Отправлено: 19.10.07 21:15. Заголовок: Дела давно минувших дней

Собираем и обсуждаем здесь самые красивые и интересные исторические факты и происшествия.

На данный момент в этой теме:

Повесть о короле Родриго
Генрих II и Томас Бекет
Генрих III
Битва при Павии. 1525 г.
История ордена иезуитов
Одиночные плавания через Атлантику
Легенда о "панамской даме"
Взятие Гранады
Взятие Гранады (продолжение)

 Отправлено: 19.10.07 21:27. Заголовок: Re:

Открою эту тему замечательной старинной историей - полухроникой, полулегендой. Это глава из книги С. Цветкова "Великое неизвестное (Magna ignotum)". Книга эта в сети есть, но в довольно тяжеловесном формате DJVU, так что скачать её можно или целиком, или никак. Поэтому выкладываю здесь распознанный отрывок.

Повесть о короле Родриго

Спустя полвека после смерти Мухаммеда арабское войско, посланное халифом возвестить слово пророка народам, живущим к западу от Дамаска, завоевало Мавританию и вышло к Атлантическому океану. Взрывая копытами тонконогих аравийских коней прибрежный песок, белый, как морская соль, всадники гарцевали на берегу, вглядываясь в голубовато-белесую даль — туда, где, по словам местных рыбаков, находилась Испания, могущественное королевство готов.
До сих пор ни одно царство не устояло против сынов истины, и казалось, близок к концу великий джихад — священная война мусульман против иноверцев. Но разве есть под солнцем что-нибудь великое, что не было бы малым перед очами Всевышнего? Чем может гордиться человек перед могуществом дел Его? Самое большое царство — лишь родимое пятнышко на лице земли, и не длиннее одной человеческой жизни великий джихад.
Думая об этом, старый асхаб, предводитель войска, все больше омрачался лицом. Прохладный бриз вздувал складки его бурнуса, конь под ним нетерпеливо позвякивал уздечкой; за его спиной воины гадали, зачем Господь положил предел победоносному бегу их коней, а он все смотрел на море, словно ожидая, что волны расступятся перед ним, как некогда перед пророком Мусой.
Наконец он тронул поводья и, заведя коня по горло в воду, воздел руки:
— Господи, будь свидетель, что я не могу идти дальше, но если бы море не помешало, то я бы не остановился до тех пор, пока не заставил все народы земли признать Твои заповеди!
Испания виделась арабам благодатной землей, где по берегам полноводных рек стоят богатые города, окруженные тенистыми кущами гранатовых, оливковых, лимонных рощ. И отделяли ее от Африки всего каких-нибудь пятнадцать миль! Но даже когда у арабов появился флот, переправиться на полуостров им мешала неприступная крепость Тарифа. Древние стены ее высились на горе, в том месте, которое многие христиане по привычке называли Геркулесовыми столпами, а арабы — Джебель ат-Тариф, то есть «горой Тарифа» (в европейском произношении это сочетание превратилось в Гибралтар).
В начале VIII столетия сеньором Тарифы был граф Хулиан, принадлежавший к старинному знатному роду. Хулиан был уже стар, но по-прежнему горд и никому не прощал обид. Будучи полным господином в своих владениях, он правил независимо и сурово. Его тело было испещрено шрамами и рубцами, слава и заслуги его были известны всему королевству, однако случилось так, что среди людей имя «Хулиан» стало означать «предатель».
Королем Испании в то время был Родриго, правитель храбрый и благочестивый, но укушенный страстями. Имея властолюбивый нрав, он не терпел противодействия ни в государственных делах, ни в личных прихотях. Но если в первом случае ему приходилось иногда сдерживать себя, то во втором он проявлял полную необузданность.
Однажды, проезжая со свитой по владениям графа Хулиана, король остановился в его родовой усадьбе. Гостей встретила прекрасная Ла Кава, дочь графа. Юная красавица жила уединенно, окруженная девушками-наперсницами и немногочисленной челядью. Хулиан, тревожась за ее честь, считал необходимым держать ее подальше от людских взоров. Но звуки королевского рога открывают любые ворота. Родриго был очарован свежим благоуханием, исходящим от расцветающей красоты молодой затворницы. Он провел вечер в приятной беседе с ней и лег спать с хорошо знакомым томлением в груди.
Наутро, проснувшись ранее обычного, король отправился побродить по саду в ожидании завтрака. Все вокруг было объято негой этого утреннего часа. В густой прохладной траве еще кое-где горели крупными алмазными звездами капли росы; темная зелень деревьев была пропитана солнечным светом, который струился вниз, на землю, переливаясь световыми пятнами в листве, охваченной блаженной дрожью от едва заметного дуновения ветерка. Где-то наверху, в ветвях, невидимые для глаз, с ленивой оттяжкой звонко перещелкивались проснувшиеся птицы, наполняя сад мелодичным хаосом своих трелей. А еще выше какой-то невозможной, неправдоподобной голубизной сияло небо, наполняя душу нестерпимым восторгом жизни. Сейчас, в этом саду, счастье казалось таким полным, что Родриго почти забыл свою вчерашнюю влюбленность.
И вдруг он увидел, как из дверей боковой башни усадьбы выходит Ла Кава вместе со своими девушками. Весело переговариваясь и смеясь, они направились к тенистой лужайке в глубине сада. Родриго, не слишком таясь, последовал за ними. Под сенью пышных миртов и виноградной листвы девушки поставили на землю для Ла Кавы низкую скамеечку с бархатной подушкой, а сами расположились вокруг нее, расстелив на траве небольшие коврики. От внимания Ла Кавы не укрылось то, что за ней наблюдают, и девичье лукавство толкнуло ее на маленькую шалость. Она велела одной из девушек выплести ленту из косы и обмерить ею всем стопы. Девушки с живостью приняли участие в этом опасном для самолюбия соревновании. Задрав юбки и сбросив на землю туфельки, они, в ожидании своей очереди, нетерпеливо потрясали в воздухе очаровательными ножками-стрелками, туго обтянутыми белыми, розовыми, голубыми чулками. Последней дала себя обмерить Ла Кава, и оказалось, что столь миловидной и изящной ножки нет ни у кого. Ла Кава бросила торжествующий взгляд в ту сторону, где, укрывшись за деревьями, стоял Родриго, и крикнула, указывая на него:
— А вон и судья нашего состязания!
Увидев короля, девушки вскочили и, схватив коврики, с визгом и смехом побежали к усадьбе. Вместе с ними скрылась и Ла Кава. А Родриго остался стоять у дерева, охваченный столь сильным желанием, что с трудом переводил дыхание. Сад по-прежнему дышал дивным умиротворением, но король чувствовал себя Адамом, изгнанным из рая.
День показался ему бесконечным, он едва дождался вечера. Тогда, призвав Ла Каву в свои покои, король сказал:
— Сегодня жизнь постыла мне, прекрасная Ла Кава, столь сильна моя любовь к тебе! Если ты мне дашь спасение, то я ничего не пожалею для тебя. Если нужно, я готов принести корону на твой алтарь.
Говорят, Ла Кава сердилась и ничего не отвечала королю на его уговоры, и тогда Родриго, забыв обо всем, силой обрел то, о чем сначала просил столь смиренно.
Опомнившись, Родриго стал раскаиваться в содеянном. Но что раскаяние! Нести кару за безумную страсть короля пришлось всей Испании. Божий суд над ним свершился скоро, а людской не окончен до сих пор. Кто виноват в постигших страну бедах? Люди судят по-разному: женщины во всем винят Родриго, а мужчины — Ла Каву.
