — сын великой герцогини Стефании, который, по официальным сведениям, умер в 1812 году!
Тем временем «европейский сирота», окруженный заботами всего Нюрнберга, активно работал над своим образованием. Учеба ему давалась легко, особенно он преуспел в музыке: спустя год после встречи с Вайхманом и Беком он уже неплохо играл на клавесине.
17 октября 1829 года в обеденный час профессор Даумер, у которого Каспар Хаузер жил в последние месяцы, был удивлен, когда его юный пансионер не вышел к обеду — обычно он был пунктуальным. Профессор и его жена громко позвали его и, наконец, пошли искать. Они обошли весь дом и вдруг на ступеньках, ведущих в погреб, увидели кровь.
Быстро спустившись по лестнице, они нашли Каспара без сознания, с окровавленной головой, едва дышавшего.
Рана не была смертельной, и его выходили. Когда Каспар смог говорить, то рассказал, что, спустившись во двор дома, заметил проскользнувшего мимо человека, «лицо которого было черным, как будто бы покрытым сажей». Он подумал, что это трубочист, и не придал встрече значения. Когда он выходил из туалета, незнакомец внезапно появился перед ним и нанес ему сильный удар по голове. Каспар упал и потерял сознание. Очнувшись, он, опасаясь, что убийца где-то рядом, спустился в погреб, держась за стенку, и на последней ступени снова потерял сознание.
Целый месяц Каспар пролежал в постели Покушение на его жизнь привлекло к нему внимание высших властей. Король Баварии Людвиг лично распорядился, чтобы Каспар отныне постоянно находился под охраной вооруженных людей.
Расследование тайны «европейского сироты» зашло далеко, так далеко, что следовало его остановить! Слишком многих высокопоставленных лиц пришлось бы потревожить. Именно это бесстрашно утверждал Фейербах в своей брошюре, опубликованной в начале 1831 года. «Все уровни, — писал он, — все высоты и глубины не могут быть достижимы для руки гражданского правосудия, в виду тех границ, за которыми есть обоснования искать гиганта, виновного в подобном преступлении, правосудию, чтобы дотянуться до этого гиганта, необходимо иметь в своем распоряжении трубы Иисуса Навина или, по меньшей мере, рог Оберона».
Фейербах намекал на то, что следствие вынуждено остановиться перед воротами королевского дворца...

В конце 1831 года некий лорд Стенхоуп неожиданно заявил, что он займется образованием Каспара, и с этой целью намерен увезти его в Англию и даже усыновить. Муниципалитет Нюрнберга, который платил за содержание мальчика в течение трех лет, с готовностью согласился передать на попечение англичанина «европейского сироту». Однако Стенхоуп ограничился переводом Каспара в соседний город Ансбах, где он поместил его в пансион под опеку учителя по фамилии Мейер. Ни о путешествии в Англию, ни об усыновлении больше речи не было.
Два года протекли в маленьком городке, который, казалось, сохранился в неприкосновенности со времен средневековья. Каспар прожил эти годы в относительном спокойствии, но эта перемена в жизни оказалась для него несчастливой. Стенхоуп своими обещаниями, которые он не исполнил, вскружил мальчику голову, его часто посещало чувство горечи и обиды. К тому же его хозяин, Мейер, человек скаредный и грубый, обращался с ним плохо: он считал мальчика обманщиком.
14 декабря 1833 года Каспар, выходивший из дома один, вернулся окровавленный, едва держась на ногах. «Он меня убил...» — прошептал юноша.
На этот раз рана была серьезной. Доктора не скрывали своего беспокойства. Каспар какое-то время оставался в сознании и рассказал, как к нему подошел незнакомец и пообещал дать какие-то сведения о его родителях. Он назначил Каспару свидание в сумерках в уединенном месте городского парка, где обещал передать мальчику необходимые документы.
Каспар доверчиво принял предложение незнакомца. Тот уже ожидал его в назначенном месте и протянул ему небольшой кошелек и папку, но, будто по неловкости, уронил эти предметы на землю. Каспар нагнулся, чтобы подобрать их, и в этот момент неизвестный нанес ему удар стилетом слева...
Выслушав этот рассказ, Мейер пожал плечами. Он опять подозревал обман. Упорствуя в своем скептицизме, он считал, что Каспар сам ранил себя, чтобы подогреть к себе интерес со стороны публики. Однако в парке, на месте, указанном Каспаром, был найден небольшой кошелек из красного шелка, а в нем листок бумаги, на котором искаженным почерком было написано следующее: «Хаузер может вам сказать, кто я такой и откуда явился. Чтобы избавить его от этого труда, я скажу вам сам, что я пришел от баварской границы... на... Я назову вам даже имя... М.Л.О.».
Папка же исчезла. Дождь смыл все следы на земле.
Вскоре врачи объявили, что Каспар безнадежен. Утром 16 декабря у него начался бред, и вечером он умер.
На том месте, где он получил смертельный удар, был поставлен памятник. На камне выгравирована надпись на латыни: «Здесь неизвестный был убит неизвестным».
Герцог Людвиг Баварский назначил тысячу дукатов за голову убийцы Каспара Хаузера. И... также подвергся пристальному изучению общественности: если он дает такие деньги за поиск убийцы, то, может быть, речь идет об убитом наследнике престола?