Ла Кава была безутешна. В жестокой печали она послала письмо отцу с известием о нанесенном ей бесчестье. Граф Хулиан, читая эти горькие строки, рвал на себе седые волосы и клял судьбу, что с таким холодным безразличием карает величие и благородство. В диком исступлении бросал он страшные кощунства Небу — свидетелю его позора, забывшему о милосердии и защите, и сетовал на свою старческую немощь, мешающую ему отомстить нечестивцу. Когда же он выплакал все слезы и холодная злоба прояснила его разум, он сказал себе: «О, наш безрассудный король! Ты оскорбил мой старинный род; ослепленный страстью, надругался над красотой моей дочери и моей честью, не предвидя за это расплаты. Но даст Бог, я отплачу тебе, не взыщи. К высшему правосудию взываю я. Если сам король бесчестен, что взять с подданных? Слава Небу! За неистовства владыки заплатят невиновные. Великий позор ждет страну, вся Испания должна превратиться в руины — только так могу я насытить свое сердце мщением. Видит Бог, если бы я мог, я бы не стал губить столько жизней, а отомстил одному моему обидчику. Но иной жребий выпал мне. Небо, Небо! Только ты все взвесишь и всем воздашь за могилой. Так взгляни на горе старца, пожалей и помилуй его».
Хулиан призвал арабов на родную Испанию, пообещав им открыть ворота Тарифы. И скоро тридцать тысяч гази во главе с полководцем Мусой высадились на испанском берегу. Хулиан сдержал обещание. Тарифа пала. Руины, кровь и пепел остались на месте грозной крепости.
Мусу не страшила ни сила кафиров, ни огромные размеры их страны. Он был готов немедленно идти в глубь Испании, но граф Хулиан посоветовал ему дождаться войска Родриго на равнине возле города Херес-де-ла-Фронтера, где арабская конница получала преимущество над готами, чью главную силу составляла пехота.
Родриго прибыл на битву с отборным войском и искуснейшими полководцами. Семь дней подряд противники с утра сходились в беспощадной схватке, а к вечеру ни с чем возвращались каждый в свой лагерь. К исходу седьмого дня и тех и других одолели сомнения, и воины больше не верили в победу. Тогда Муса сказал своим гази:
— Всемогущ и милосерден Господь в славе девяноста девяти прекрасных имен своих. Я молился Всевышнему, и Он услышал меня. Он сокрушил ребра врагов и сделал сердца их как воск; жилища их, имущество их, жен и дочерей их отдал Он в руки правоверных. Мученикам же, павшим в битвах и похороненным без омовения и молитвы, Он открыл двери джанната, обители мира, садов вечности. И нет участи слаще и завиднее этой! Под престолом Господа возлежат они в богатых одеждах на ложах расшитых, в благодатном саду, где текут реки из молока, вкус которого не меняется, и реки из вина, приятного на вкус, и реки из меду очищенного. И прислуживают им мальчики вечно юные, и ласкают их жены черноокие, большеглазые, подобные жемчугу хранимому, которых не коснулся от века ни человек, ни джинн.
Родриго же нечего было сказать воинам, потому что каждый знал о бесчестье, нанесенном им графу Хулиану. И король, видя бедствия, которые он навлек на Испанию, искал уже не победы, а смерти. Поэтому, когда на следующий день сражение возобновилось, готы не выдержали натиска. Их знамена были повержены, и лагерь захвачен. Великое множество христиан покрыло своими телами равнину. На поле боя был пойман и любимый конь короля без седока. Родриго сочли убитым, и никто не пожалел о нем.
Здесь историк должен отложить перо в сторону — хронисты умалчивают о дальнейшей судьбе злосчастного короля. Народные же романсы говорят следующее.
Весь день Родриго неистово бился с врагами в самой гуще схватки. Его доспехи были забрызганы вражеской кровью, меч зазубрился, шлем от многих ударов лопнул, и забрало, согнувшись, вонзилось в лобную кость. Но смерть бежала от него, как он ни преследовал ее. Наконец, сбитый с коня, он кое-как выбрался из толпы сражающихся и взобрался на холм. Здесь усталость, голод и жажда совсем сломили его. Родриго присел на камень и окинул равнину взглядом, пол¬ным печали. Еще никогда ему не приходилось видеть такого кровопролития. Трупы его воинов лежали, как снопы на хорошо сжатом поле, их телами были запружены ручьи, — уцелел едва ли один из десяти. Королевские знамена — олицетворение добытой веками славы — были постыдно втоптаны в грязь самими бегущими. « О, моя Испания!.. Погибла!» — прошептал король и содрогнулся от мысли, что он сам сотворил все это.
Родриго поймал чужого коня, бродившего поблизости, и, отпустив поводья, поехал, не разбирая дороги, убитый горем. Весть о его гибели и о поражении войска уже разнеслась по окрестностям. На распутьях король видел толпы крестьян и пастухов, спешащих укрыться за укреплениями городов. Все они, рыдая, молили Бога о спасении христиан и громко проклинали Родриго и Хулиана. Король, опустив голову, спешил проехать мимо, не смея даже попросить этих людей молиться за него.
Томимый глухой тоской, он ехал вперед без всякой цели, углубляясь все дальше в неприступные горы. Тучи клубились в мрачных ущельях, крутая тропинка терялась среди камней, и скоро конь и всадник совсем выбились из сил. К счастью, впереди показалась лужайка, на которой Родриго увидел две дюжины овец и старого пастуха. «Вот и все, что осталось мне от моего королевства», — подумал Родриго и, подъехав к пастуху, молвил:
— Сегодня король погубил страну. Спасайся, старик, и помоги мне в моей беде, укажи путь к жилью.
— Эти горы пустынны, — ответил старик. — Здесь нет ни замка, ни дома, один только бедный скит стоит высоко в горах. Там живет столетний отшельник, святой человек...
«Спасибо, Господи, ты вразумляешь меня. Там закончу свой грешный век», — подумал Родриго.
— Нет ли у тебя чем подкрепить мои силы? — вслух сказал он.
Пастух развязал котомку и вынул краюху хлеба и кусок мяса — все, что, имел. Он разделил их пополам и половину протянул королю. Родриго с жадностью набросился на еду. Но мясо было столь жилистым, а хлеб так темен и сух, что король, вспомнив былые пиры, не смог удержаться от рыданий... Выронив пищу из рук, он снял с себя цепочку и перстень и протянул пастуху:
— Возьми от меня в подарок эти вещи и покажи мне дорогу в скит.
С этими словами Родриго снова вскочил в седло.
— Ты хороший человек и платишь как король, — сказал удивленный пастух. Он рассказал, как проехать в скит, и простился с Родриго.
Бывший король поехал дальше. Быстро темнело, конь спотыкался на каждом шагу и испуганно храпел. Родриго пришлось отпустить его и продолжить путь пешком. Солнце совсем скатилось за тучи, и последний отблеск погас в небе, когда он увидел на одном из уступов пещеру в скале. По вкопанному перед входом деревянному кресту Родриго понял, что достиг цели.
Он кликнул отшельника, но никто не отозвался. Родриго вырвал пук мха между камнями, высек огонь и вошел в пещеру — она оказалась пустой. В одном углу лежала охапка истлевшей соломы; перед ней стояла лампада, в которой давно высохло масло. В другом ужасной чернотой зияла открытая могила. Посветив в нее, Родриго увидел остов отшельника и на нем почерневшее серебряное распятие. Каменная плита была слегка надвинута на могилу, — видно, у отшельника не хватило сил накрыться ею.
Горько зарыдал Родриго, видя, что некому исповедать его и отпустить грехи. Опустившись на колени, он молился всю ночь, а с первым лучом солнца лег в могилу рядом со старцем и накрылся плитой.
И в тот же день над испанской землей поплыл колокольный звон: Господь принял душу покаявшегося.

 Отправлено: 19.10.07 21:59. Заголовок: Re:

Serg,
Спасибо!:)
Кстати:
Serg пишет:

цитата:

переправиться на полуостров им мешала неприступная крепость Тарифа

Я выкладывала это фото в "записках путешественников"

Вот они - стены (то, что от них осталось) Тарифы:))

 Отправлено: 20.10.07 12:43. Заголовок: Re:

История действительно очень красивая и... страшная...

 Отправлено: 26.10.07 23:37. Заголовок: Re:

Señorita Flor, да, ты же побывала на местах событий!! :)
Завидую :)

 Отправлено: 26.10.07 23:47. Заголовок: Re:

Одна из моих любимых историй - об английском короле Генрихе II и его министре Томасе Бекете. Трагедия двух друзей, которым во исполнение своего долга пришлось сражаться друг против друга - сюжет классический, вечный. А эта история, к тому же, изобилует сюжетными поворотами, которые под стать хорошему роману.
Кстати, я не видел ещё ни одного романа, где была бы отражена эта история.

Наиболее точное и притом увлекательное её изложение - в книге И. Можейко "1185 год. Восток-Запад". Книга в сети есть, опять-таки в формате DJVU, поэтому соответствующий фрагмент распознал и выкладываю.
_____

…Еще одним простолюдином, вознесенным королем, был Томас Бекет.
Его отец Гилберт Бекет был торговцем, состоятельным и богобоязненным. Сыну он смог дать хорошее по тем временам образование, отправив его в Оксфорд. Юный долговязый студент, ростом сто восемьдесят сантиметров, что делало его одним из самых высоких людей в стране, понравился архиепископу Кентерберийскому Теобальду. Тот послал его изучать теологию в Париж и Болонью. Томас провел там несколько лет. Еще одно свидетельство того, насколько широк и цивилизован был мир XII века, если юноша низкого происхождения мог учиться в трех странах.
Томас вернулся, зная не только богословие и церковное право; он говорил на нескольких языках, изучил и науки светские, в той мере, в какой они тогда преподавались. Но главное, он научился одной из важнейших средневековых наук — риторике.
Теобальд, довольный успехами Томаса, сделал его архидьяконом в Кентербери, что не требовало пострига. Бекет оставался мирянином, хотя Теобальд собирался сделать его в дальнейшем епископом. Пока же он исполнял особые поручения Теобальда, что способствовало раскрытию его способностей и росту известности в церковных кругах. Особенно он отличился, когда архиепископ послал его с секретной миссией к римскому папе, чтобы уговорить того оказать поддержку Матильде и Генриху.
Бекет понравился королю, и эти два молодых человека, умных, образованных, честолюбивых и сильных, сблизились. В обход знатных вельмож Генрих назначил молодого архидьякона канцлером Англии.
Правда, в то время пост канцлера пе был столь высок, каким он стал впоследствии. Эта должность означала лишь главенство в королевской канцелярии, где числилось всего два писца. В его обязанности входила регистрация королевских актов и проверка документов.
Обстоятельства способствовали превращению поста канцлера в один из важнейших в королевстве: с укреплением власти на местах, расширением прерогатив судов и ростом привилегий городов объем официальной переписки возрос в несколько раз. Бекет разделил громадный зал канцелярии на каморки, в которых сидели писцы, и число их в течение нескольких недель выросло до пятидесяти двух. Названная цифра может показаться смехотворно малой, однако для средневековой Англии это было первое крупное учреждение, центр информации о делах государства, нервный узел, в котором сходились все нити из графств. Молодой канцлер (в 1153 году Бекету было тридцать пять лет) проводил целые дни в своем «министерстве», принимая просителей, подписывая документы, утверждая судебные решения. Слава о деловых качествах канцлера и его влиянии на короля распространилась по всей Англии.
Зная о дружбе короля с канцлером, вся знать королевства стремилась сблизиться с Бекетом, и тот купался в лучах своей популярности. Он держал открытый стол, и ежедневно у него за обедом собиралось несколько десятков человек. Он нанял лучших поваров, одевался у лучших портных — это был вельможа из вельмож, изысканный, образованный и деловитый. Он быстро разбогател. Хронисты обычно обходят молчанием источники этого обогащения, хотя Бекет явно использовал свое «служебное положение» — ведь земель у него не было.
Король и долговязый канцлер были во многом похожи. Генрих был неутомим в делах, Бекет тоже был неутомим. Оба были тщеславны, горды, умны. Дружбе не мешала и разница в возрасте, она достаточно компенсировалась тем, что младший друг был королем. К тому же Бекет был всегда нужен Генриху: логика его была безукоризненна и он умел идти на разумные компромиссы — это качество у короля отсутствовало. Надеясь сделать сговорчивее вельмож, недовольных тем, что делами государства правит церковная крыса низкого происхождения, Генрих, отправляясь с армией во Францию, дабы в очередной войне с Людовиком Французским доказать свои права на Тулузу, поручил Бекету командование передовым отрядом из семисот рыцарей. Ко всеобщему удивлению, Бекет оказался умелым командиром, заставил непривычных к дисциплине рыцарей совершать трудные переходы и подчиняться его приказам. Во главе своего отряда он первым ворвался в пролом стены и захватил Тулузу. Король был доволен. Но для рыцарей их командир не перестал быть спесивым плебеем. Вынужденые подчиняться ему в походе, они делали все, чтобы очернить его в глазах короля. Особую ненависть к Бекету питал некий Реджинальд Фитц-Урс, буйный норманн, который воспринимал приказания простолюдина как личное оскорбление.
Вершиной успехов Бекета была его поездка во Францию после окончания войны. Чтобы установить мир с Людовиком, который не мог простить Генриху истории с Элеонорой, английский король предложил женить своего старшего сына Генриха, которому только-только исполнилось восемь лет, на семилетней дочери Людовика от второго брака.
Посольство Бекета должно было поразить французов. Свита его состояла из двухсот рыцарей. Позади ехало восемь больших повозок, влекомых четверками коней. В одной из повозок находилась походная кухня со штатом лучших поваров, в другой — церковь, две были наполнены бочками с добрым английским пивом, в остальных хранилась посуда, одежда и утварь посольства. Впереди выступали оркестр и хор мальчиков.
Генрих был в восторге, когда узнал, что Бекету удалось очаровать нелюдимого и подозрительного Людовика и получить его согласие на мир и на брак дочери с юным английским принцем. Более того, король Франции согласился отпустить девочку в Англию, чтобы она жила там до совершеннолетия, при условии, что ее наставником будет мудрый Томас Бекет.
По возвращении посольства в Лондон жених и невеста переехали в канцелярию к Бекету, и тот каждый день занимался с ними. Дети его обожали. Ни время, ни обстоятельства не смогли сломить их любви к наставнику.
Генрих прощал Бекету его страсть к роскоши. Сам он никогда не следил за своей одеждой, ему было в высшей степени все равно, как он выглядит. Поэтому иногда он любил посмеяться над вкусами друга. Рассказывают, что однажды зимой король и канцлер ехали вдвоем по узким, темным улицам Лондона, беседуя о благе народа, и увидели сидевшего у стены нищего. Нищий дрожал от холода и протягивал за подаянием руку.
Генрих вдруг обернулся к канцлеру. Тот был одет в роскошную меховую шубу.
— Послушай, Томас, — сказал король – правильно ли, что этот несчастный умирает от холода, тогда как у тебя есть несколько меховых шуб, которые ты не можешь надеть все сразу? Давай отдадим шубу нищему и сделаем благое дело.
Канцлер довольно сухо ответил, что надеть на нищего такую шубу все равно что приставить ворота Кентерберийского аббатства к лондонскому публичному дому.
Но король не унимался. Он стал стаскивать с канцлера шубу, а нищий в ужасе смотрел на то, как борются два знатных господина.
В конце концов королю удалось сорвать с канцлера шубу, и он кинул ее нищему. Правда, на следующий день Генрих прислал Бекету другую шубу, не хуже утерянной.
В 1162 году умер мудрый архиепископ Теобальд, глава английской церкви. При его жизни нередко возникали конфликты между церковью и государством, но Теобальд был склонен к компромиссам.
Смерть архиепископа встревожила Генриха. Крупнейший феодал государства — церковь, пользующаяся поддержкой Рима и стремящаяся к независимости от светской власти, станет опасным соперником, если ее возглавит чужой королю пастырь. Следовало предложить епископам и Риму кандидатуру, которая была бы удобна для короля.
Весть о смерти архиепископа Генриху, находившемуся в то время в очередном походе в Нормандии, привез Бекет. Разговор короля и канцлера происходил в саду замка. Король был в кожаных штанах и короткой серой рубахе, из рукавов которой вылезали грубые короткопалые руки. Канцлер же был одет изысканно и богато. На нем был длинный, до земли, алый плащ, привезенный из Далмации. Волосы его были надушены.
Выслушав доклад канцлера, Генрих помолчал с минуту, потом сказал:
— Архиепископом Кентерберийским будешь ты. Бекет с улыбкой поднял руку, показывая жемчужины на рукаве:
— Я слишком ярко одеваюсь, чтобы угодить монахам.
Разговор этот возобновился на следующий день. И на третий.
Бекет был взволнован. То, что сначала показалось лишь королевской шуткой, было реальностью. Старик Теобальд довольствовался вторыми ролями и не желал большего. Но если английскую церковь возглавит Томас Бекет, то он будет править страной от имени Бога и Рима. Но он не сможет быть послушным слугой короля. Потому что встанет перед выбором — король или Бог. И в случае, если не прав будет король, он поднимется выше короля.
Невозможно представить себе ход мыслей Томаса Бекета. Мы знаем лишь о результатах его решения и последующем поведении. Оно поражало современников и до сих пор удивляет историков.
Генрих и Бекет договорились, что, пока не закончится траур и не придет время выборов архиепископа, о королевском решении объявлено не будет.
Весь год, в течение которого длился траур, Бекет вел точно такую же жизнь, как и прежде. В дела церкви он не вмешивался и ничем не выдавал своих намерений.
Через год, когда подошло время епископам выбрать главу церкви, в Лондон прибыл приближенный короля Ричард де Люси и объявил епископам: король желает, чтобы архиепископом Кентерберийским стал Томас Бекет.
Последние месяцы епископы провели в грызне между собой, объединяясь во фракции, перебегая из одной партии в другую и пытаясь скомпрометировать противников. Требование короля было для епископов неприемлемым — хотя бы потому, что Томас Бекет не принял пострига и был известен склонностью к мирским радостям. Они не желали подчиняться королевскому чиновнику.
В течение нескольких дней в совете епископов шла отчаянная борьба, за которой следил весь Лондон.
А Бекет продолжал жить как ни в чем не бывало. Он целыми днями пропадал в канцелярии, порой срывался с места и ехал в дальнее графство, где его присутствие было необходимо.
Посланцы короля, умело пользуясь раздорами среди епископов, постепенно добились своего. Скрепя сердце епископы проголосовали, как следовало.
Бекету сообщили, что отныне он — глава церкви и второй человек в государстве. Сын торговца, ранее полностью зависевший от королевской милости, стал представителем Бога в Англии. 3 июня 1162 года Томас Бекет принял постриг и стал архиепископом Кентерберийским.
Генрих был доволен. Он добился своего и теперь ждал, когда его старый друг займется делом — приберет к рукам церковь.