Многие исследователи пытались раскрыть волнующие тайны появления и исчезновения Каспара Хаузера. На эту тему написано более 2 тысяч статей, книг, даже стихов. Работы немецких и французских историков отчасти пролили свет на эту историю. Представляется вероятным, что Каспар Хаузер действительно был сыном великой герцогини Стефании. Два покушения на него отчасти доказывают это: «Я верю только в такие истории, свидетели которых убиты», — сказал в свое время Паскаль. Эдмон Бапст в своем исследовании «В борьбе за Баденский трон» (Париж, 1930 год) пришел к совершенно определенному выводу на этот счет.
Накануне Первой мировой войны в распоряжение исследователей на короткое время попали «секретные мемуары» Стефании Богарне, великой герцогини Баденской. В маленькой записной книжке, в которую приемная дочь Наполеона записывала главные события своей изломанной жизни, она заявляет, что знает совершенно точно, что несчастный молодой человек, убитый в Ансбахе, был ее сыном.
Если принять эту версию, то каким образом факты вписываются в эту гипотезу? Точно известно, что принц родился 29 сентября 1812 года. Болезнь его была внезапной. Кормилица оставила его в полном здравии; спустя несколько часов, когда она вернулась к ребенку, дверь комнаты была закрыта, и ей сказали, что врачи оказывают помощь ребенку. Через некоторое время ей объявили, что ребенок умер. По распоряжению великого герцога соборование исполнила взволнованная акушерка; не могли даже дождаться прибытия дворцового пастора, так спешили...
Имела ли место подмена? Кто ее организовал и для чего? Какого ребенка подложили на место маленького принца? Вероятно, всей операцией руководила графиня Хохберг. Разъяренная появлением преграды между ее сыновьями и троном, она решила это препятствие уничтожить.
Но возникает вопрос: почему было попросту не убить маленького принца вместо того, чтобы похищать его и подменять другим ребенком? Ведь это увеличивало риск быть разоблаченным. И имела ли на самом деле место подобная подмена в королевском доме Бадена? Неоспоримых доказательств подобного события нет, есть лишь совпадающие по времени и месту свидетельства того, что в колыбель принца был помещен некий Иоганн Эрнст Якоб Блохманн, младенец из простой семьи. Умер ребенок Блохманнов естественной смертью или нет, неизвестно. То обстоятельство, что няньку принца не пускали в детскую, а матери принца Стефании не позволяли подойти к умирающему ребенку, дает основания полагать, что подобная подмена не исключена. Однако четких доказательств того, что организовала эту подмену графиня фон Хохберг, нет.
Но откуда известно, что принца подменили ребенком Блохманнов? Исследования помогли найти ключ к разгадке. Факт крещения Иоганна Эрнста Якоба Блохманна был зарегистрирован в приходской метрической книге города Карлсруэ 4 октября 1812 года. Дата же смерти отсутствует, а вместо нее между 14 и 16 декабря 1833 года сделана приписка: "27 ноября (1833 года)... Каспар Эрнст Блохманн, солдат Королевского греческого корпуса, сын Кристофа Блохманна, судебного служителя... умер в Мюнхене". Дальнейшие расследования показали, что в баварской армии солдата по фамилии Блохманн не было.
Осталось совершенно неизвестным, как и где провел детство и отрочество Каспар Хаузер Возможно, он поначалу находился у родителей умершего маленького Блохманна. В январе 1815 года, двухлетним ребенком, его перевезли в замок Бойгген близ Лауфенберга в земле Верхний Рейн. Замок принадлежал графине фон Хохберг и мог стать тем укромным местом, где спрятали мальчика. Каспар Хаузер постоянно вспоминал замок и рисовал герб, похожий на герб замка Бойгген.
Еще одним предполагаемым местом заключения был замок Пильзах, в 40 километрах от Нюрнберга. Он принадлежал барону Карлу фон Гриссенбеку. В замке между первым и вторым этажами имелась камера с воздуховодом, выход которого во внешней стене даже в наши дни забран железной решеткой. 24 апреля 1829 года во время допроса о подробностях его прошлого Каспар нарисовал что-то вроде тюльпана, напоминавшего герб на этой решетке в замке Пильзах. Более того, когда Каспар Хаузер пытался описать свою прежнюю жизнь в заточении, он упоминал, что играл с игрушечной деревянной лошадкой. Неожиданное подтверждение его слова нашли в 1982 году во время реставрации замка Пильзах: рабочие обнаружили в одной из комнат дворца старую деревянную фигурку лошадки, и она была очень похожа на игрушку, которую описал Каспар.
Когда великая герцогиня Стефания, оставшаяся вдовой в двадцать девять лет, узнала о появлении в Нюрнберге Каспара Хаузера и о том, что некоторые считают его ее сыном, она воскликнула: «Если бы это было правдой! — И добавила грустно: — Но это невозможно...»
Но ее мучила эта тайна. Она вспоминала обстоятельства смерти сына и то, как ей не позволили посмотреть на мертвого ребенка... Стефания решилась тайно увидеть Каспара во время его ежедневной прогулки в Хофгартене, городском саду — том самом саду, где его убили год спустя.
Когда Стефания увидела приближающегося Каспара, то едва не лишилась чувств: все в Каспаре напоминало ей мужа, герцога Карла-Людвига: «...тот же рост, те же плечи, такая же посадка головы, такая же походка». Но герцогиня, из понятной осторожности, не могла сказать окружающим о своем открытии. А тем временем Каспара убили.
Итак, если верить документам и устным свидетельствам, Хаузер явился жертвой политических интриг. Приемный внук Наполеона не должен был получить трон и заплатил жизнью за свое происхождение.