 Отправлено: 26.10.07 23:49. Заголовок: Re:

(продолжение...)

Вскоре после своего назначения Бекет совершил поступок, удививший всю Англию.
Он явился в королевский дворец, который в отсутствие Генриха занимал его сын Генрих-младший, двенадцатилетний мальчик, боготворивший своего наставника. На Бекете, которого все привыкли видеть роскошно одетым, была бедная монашеская ряса, и подпоясан он был веревкой. Он вошел в зал, где за столом сидел его ученик, и положил на стол печать канцлера. Бекет сказал, что новый пост не дает ему возможности долее выполнять обязанности канцлера и он освобождает себя от них.
Мальчик ничего не понял, но придворные были встревожены.
— Обсудил ли господин архиепископ этот вопрос с королем? – спросили его.
— Нет, — ответил Бекет. — Но это не играет роли. И покинул дворец.
В последующие недели слухи, один удивительнее другого, расходились по Лондону. Новый архиепископ все время постится и даже носит вериги. Он выбросил все роскошные одежды и питается сухим хлебом. Он приказал вынести из своего дома мягкую мебель, ковры и подушки и спит на голой скамье. Каждый день он приглашает за свой скромный стол тридцать нищих, моет каждому из них ноги, кормит и дает потом по пенсу. Он, лучший шахматист в Англии, выкинул доску и фигуры и заявил, что шахматы — греховное занятие, как и любая другая игра.
Затем Бекет начал действовать. И действия его были направлены на усиление церкви, то есть на ослабление государства. Первым делом он велел духовным судам рассмотреть все дела об изъятии церковных земель начиная со времен норманнского завоевания. Суды быстро доказали незаконность изъятий, и Бекет велел новым владельцам вернуть земли, а так как те сопротивлялись, некоторые из наиболее упрямых баронов были немедленно отлучены от церкви, что представляло в те времена нешуточное наказание.
Генрих, узнав об этих событиях, поспешил в Англию. Он не хотел в них верить. Томас Бекет встречал его на берегу. Генрих был поражен, увидев, как его друг изменился за какие-то несколько месяцев. Он постарел лет на десять и страшно похудел. В сорок четыре года Бекет казался стариком. Он смотрел на короля в упор. Это был взгляд врага. Генрих понял, что слухи, поразившие его, правдивы. Не разговаривая с архиепископом, он тут же направился во дворец. Он был зол на себя за то, что не раскусил канцлера раньше. Он потерял слугу и приобрел соперника, тщеславие которого было равно его собственному.
Попытки короля разубедить старого друга, помириться с ним ничего не дали. Тогда Генрих начал борьбу с архие¬пископом. И первым делом ударил по его карману. Он приказал Бекету отказаться от духовных постов, которые приносили ему немалые доходы. Бекет отказался от пос¬тов. Король назначил настоятелем находившегося по соседству с Кентербери монастыря распутного и бессовестного норманна Клерамбо, о котором было известно, что в окрестностях этого монастыря у него насчитывалось не меньше дюжины незаконных детей.
Затем король потребовал отмены духовных судов, которые были на редкость пристрастны и открыто покровительствовали преступникам в рясах.
В ответ на это Бекет разрешил знатному норманну Филиппу де Бруа, убившему отца обесчещенной им девушки, спрятаться в монастыре, что было открытым вызовом королю. Действительная вина рыцаря никого не интересовала. Бекет желал доказать силу церкви, король — силу государства. Победил Бекет: рыцаря судил духовный суд, и тот отделался штрафом.
Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения Генриха. Он буйствовал во дворце, крушил посуду и мебель, катался в ярости по полу и рвал па себе волосы. И именно в тот день он сказал так, чтобы слышали все: «Отныне между нами все кончено».
Страна разделилась.
Знать, кроме тех баронов, что были обижены королем, приняла сторону Генриха. Бекет мог рассчитывать на поддержку в городах.
В этом конфликте с самого начала был весьма ощутим социальный аспект. Бекет был простолюдином, горожанином, представителем нового слоя, приобретавшего в Англии все большее значение. Хотя он формально не защищал права крестьян и горожан, а выступал за монахов, репутация которых была невысока, в нем фокусировалась сила, способная бросить вызов аппарату угнетения, с которым в глазах народа ассоциировалось государство. Оп бросал вызов королю, его спесивым баронам и корыстным шерифам. Церковь, несмотря ни на что, была представительницей Бога, а значит, защитницей. Бекет олицетворял собой церковь воинствующую, стоящую на страже справедливости; и пусть справедливость была односторонней, она существовала. И поэтому слава Бекета, легенды о его святости распространялись по стране. Бекет становился кумиром народа, а это бесило не только Генриха, но и верхушку английской церкви, тесно связанную с феодальной элитой.
Конфликт между королем и архиепископом был не только внутренним делом Англии. За ним внимательно наблюдали враги и союзники. В первую очередь король Франции Людовик VII и Александр III, проведший свой на удивление долгий срок на папском престоле в борьбе с римским народом, германским императором Фридрихом Барбароссой, сицилийскими норманнами, итальянскими городами, еретиками.
Ситуация в Англии была для папы выгодна, но требовала осторожности. Генрих, которого не интересовали итальянские дела, был нужен Александру III как союзник и хозяин королевства, дававшего папскому двору немалые доходы. И хотя архиепископ Кентерберийский боролся именно за интересы церкви и за доходы папского двора, это не означало, что папа всегда стоял на его стороне. Он поддерживал Бекета лишь тогда, когда это ему было выгодно, в частности для того, чтобы оказывать давление на Генриха. Поэтому несколько раз случалось, что, предав Бекета, папа затем спохватывался и выступал в поддержку дерзкого архиепископа. И это позволяло ему как бы оставаться над схваткой.
Тем временем борьба между соперниками разгоралась. По настоянию короля епископы собрались, чтобы рассмотреть требование короны о лишении духовных судов их прерогатив. Но тут король перегнул палку — епископы побоялись лишиться судебных доходов и иммунитета. Бекет выиграл раунд.
Король не сдался. Он собрал не только епископов, но и светскую знать и сумел склонить чашу весов на свою сторону. Результатом была принятая в 1164 году Кларендонская конституция, которая определяла, что в отсутствие епископа доходы с епархии идут государству, что государственный чиновник решает, какому суду — светскому или духовному — вести то или иное дело, что в духовном суде должен присутствовать представитель короны и что именно король — последняя инстанция во всех спорах; апелляции к папе запрещались.
Жалоба Бекета в Рим не помогла. Папа реком

 Отправлено: 23.12.07 18:51. Заголовок: Нашла довольно любоп..

Нашла довольно любопытную статью про Генриха III французского:)

Генрих III, из рода Валуа. Король Польши в 1573-1574 гг. Король Франции в 1574-1589 гг. Сын Генриха II и Екатерины Медичи. Жена: с 15 февр. 1575 г. Луиза де Водемон, дочь Карла III Лотарингского (род. 1553 г. + 1601 г.).

Род. 19 сснт. 1551 г. + 2 августа 1589 г.

***

Генрих был шестым ребенком Генриха II и Екатерины Медичи. Как и все последние представители рода Валуа, он отличался слабым сложением, но рос жизнерадостным, дружелюбным и смышленым ребенком. В юности он много читал, охотно вел беседы о литературе, прилежно учился, недурно танцевал и фехтовал, умел очаровывать своим обаянием и элегантностью. Подобно всем дворянам, он рано начал заниматься различными физическими упражнениями и в дальнейшем, во время военных походов, показал хорошую сноровку в ратном деле. В 1561 г., во время коронации Карла IX в Реймсе, он про извел на народ впечатление гораздо более выгодное, чем его брат. Сама Екатерина, любившая Генриха больше остальных своих детей, мечтала доставить ему королевскую корону.
Военная и политическая карьера Генриха началась очень рано. В ноябре 1567 г., шестнадцати лет отроду, он был назначен генерал-лейтенантом Франции и вместе с этим званием получил командование над королевскими войсками. Хотя непосредственное руководство военными действиями осуществляли более опытные военачальники, именно Генриху приписывали две важные победы над гугенотами - при Ярнаке и при Монконтуре, в марте и сентябре 1569 г. Овеянный славой, он возвратился в Париж и здесь совершил свои первые победы над сердцами придворных дам. В 1570 г. он Страстно увлекся свояченицей герцога Гиза, шестнадцатилетней Марией Клевской, и всерьез подумывал о браке с ней. Препятствием к свадьбе послужила сначала вера (Мария была протестанткой), а потом политические планы Екатерины Медичи: стараясь доставить сыну польский престол, она поспешила удалить Марию и выдала ее за муж за принца Конде.
Вслед за Варфоломеевской ночью возобновилась гражданская война между католиками и гугенотами. В феврале 1573 г. Генрих принял командование над армией и прибыл к Ла- Рошели. После яростного обстрела королевские войска несколько раз безуспешно пытaлись штурмовать крепостные стены, а потом приступили к осаде. Тем временем эмиссары Генриха хлопотали в польском сейме о его избрании польским королем. Прежде чем уступить престол французскому принцу, местная шляхта вытребовала у него множество новых вольностей и привилегий. Власть польского короля была урезана до минимума, а дворянство получило почти неограниченное влияние на все государственные дела. В июне сейм большинством голосов избрал Генриха в короли. Узнав об этом, Генрих поспешно заключил с осажденными очень выгодный для них мир и отправился в свое новое королевство. В феврале 1574 г. он торжественно короновался в Кракове. Его короткое царствование продолжалось 146 дней и все было заполнено пирами и праздниками.
В июне 1574 г. пришло известие о смерти Карла IX. Нимало не медля, Генрих с горсткой приближенных тайно покинул Краков и бежал на родину. В сентябре он был уже во Франции.
Здесь первым делом Генрих приступил к расторжению брака Марии Клевской с принцем Конде. Но прежде, чем старания его увенчались успехом, Мария скончалась от несчастных родов. Получив эту печальную весть, король упал в обморок. Три дня он провел больной в постели, а когда вновь появился на публике, имел очень несчастный вид. Пишут, что в знак траура он некоторое время носил на аксельбантах, на отделке камзола и даже на шнурках ботинок изображения маленьких черепов. Сначала он постарался найти забвение от своего горя в пресыщении и очертя голову бросился сначала в объятия Ренаты Шатонеф, а потом завел романы с девицей д'Эльбеф и госпожой де Сов. Эти безумства продолжались, впрочем, недолго. Вскоре Генрих взял себя в руки и объявил о намерении вступить в брак. В жены он выбрал кроткую и доброжелательную Луизу де Водемон, которую до этого только раз мельком видел в 1573 г. в Бламоне. Богатый на события год завершился публичным покаянием короля. С приближением Рождества Генрих отправился в Авиньон и босиком, с восковой свечой в руке, с лицом, скрытым за складками капюшона, возглавил длинную процессию придворных. Шествие началось рано утром, а завершилось на исходе дня самобичеванием наиболее молодых и горячих энтузиастов. Из Авиньона Генрих поспешил в Реймс. 13 февраля 1575 г. состоял ась коронация короля, а через два дня последовало обручение с Луизой. После пышных торжеств супруги возвратились в Париж.
Новый король обладал живым умом и хорошей памятью, был сметлив и умел складно говорить. Однако, подобно всем своим братьям и сестрам, он был человеком нервным и болезненным, не любил физических упражнений и жизни на свежем воздухе, не проявлял воинственных настроений, предпочитая войне изнеженную придворную жизнь и бездельничанье. Многочисленные недоброжелатели Генриха оставили о нем очень нелестные отзывы. Так венецианец Жан Мишель писал: «Он настолько предан праздности, настолько наслаждения занимают его жизнь, настолько он избегает всех занятий, что это всех ставит в тупик. Большую часть своего времени король проводит В обществе дам, благоухая духами, завивая себе волосы, надевая разные серьги и кольца...» Другой современник, Зунига, сообщает; что каждый вечер Генрих устраивает праздник и что он, подобно женщине, носит серьги и коралловые браслеты, подкрашивает в черный цвет свои рыжие волосы, подводит брови и даже пользуется румянами. Архиепископ Франгипани также укорял Генриха праздностью. «В свои24 года, - писал он, - король почти все время проводит дома и очень много в кровати. Его надо сильно припугивать, чтобы заставить что-либо делать». Генрих очень мало ценил обычные развлечения дворян - турниры, фехтования, охоту. Зато удивлял своих приближенных пристрастием к детским
играм, вроде бильбоке. Он испытывал настоящую страсть к маленьким собачкам, которых у него было несколько сотен, к попугаям и обезьянкам. К своим фаворитам он был очень нежен и расточителен. Неумеренная страсть короля к миньонам («любимчикам») Кеклюсу, Можирону, Шомбергу, Сен-Люку, Мегрену, Жуаезу и Эпернону давала даже повод для непристойных подозрений. Так, Люсенж писал: «Кабинет короля является настоящим сералем, школой содома, где заканчиваются грязные шалости, о которых все могут узнать». Однако, кроме Люсенжа, нет других серьезных свидетельств о противоестественных влечениях короля. К тому же сами миньоны, как это видно из всех свидетельств о них, были люди мужественные и доблестные. Одни из них были женаты, другие имели громкие любовные приключения. Поэтому намеки на то, что Генрих имел с ними недозволенные удовольствия в постели, едва ли основательны. Давиль, отец которого был свидетелем последних лет правления Генриха III, писал в своих «Гражданских войнах»: «В действительности, этого короля можно обвинить в некоторой слабости к придворным дамам, но он был очень далек от морального распада, в котором его обвиняют». В 1578 г. произошла знаменитая дуэль, известная по описаниям многих современников и позднейших романистов, в которой пали почти все миньоны короля. К смертельно раненному Кеклюсу Генрих приходил каждый день и обещал докторам 100 тысяч франков, если они его вылечат. Когда же он все-таки умер, горе короля было безмерно. Он больше никогда не расставался с волосами Кеклюса и тяжело вздыхал при каждом упоминании его имени. Тела погибших он велел захоронить в прекрасных мавзолеях и возвел над ними великолепные мраморные скульптуры. У него остались тогда только два «любимчика» - Жуаез и Эпернон. Генрих осыпал их безмерными знаками своего внимания и даровал обоим титулы герцога и пэра. Горесть его, однако, не прошла, меланхолия только усилил ась и с годами перешла в глубокую депрессию. В то же время появилась тяга к монастырскому уединению. В 1579 г. король и королева впервые совершили паломничество по святым местам, тщетно моля о даровании им наследника. Начиная с 1583 г. Генрих подолгу жил то в одной, то в другой монашеской обители. Вместе со всей братией он вставал до рассвета и присутствовал на всех службах. Пища его в эти дни была очень скудной. Пять часов в день король посвящал пению служб и четыре часа - молитвам вслух или про себя. Остаток времени был занят процессиями и слушанием проповедей. Спал он на простой соломе, отдыхая не более четырех часов в день. Другой характерной чертой Генриха, очень много объясняющей в его противоречивых поступках, была мнительность, переходившая всякие разумные пределы. Так, в 1583 г. Генрих велел перебить всех львов, медведей и быков в королевском зверинце из-за того, что видел дурной сон: ему приснилось, что его разрывают на части и пожирают львы.