Однако в последние годы к разрешению загадки подключилась современная генетика. Генетический анализ биологического материала, взятого от ныне здравствующих потомков Стефании Баденской и Людвига Баварского, а также анализ останков несчастного Каспара однозначно позволили сделать вывод: ни о каком родстве с немецкими княжескими фамилиями не может быть и речи. Так что, скорее всего, правы были те из современников, которые называли отцом «европейского сироты» некоего солдата 6-го кавалерийского полка, расквартированного в Нюрнберге...




Каспар Хаузер

 Отправлено: 15.01.08 18:59. Заголовок: Не знаю, в какую тем..

Не знаю, в какую тему писать, а новую тему открывать для одного поста не хочется. Напишу сюда!
Надеюсь, наши милые Админы меня не заругают и (если это будет нужно) переместят мою писанину в более подходящюю тему!

А писать буду о династиях и престолонаследии. Дело вот в чем.

Попалась мне давеча одна книга. "100 великих династий" называется. И вычитала я там одну интересную вещь, которая показалась мне непонятной и которая меня несколько озадачила.
Помните, в теме про "Проклятых королей" мы говорили о смене династии Капетингов на Валуа - я недоумевала, почему Валуа это новая династия.
Так вот, а Англии еще более непонятная ситуация была.
Правила там в 1714-1901 Ганноверская династия. Последним предтавителем ее была всем известная королева Виктория (она правила с 1837 по 1901 г.) Так вот, когда после смерти Виктории королем стал ее сын Эдуард, то династию вдруг стали называть Саксен-Кобург-Готской - по имени мужа Виктории и отца Эдуарда Альберта Саксен-Кобург-Готского. А в 1917 году династию просто переименовали и она стала Виндзорской.
Я понимаю, если династия пресекается при отсутствии прямых наследников, но тут наследников было хоть пруд пруди - у Альберта и Виктории было 7 детей! Так почему династия сменилась?

Исходя из этой логики, когда теперешняя королева Елизавета умрет и королем станет Чарльз - династия опять сменится? Она, вероятно, должна будет именоваться по роду-племени Филиппа - нынешнего герцога Эдинбургского и мужа Елизаветы? Он, вроде, из греческий принцев происходит...

Вот такая задача! Если кто в курсе - разъясните!