Таким образом, Генриха нельзя было назвать деятельным и энергичным правителем. Между тем царствование, выпавшее на его долю, было одним из самых тревожных во французской истории. Религиозные распри обострялись с каждым годом. По возвращении Генрих нашел Францию близкой к междоусобию. Надежды на то, что король сможет примирить различные партии, не оправдались. Вскоре началась новая война, в которой младший брат Генриха, Франциск, сражался на стороне гугенотов. Впрочем, боевые действия ограничились лишь незначительными схватками. Сам Генрих воевал без всякого воодушевления, тяготился неудобствами походной жизни и хотел скорее возвратиться в Париж. В 1576 г. в Болье был подписан мирный договор. Франциск Валуа получил Анжу, Турень и Берри; Генрих Наваррский - Гиенну; принц Конде - Пикардию. Протестантам король предоставил свободу вероисповедания, но только не в Париже и не при королевском дворе. Кроме того, он дал им восемь крепостей, в которых они могли находить безопасное убежище. Все отнятые у гугенотов имения должны были возвратиться прежним владельцам. Этот договор можно было считать победой протестантов, которые отстояли в тяжелой войне свои права. Протестантская республика обратилась после этого как бы в независимое государство: она имела свои религиозные уставы, свое гражданское управление, свой суд, свою армию, свою торговлю и финансы.
Уступчивость короля чрезвычайно не нравилась католической партии. Ее глава герцог Генрих Гиз в 1576 г. с помощью преданных сообщников начал образовывать в разных областях Франции тайные общества защитников католической веры (католическую Лигу). В Париже было сосредоточено главное начальство над ними под именем центрального комитета. При содействии приходских священников Лига неимоверно разрослась, а вместе с ней выросло до опасных пределов могущество самого Гиза. Вскоре он мог рассчитывать, что, встав во главе религиозного движения, сможет безо всякого труда свергнуть Генриха III и занять его место. Благодаря бумагам, найденным в 1577 г. у курьера, умершего в Лионе на пути в Рим, король узнал о существовании Лиги и догадался о настоящих намерениях своего противника. Однако Генрих понимал, что гонения на Гизов возбудят против него половину королевства. Поэтому он именным указом подтвердил образование Лигии провозгласил себя ее главой. Эдикт, подписанный в Болье, был отменен, религиозная война возобновилась. Вскоре католики добились некоторого успеха под Бержераком. Поэтому мир, заключенный в 1577 г. в Пуатье, был гораздо менее благоприятен для гугенотов.
Но в середине 80-х гг. обстановка во Франции опять обострилась до крайности. В 1584 г. умер младший брат короля, герцог Анжуйский. Сам Генрих не имел наследников. Династию Валуа в ближайшие годы ожидало полное вырождение, а ближайшим наследником престола был глава гугенотов Генрих Наваррский. Перед лицом этой угрозы лигисты возобновили свою деятельность. Гизы вступили в союз с Испанией и провозгласили наследником престола кардинала Карла Бурбона. По мере того как усиливались Гизы, власть короля становил ась все призрачнее. И гугеноты, И католики относились к нему враждебно. Чтобы удержать при себе хотя бы последних, Генрих должен был в 1585 г. согласиться на подписание Немурского эдикта, запрещавшего под угрозой смертной казни во Франции всякое другое исповедание веры, кроме католичества. этим эдиктом Генрих Наваррский был отстранен от законного права наследовать престол после смерти Генриха III. Гражданская война вспыхнула с новой силой. В октябре 1587 г. гугеноты одержали победу над католиками в битве при Кутра. Генриха считали главным виновником поражения. Когда в декабре он вернулся в столицу, парижане встретили его очень враждебно. Король понимал, что прибытие Гиза в мятежную столицу будет сигналом к всеобщему возмущению, и запретил ему возвращаться в город. Как будто издеваясь над его указами,
Гиз в мае 1588 г. приехал в Париж и был встречен ликующими толпами народа. Король попробовал ввести в город войска, но парижане 12 мая перекрыли им дорогу баррикадами. На следующий день Генрих ускакал из Парижа в Шартр. Тщетно герцог Гиз убеждал короля, что в настроениях парижан для него нет ничего опасного. 2 августа он сам приехал в Шартр. Генрих, по-видимому, при мирился с ним, пожаловал в генералиссимусы, но в Париж вернуться отказался. Двор переехал в Блуа. Это было временем наивысшего могущества Генриха Гиза. Он вел себя в столице как некоронованный король, только из вежливости оказывавший законному монарху надлежащие ему знаки внимания. Париж беспрекословно повиновался каждому его приказу. Многие открыто говорили тогда, что королю Генриху, как некогда последнему из Меровингов, Хильдерику, пора уйти в монастырь и уступить власть тому, «кто действительно правит». Сестра Генриха Гиза, герцогиня де Монпансье, открыто носила на своем поясе ножницы, которыми грозилась выстричь на голове последнего Валуа тонзуру. Но оказалось, что Гизы рано торжествовали победу. Король втайне готовил ответный удар. 23 ноября он пригласил герцога к себе во дворец. На пути к кабинету Генриха его окружили 45 дворян – телохранителей короля. Шпагами и кинжалами они нанесли Гизу множество ран, от которых он немедленно скончался. Его брат кардинал был брошен в темницу и умерщвлен на другой день.
Известие о гибели Гизов поразило ужасом весь Париж, а потоми всю Францию. Повсюду католики посылали проклятья королю. По церквам служили обедни с молебствиями о погибели династии Валуа. Главою Лиги парижане провозгласили брата Генриха Гиза Карла, герцога Майенского, а королем - Карла Бурбона. Отверженный партией католиков Генрих III поневоле должен был сблизиться с гугенотами. В апреле 1589 г. в парке Плесси-ле-Тур он встретился с Генрихом Наваррским и официально признал его своим наследником. Объединив свои войска, оба Генриха подступили к мятежному Парижу. В мае папа отлучил короля от церкви. С этого времени он сделался в глазах фанатиков воплощением всех зол. Многие из них готовы были убить его и принять мученический венец за веру. 1 августа Иаков Клеман, монах из ордена якобитов, пришел в лагерь осаждавших в Сен-Клу, как будто с вестями из Парижа. Допущенный к королю, он подал ему какие-то бумаги, а потом ударил кинжалом в живот. Генрих оттолкнул убийцу и выхватил нож из раны. Подбежавшая стража изрубила монаха бердышами. Но дело уже было сделано - рана оказалась смертельной, и на другой день король скончался. Незадолго до смерти он еще раз объявил Генриха Наваррского своим преемником и потребовал, чтобы все присутствующие принесли ему присягу верности.
В Париже весть о кончине Генриха III вызвала бурную радость. Горожане отметили ее иллюминацией и разгульными пиршествами. Герцогиня Монпансье сняла траур по братьям и разъезжала по городу в праздничных одеждах. По всем церквам отслужили благодарственные молебны.

Все монархи мира. Западная Европа. Константин Рыжов. Москва, 1999 г.
Источник тут

 Отправлено: 26.12.07 22:40. Заголовок: Señorita Flor, ..

Señorita Flor, спасибо! Очень интересная биография.

 Отправлено: 11.01.08 20:00. Заголовок: Черт возьми, капитан..

Черт возьми, капитан! Не всякий бой можно выиграть. Великий Помпеи проиграл Фарсальскую битву, а король Франциск Первый, который, как я слышал, кое чего стоил, – бой при Павии.
А.Дюма (отец) "Три мушкетера"

Битва при Павии
1525 год
В XVI веке за господство в Европе боролись испанская и французская абсолютные монархии. С особой силой франко-испанское соперничество проявилось в Италии. Борьба за раздел Италии носила ожесточенный характер. В этой борьбе приняли участие римский папа, Венеция, Швейцария, Англия и Турция. Можно выделить три периода войны в Италии: 1) 1494-1504 годы, 2) 1509-1515 годы, 3) 1521-1559 годы. Первый период войны (1494-1504) начался поход французского войска под командованием короля Карла VIII в Италию. Этот поход был довольно хорошо подготовлен в политическом отношении. Во Франции укрепилась королевская власть, существовало единое стратегическое руководство. Французы победоносным маршем двигались по Италии. Но наемные французские войска не могли долго удерживать крепости и были обречены на поражение. Победа не была закреплена, французам пришлось отступить. Французскому королю пришлось отказаться от попыток закрепить за собой Южную Италию и ограничиться захватом Северной Италии. Но Северная Италия была владением Габсбургов, и ее захват привел к франко-испанской борьбе. Франко-испанское соперничество определило весь характер войны. В войну втянулись Англия и Турция, что создавало предпосылки дальнейшего расширения противоречий между государствами Западной Европы. Второй период итальянских войн (1509-1515) вновь привел к оживлению военных действий в Северной Италии. Завоевание Северной Италии должно было способствовать укреплению внешнеполитического положения Франции. Самыми крупными сражениями второго периода войны являются бои при Аньяделло и Равенне. Венеция, римский папа и испанский король заключили союз, названный «Священной лигой», чтобы совместными усилиями изгнать французов из Италии. Французы вновь потерпели поражение, так как перед абсолютным превосходством сил даже стратегический гений оказался бессильным. В третий период итальянских войн (1521-1559). Северная Италия снова становится главным театром военных действий. Этот период включает шесть войн, растянувшихся на 38 лет. Испанский король, он же германский император Карл V, стремился изгнать французов из Милана и перенести военные действия во Францию. Но вторжение во Францию ему не удалось. Напротив, французский король Франциск I перешел Альпы и занял Милан, хотя гарнизон цитадели Милана продолжал оказывать сопротивление. Карл V привлек на свою сторону англичан, римского папу, Мантую и Флоренцию. Союзниками французского короля выступали Венеция и Швейцария. После Милана французы осадили Павию, которую обороняли испанцы и немецкие ландскнехты. Попытки штурма укрепленного города успеха не имели, поэтому Франциск решил овладеть Павией с помощью блокады. Для этого была возведена контрвалационная линия. По одним данным блокада продолжалась два месяца, по другим – четыре месяца. Гарнизон и жители города, несмотря на острый недостаток продовольствия, держались стойко. Для деблокады Павии восточнее города были сосредоточены отряды ландскнехтов и испанцев под общим командованием Пескары. В имперском войске насчитывалось около 20 тысяч пехотинцев (из них 12 тысяч ландскнехтов). Значительное число испанских стрелков и частично немецкие ландскнехты были вооружены новым, усовершенствованным ручным огнестрельным оружием – мушкетами. Разгадав намерения неприятеля, Франциск приказал устроить циркумвалационную линию, северным участком которой явилась кирпичная стена Охотничьего парка, находившегося на северных подступах к городу. Лагерь французов был переведен к востоку от Павии, так как противника ожидали с этого направления. С западной стороны города находился арьергард под командованием герцога Алансонского. Основную силу французского войска составляла швейцарская пехота, которая насчитывала около 8 тысяч человек. Кроме того, у Франциска было около 5 тысяч нижнегерманских наемников, так называемая «черная банда». Всего имелось около 20 тысяч пехотинцев и 53 орудия. В коннице и артиллерии превосходство было на стороне французов. Имперское войско под командованием Пескары, как и ожидалось, подошло к Павии с востока и расположилось в укрепленном лагере. Передовые его части укрепились в 100 м от восточного участка циркумвалационной линии французов. Это привело к ослаблению бдительности в отношении северного ее участка. Франциск I решил держаться оборонительного способа действий, так как рассчитывал на мощь своих укреплений, а еще больше – на развал войска имперцев, где наемники долгое время не получали жалованья. Действительно, наемники-ландскнехты требовали выплаты положенных им денег, угрожая неповиновением. Отдельные их отряды уже начали уходить. Пескара должен был торопиться. Его решение вступить в бой было продиктовано именно этим обстоятельством, а не тактической обстановкой. Он решил прорвать циркумвалационную линию французов на северном ее участке, за которым не велось даже наблюдения. Местность здесь считалась неудобной для действий колонн пехоты и тем более для действий конницы. Она представляла собой холмистый луг, заросший кустарниками и отдельными большими деревьями. Парк пересекали несколько ручьев. Кроме того, беспрерывные ночные атаки имперцев на различных участках циркумвалационной линии отвлекали французов и усыпляли их бдительность. В темную ночь с 23 на 24 февраля незаметно для французов вастадоры (vastadores) – испанские саперы – пробили в кирпичной стенке три бреши, используя для этого тараны, ломы, кирки и другой инструмент. Тогда же войско имперцев выступило из своего лагеря и через пробитые в стенке бреши устремилось в Охотничий парк. Войско наступало тремя колоннами. Впереди шли 3 тысяч мушкетеров (испанцы и частично ландскнехты), за ними двигалась кавалерия, третью колонну составляли главные силы пехоты – ландскнехты. Получив сведения о наступлении противника, Франциск на рассвете поднял свое войско по тревоге. Сам он во главе жандармов с полевой артиллерией поскакал навстречу имперцам. Французская конница при поддержке артиллерии атаковала конницу имперцев и стала ее теснить. Но мушкетеры открыли огонь и остановили дальнейшее продвижение неприятеля. Деревья, кусты и ручьи служили естественным укрытиями для мушкетеров, став препятствием для французской тяжелой конницы, во многом предопределившее ее поражение. Когда подошла «черная банда» (5 тысяч чел.), против нее оказалось две колонны ландскнехтов (12 тысяч чел.). Используя свое численное превосходство, конница и пехота имперцев быстро решили исход боя. «Черная банда» была зажата в тиски и разгромлена. Когда остатки «черной банды» в беспорядке бросились бежать, появилась швейцарская пехота. С фронта швейцарцы были атакованы ландскнехтами, а с тыла – защитниками Павии, сделавшими вылазку на завершающем этапе боя. Окруженная превосходящими силами, швейцарская пехота также была разгромлена. Арьергард французского войска под командованием герцога Алансонского не решился вступить в бой. Увидев поражение главных сил французов, герцог приказал своим подчиненным отступить за р. Тичино и после переправы уничтожить мост. Остатки французского войска лишились пути отступления. Франциск I попал в плен. Таким образом, в бою при Павии отрицательно сказались последствия поэшелонного вступления французских войск в бой. При общем равенстве сил это обеспечило имперцам превосходство на всех трех этапах боевых действий. По причине отсутствия взаимодействия родов войск успешные действия французской артиллерии не были подкреплены атаками конницы и пехоты. Вместе с тем в событиях наглядно проявилась ненадежность наемного войска XVI века: добровольцев вербовали на короткие сроки, их боеспособность во многом зависела от своевременности выплаты жалованья. Командующему приходилось уговаривать наемников и нередко принимать решения в зависимости от настроения и поведения своих подчиненных. Политическим следствием поражения французов в Северной Италии стало сближение католической Франции со своими исконными врагами – турками и немецкими протестантскими князьями. Оказавшись в плену у Карла V, французский король организовал переговоры с турецким султаном Сулейманом Великолепным о совместной борьбе с Габсбургами. Письмо Франциска к турецкому султану явилось поводом для вторжения турок в Венгрию. При Могаче в Южной Венгрии они вскоре разбили соединенные чешско-венгерские силы и в 1529 году подошли к Вене. Франко-турецкий союз оказался прочным, так как Габсбурги были общим врагом французского короля и турецкого султана. Поддержка Франциском немецких протестантских князей также ослабляла Габсбургов. Вернувшись из плена, Франциск I отказался подтвердить заключенный в Мадриде мир и присоединился к коалиции, организованной римским папой под лозунгом освобождения Италии от испанского ига. В эту коалицию вошли Венеция, Милан, Флоренция и Англия. В 1527 году вновь начались военные действия в Италии, которые велись с переменным успехом свыше двух лет и закончились в 1529 году новым поражением войска французского короля. Италия продолжала оставаться во власти имперцев. Немецкие ландскнехты и испанская пехота, вооруженные мушкетами, снова доказали свою высокую боеспособность. Со второй половины XVI века испанская пехота считалась лучшей в Европе.

По материалам книги "Сто великих битв", М. "Вече", 2002.

 Отправлено: 24.02.08 19:57. Заголовок: Сюда, навереное, буд..

Сюда, навереное, будет больше к месту:)))
В свете разговора, завязавшегося в соседнем разделе - вот - нашлась небольшая статья про орден иезуитов:
ОРДЕН ИЕЗУИТОВ

Интриги, шпионаж, убийства, шантаж - все эти преступления совершало тайное «Общество Иисуса»

В Словаре русского языка слову «иезуит» дается такое объяснение: «1. Член так называемого «Общества Иисуса», одной из самых реакционных воинствующих организаций католической церкви; 2. Хитрый, двуличный, коварный человек». С первым определением можно согласиться или не согласиться, во всяком случае, оно понятно. А вот почему понадобилось давать второе, мало кому известно.

Генерал Папы Римского

Рассказ о тайной истории иезуитов следует начать с истории богатого испанского идальго дона Игнацио Лопеса де Рекальдо Лойолы, родившегося в 1491 году. Получив приличное по тем временам образование, дон Игнацио избрал военную карьеру и стал блестящим офицером. Казалось, жизненный путь идальго предопределен, но судьба распорядилась иначе: тридцати лет от роду, дон Игнацио получил тяжелое ранение в жестоком сражении. Благодаря природному здоровью и жажде жизни он вырвался из лап смерти. Но выздоровление шло медленно, и у Лойолы было время поразмышлять о весьма важном, как он считал, вопросе: отчего, несмотря на все усилия инквизиции, католическая вера и власть Папы значительно ослабли, а Реформация набирает силу?

Оправившись от ран, Лойола оставил военную службу и решил полностью посвятить себя религиозному подвижничеству и служению Папе Римскому. В 1523 году идальго совершил паломничество в Иерусалим, где попробовал свои силы на поприще обращения мусульман в христианство, но потерпел фиаско и, немало раздосадованный неудачей, покинул Святую землю.

Вернувшись на родину, де Рекальдо некоторое время изучал богословие в Саламанке, а затем отправился в Париж, где продолжил богословское образование. Там он познакомился и довольно близко сошелся с видными религиозными деятелями Лайнезом и Бовадильей. При их участии и поддержке других единомышленников, которые появились у отставного офицера, дон Игнацио Лопес де Рекальдо Лойола разработал проект монашеского Ордена «Общества Иисуса», позднее получившего название «Ордена иезуитов» от латинской формы имени Иисус - Jesus.

Искушенный в военном деле, придворных интригах и богословии, дон Игнацио считал, что основной целью нового ордена должны стать защита и распространение власти Римско-католической церкви и папского единодержавия. Проект отправили в Рим, и 27 сентября 1540 года Орден был утвержден Папой Павлом III, который наделил его чрезвычайными привилегиями. На следующий год Игнацио Лойола стал первым генералом Ордена. Обратите внимание, именно генералом, как в армии! Из всех католических монашеских орденов лишь иезуиты имели своим главой генерала. Через пятнадцать лет, 31 июля 1556 года, основатель Ордена скончался, а уже в 1622 году был канонизирован католической церковью.

Возникают вопросы: почему Папа сразу же дал новому Ордену чрезвычайные привилегии и почему во главе монахов поставили генерала? За какие выдающиеся заслуги всего через шестьдесят лет после кончины Лойолу причислили к лику святых? Ведь любая церковь обычно подходит к вынесению подобных решений достаточно взвешенно и осторожно.

Здесь кроется одна из главных тайн «Общества Иисуса». Дело в том, что, разработав проект нового монашеского Ордена, де Рекальдо Лойола предложил Папе создать... католическую политическую разведку! Да к тому же в виде полувоенной организации с жесткой дисциплиной.

Лойола был убежден, что инквизиторы не могли эффективно выполнять разведывательные и контрразведывательные функции - они были просто грубыми мясниками, а их шпионы и доносчики не умели корректировать в нужном направлении ход политических процессов. Наверняка немалое влияние на него оказала поездка на Восток, где сильные позиции имела секта исмаилитов, которых позднее многие авторы недаром называли «мусульманскими иезуитами».

Встав во главе Ордена, монах-генерал начал создавать армию шпионов и лазутчиков, исповедовавших вовсе не христианское милосердие, а беспощадный принцип - «цель оправдывает средства». Это полностью развязывало им руки, особенно в отношении язычников и еретиков, коими являлись для Лойолы и православные христиане.

Цель оправдывает средства

После смерти первого генерала его последователь Иаков Лайнес несколько реорганизовал орден в соответствии с замыслами и заветами своего «учителя». Вот как выглядела после этого структура «общества» с точки зрения современных спецслужб.

Будучи военной организацией, Орден делился на разряды. Первый составляли испытуемые. В течение двух лет они проходили суровую школу орденской дисциплины, не допускавшую даже мысленных сомнений и малейших колебаний при выполнении приказа вышестоящего иезуитского начальника: неважно, шла ли речь о доставке тайного послания или убийстве неугодного человека.

Ко второму, более высокому в иезуитской иерархии разряду относились схоластики. В течение пяти лет они изучали общие науки и богословие. Причем далеко не все испытуемые, а лишь особо доверенные и способные становились схоластиками и получали весьма основательное по тем временам образование. Во время обучения они должны были таиться друг от друга и заниматься доносительством. Кроме того, им давались навыки конспиративной работы, а также практические знания, необходимые для того, чтобы стать «ловцами душ», то есть вербовщиками агентуры.

Третий разряд составляли коадъюторы, которые принимали монашеские обеты и вели соответствующий образ жизни. Испытуемые же и схоластики, хотя и являлись членами Ордена, могли, ничем не выделяясь, свободно жить в миру. Именно из таких законспирированных иезуитов состояла обширнейшая шпионская сеть «Общества Иисуса».

В свою очередь, коадъюторы тоже делились на два разряда. Одни становились духовными коадъюторами, принимали духовный сан и занимались воспитанием юношества, миссионерством и проповедничеством. Ну а по линии тайной деятельности в их обязанности входил негласный поиск подходящих кандидатов для привлечения в ряды членов Ордена, а также выведывание всевозможных тайн и распространение нужных иезуитам сведений и слухов.

Впрочем, коадъютеров использовали и для выполнения важных заданий, хотя чаще для этого привлекались схоластики.

Например, известный французский шпион-авантюрист шевалье Эон де Бомон был тайным иезуитом и имел степень посвящения схоластика. Переодетый девицей, в переплете книги Монтескье «Дух законов» он доставлял секретные послания французского короля Людовика XV российской императрице Елизавете Петровне. В корсете этой «дамы» были зашиты полномочия на ведение переговоров, а в подошве башмака спрятан ключ от шифрованной переписки. Позднее, будучи секретарем французского посла в Лондоне, де Бомон ухитрился незаметно стащить портфель заместителя английского министра иностранных дел Вуда, пока того угощали ужином. Ловкий иезуит успел скопировать лежавшие в портфеле важные документы и также незаметно вернуть портфель дипломату. Естественно, что обо всем он подробно информировал своих начальников по Ордену.

Другим, не менее известным политическим авантюристом, также имевшим разряд схоластика, был не кто иной, как гетман Зиновий Хмельницкий, позднее, по совету иезуитских иерархов, принявший псевдоним Богдан - данный Богом. После 1917 года его образ значительно облагородили, придав ему привлекательные черты в угоду господствовавшей идеологии. В действительности же гетман придерживался принципа «цель оправдывает средства» и делал все для сохранения собственной единоличной власти и влияния католической церкви на Украине. Это, кстати, дает себя знать до сих пор. Что же касается вхождения Украины в состав России, то, поскольку народ требовал воссоединения с русскими братьями, у гетмана просто не оставалось иного выхода. Вскоре после его смерти сын гетмана Юрко, тоже тайный иезуит, порвал с Россией, вступив в союз с ее врагом Польшей.

Вообще вербовке агентуры и подготовке собственных лазутчиков в «Обществе Иисуса» уделяли большое внимание. Недаром уже пятый по счету генерал ордена Клавдий Аквавива (1582-1616 гг.) сам составил их учебную программу и всячески способствовал открытию новых иезуитских учебных заведений, где можно было бы тайно обучать преданных людей.

Кроме духовных, существовали еще и светские коадъюторы, работавшие экономами, поварами, управителями и т.п. На первый взгляд кажется странным, что люди, получившие практически университетское образование, столь редкое в Европе в то время, потом шли в услужение. Однако эта странность объясняется просто: ведь в руках экономов и управляющих со временем оказывались огромные средства, а от поваров-иезуитов зависела жизнь политических деятелей. Так что «Общество Иисуса» могло распоряжаться и тем, и другим.

Самую высшую степень посвящения в Ордене представляли так называемые профессы, принимавшие кроме трех обычных монашеских обетов еще и четвертый - обет безусловного повиновения Папе. Вернее, генералу Ордена. Профессы, как правило, назначались миссионерами в какой-то стране, то есть профессиональными разведчиками-резидентами, руководившими всей агентурной сетью в ней, а то и в целом регионе. В «странах еретиков» - таких, как, например, Россия, профессы становились духовниками при дворах влиятельных князей, где вербовали иезуитам сторонников. То есть, на языке современных спецслужб, приобретали агентуру влияния.

Глава профессов выбирался из своей среды генералом Ордена. А он, в свою очередь, назначал остальных профессов на должности и руководил деятельностью всего Ордена. Обратите внимание: главу «Общества Иисуса» назначал не Папа Римский, а иезуиты сами выдвигали его из собственной среды и отчитывались лишь перед ним! Объяснялось это тем, что в разведке, а именно этим прежде всего занимался Орден, к профессиональным секретам стараются не допускать даже политическую власть предержащую.

Скрывшиеся в темноте

К 1616 году Орден насчитывал уже более восемнадцати тысяч членов - по тем временам огромная армия! - и сумел опутать агентурной сетью многие страны мира. Иезуиты активно действовали в Испании, Италии, Португалии, католической Германии, Баварии, проникли в Вест-Индию, Японию, Китай, Бразилию и Парагвай.

Список преступлений, совершенных иезуитами и их шпионами, занял бы многие тома. Например, во Франции они всячески разжигали войну между католиками и гугенотами, действуя под покровительством герцогов Гизов. Именно иезуиты организовали покушение на короля Генриха IV, после чего их первый раз изгнали из Франции. Но в 1603 году Орден сумел вернуться, чему немало способствовали приобретенные ранее агенты влияния. В Германии стараниями иезуитов не прекращалась Тридцатилетняя война, разорившая страну и унесшая множество жизней. Однако утопить Реформацию в крови им так и не удалось.

Грязные интриги, шпионаж, отравления, убийства, шантаж, подкупы и прочие весьма неблаговидные дела иезуитов в конце концов вызвали возмущение во многих странах. В 1759 году Орден изгнали из фанатично верующей католической Португалии, в 1764-м - вторично из Франции, а в 1767-м иезуитов буквально вышвырнули из цитадели католицизма Испании. Наконец, под давлением большинства монархов Папа Климент XIV буллой от 21 июня 1773 года объявил Орден ликвидированным повсеместно.

Однако это вовсе не означало конец «Общества Иисуса». Иезуиты, говоря современным языком, перешли на нелегальное положение и, пользуясь накопленными огромными богатствами, постарались сохранить тайную структуру и шпионскую сеть, продолжая руководить ими из подполья. И вот что показательно: в это трудное для них время поддержку Ордену оказали прусский король Фридрих II и русская императрица Екатерина II, втайне симпатизировавшие иезуитам.

Гонения на «Общество Иисуса» продолжались более 40 лет, пока наконец 7 августа 1814 года Папа Пий VII не восстановил Орден, но только для «миссионерской деятельности» в России и Литве. Католическая Литва и православная Русь для католического Запада были прежде всего славяне и, следовательно, представляли немалую опасность.

Впрочем, золотые времена для «Общества Иисуса» все равно миновали. В Испании ему то возвращали имущество, то вновь отбирали. Не удалось иезуитам прочно обосноваться и в других странах, за исключением протестантской Англии, где они даже открыли несколько учебных заведений. Из России же иезуиты были изгнаны указом от 13 марта 1820 года и больше официально туда не возвращались.

Владимир АНТОНОВ

Тайная Власть 5,2000
Источник тут